В отличие от воинского устава, действующего в мирное время, этот документ содержит ряд нравственных советов и указаний тактического порядка, которые были накоплены в результате продолжительного боевого опыта, вынесенного русской армией из войн начала ХIХ века. "Наставление" было найдено при разборе материалов I8I2 г. в московском отделении архива главного штаба, в делах второй западной армии князя Багратиона. Некоторые взгляды, проводимые в “Наставлении”, а также то обстоятельство, что одновременно с ним были препровождены войскам “Общие правила для артиллерии в полевом сражении”, составленные начальником артиллерии первой армии генералом Кутайсовым, заставляют предполагать в выработке “Наставления” деятельное участие Барклая. Наставление было разослано офицерам армии только в июле 1812 года, то есть уже после начала боевых действий.
***
…Запрещать наистрожайше, чтобы никто из офицеров или солдат не осмелился что-нибудь сказать такое, что могло бы устрашить или удивить их товарищей. Надобно стараться видеть неприятеля, как он есть, хотя он и силен, хотя бы он проворен и смел, но русские всегда были и будут гораздо храбрее. Никто еще никогда против русских штыков не удержался. Надобно только дружно идти и, пробивши неприятеля, не всем гнаться, а только некоторым, как то выше сказано.
В прошедшую в Пруссии войну во многих полках была пагубная привычка – кричать: отрезаны! Часто никто и не думал заходить ни вправо, ни влево, а фронт от сего крика приходил в смятение. За такой поступок нет довольно сильного наказания. Храбрые люди никогда отрезаны быть не могут. Куда бы ни зашел неприятель, туда и поворотиться грудью, идти на него и разбить. Ежели неприятель был силен, то, будет он частью заходит к нам во фланг, он разделяет свои силы и тем делает себя слабее. Ежели же он и прежде был слаб и хочет только испугать захождением, то ему же хуже, как скоро на него пойдут в штыки. Теперь по уложению тот, кто причинит смятение во фронте, наказан будет наказан как изменник.
Офицера, который громко скажет: нас отрезывают, в тот же день по крайней мере надобно выгнать из общества офицеров, а солдата – прогнать сквозь строй. Ежели честный начальник на одном фланге увидит, что неприятель делает такое движение, которого главный начальник, будучи впереди, не может применить, то он должен или сам идти тихонько его о том уведомить, или послать надежного человека, который бы, не разглашая и малейшей торопливости, доложил о том начальнику, дабы сей мог взять на то нужные меры и обратить неприятельское предприятие к собственной его гибели. Вообще, к духу смелости и отваги надобно непременно стараться присоединить ту твердость в продолжительных опасностях и непоколебимость, которая есть печать человека, рожденного для войны. Сия-то твердость, сие-то упорство всюду заслужат и приобретут победу. Упорство и неустрашимость больше выиграли сражений, нежели все таланты и все искусство.
Господам офицерам, особенно ротным командирам в сражении крепко и прилежно замечать, кто из нижних чинов больше отличается храбростью и духом твердости и порядка. Таковых долг есть высшего начальства скорее производить в чины, ибо корпус офицеров всегда выигрывает получением настоящего храброго офицера, из какого бы рода он ни был.
***
Офицер должен в полной мере чувствовать важность звания своего и что от него зависят поступки и поведение подчиненных его во время сражения. Когда офицер умел приобресть доверенность своих солдат, то в деле каждое слово его будет исполнено, и от него никогда люди не отстанут. Тех из нижних чинов, которые бы оказались боязливыми или непослушными, должно тут же удержать примерной строгостью, но сие редко случается.
В некоторых полках есть постыдное заведение, что офицеры в мирное время строги и взыскательны, а в войне слабы и в команде своих подчиненных нерешительны. Ничего не хуже таковых офицеров: они иногда могут казаться хорошими во время мира, но, как негодных для настоящей службы, их в полках терпеть не должно. В деле против неприятеля солдат должен в той же мере больше бояться провиниться перед своим начальником, сколько вина его в таком случае важнее тех, которые случаются на учении. Воля всемилостивейшего нашего государя есть, чтобы с солдата взыскивали только за настоящую службу. Прежние излишние учения, как то: многочисленные темпы ружьем и прочее давно уже отменены, и офицер может легко за настоящие преступления строгости, заслужить почтеннейшее для военного звание – друг солдата. Чем больше офицер в спокойное время был справедлив и ласков, тем больше в войне починенные будут стараться оправдать сии поступки, и в глазах его один перед другим будет отличаться.
Источник: Военный сборник, 1902, № 7, стр. 242-244.
