Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
Выборы в Нагорном Карабахе прошли в полном соответствии со сценарием, о котором все знали и против которого никто не возражал.
Президент непризнанной НКР Бако Саакян получил 66,7 процентов голосов при избирательской активности в 73,43 процента. Ни один из нескольких десятков наблюдателей, включая российских, не отметил нарушений, и даже оппозиция, привычно отмечая использование административного ресурса и прочие банальности, признает: Бако Саакян победил без сомнений.
Конечно, в небольших и достаточно традиционных обществах действующему руководителю нужно совершить что-то уж совсем неприличное, чтобы не быть переизбранным. Но дело не только в этом. Бако Саакян, третий президент Нагорного Карабаха, вполне заслужил право считаться промежуточным финишем недолгой, но бурной карабахской истории…
У таких выборов имеется своя неизменная атрибутика и обязательная программа: заверения всего официального мира об их непризнании, столь же дежурное негодование бывшей метрополии, самоутверждение никому не известных организаций, отправляющих своих наблюдателей с их заранее известными отчетами. И, наконец, заранее известные результаты этих выборов, которые некому и незачем ставить под сомнение, если только речь не идет о каких-то совсем уж экстравагантных случаях вроде Южной Осетии.
Все это так же непреложно, как неумолимо поначалу программируется первая, она же новейшая история таких независимостей. Сначала и дальше, во веки веков - победа, всегда с оттенком двусмысленности, но в памяти остается только народный подвиг, и это, наверное, правильно. Потом победу надо защищать, потому что чужие кругом, в том числе, и среди своих, и новое государство начинает как государство-гарнизон.
Но Карабаху в этом смысле повезло. Он не сгубил свою победу во внутриусобной перестрелке, как Южная Осетия, он не превратился в дикое поле, как межвоенная Чечня. Он стал настоящей военной базой, на которой царил сравнительный порядок, а мирные жители, пережившие войну, предпочитали уезжать подальше, не желая губить себя в таком мире. А потом, когда все стало совсем печально, ему вдруг ослепительно повезло снова.
Появившиеся государства (наверное, это самое точное для них определение), избавившись от метрополий, с удивительной легкостью перенимают родовые черты режимов, которые за ними стоят – замешивая их на собственных, порой спасительно мощных традициях. Их осталось немного у Южной Осетии, и ее уже не отличить от какой-нибудь обычной вороватой российской провинции. Не выглядит ею и не хочет ею быть Абхазия, она даже проводит демократические выборы на зависть соседям, но коррупция знакомым образом становится вполне бюджетообразующим фактором.
Пережив эпоху военной демократии и избавившись от ее всесильных героев, Карабах счастливым образом угадал главный и по сути единственный, упущенный многими собратьями по непризнанности шанс: начать все с нуля, с чистого листа.
Кто, кроме вчера появившихся, не отягощенных счетами истории и былой государственности, еще может позволить себе такую небывалую свободу? И даже нескольких первых шагов по этому пути оказалось достаточным для того, чтобы в неформальных списках себе подобных он значился как заслуживший право считаться каким-никаким, но государством.
А потом в Армении построили вертикаль власти…
Даже когда в середине 90-х Ереван замерзал, в Степанакерте была горячая вода, и это было моделью отношений, и, может быть, уже тогда проросли в Армении первые ростки подозрительности к Карабаху, из-за которого Армения привыкла жить в блокадной тьме. А потом первый президент Карабаха стал вторым президентом Армении, и для многих это стало продолжением неприятных и таких антипатриотичных предположений.
А в Карабахе тем временем учились конвертировать военную демократию в обыкновенную, и ее было уже не стыдно показывать миру. Карабахцы, сравнивая себя с Арменией, как-то незаметно стали забывать о своей исторической мечте – воссоединении с исторической родиной.
И если бы им сказали, что однажды они выберут себе президента, которого назначит Ереван, они бы, наверное, рассказали в ответ пару анекдотов из тех, которые карабахцы придумывают в ответ на те, что придумывают про них ереванцы. Пять лет назад Бако Саакян стал президентом Карабаха в первый раз.
И всего за пять лет нравы в Карабахе стали неотличимы от тех, что уже давно воцарились по всему постсоветскому соседству. На том самом чистом листе вместо ожидавшегося искрометного теперь до боли знакомое.
На руинах того, что так и не успело хоть как-то построиться – как, кстати, когда-то и в самой Армении, теперь власти эпохи стабильности никто не мешает создавать свою маленькую империю. В ней все знают и друг друга, и то, что лучше довольствоваться малым, чем этим малым рисковать, и власти никто не возражает.
Но традиция жива, и никто не мешает обращаться к власти по имени и на "ты", потому что все либо учились с ней в школе, либо соседствовали, либо и вовсе родня.
У этих выборов имелась одна-единственная интрига. Как принято подозревать в кругах армянских и карабахских геостратегов, покорный президент нужен Еревану для того, чтобы при необходимости никто не помешал ему пойти на территориальный компромисс с Азербайджаном, уступив ему 1-2 района из тех семи, которые он продолжает занимать за пределами своих административных границ.
Прежде Карабах, который считал себя в достаточной мере независимым и потому полагал оккупированные районы буферной зоной, давал понять Армении: любая попытка эти подходы пересмотреть может стать для любой ереванской власти формой политического самоубийства.
Впрочем, серьезные эксперты в такую интригу не верят. Карен Оганджанян, лидер оппозиционной карабахской партии "Социальная справедливость" полагает, что на такое харакири не пойдет ни один карабахский лидер, даже самый лояльный Еревану.
Все, действительно, проще, и линия фронта с занятыми районами и даже Минской группой здесь ни при чем. Просто такова модель, в которой нельзя иначе, и такова стабильность, которую только и остается раз за разом выбирать. Причем в карабахском случае абсолютно честно.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
