АВИНЬОН, 17 июл - РИА Новости, Анна Банасюкевич. Спектакль "Шесть персонажей в поисках автора" по пьесе Пиранделло показал глава парижского театра La Colline французский режиссер Стефан Брауншвейг на театральном фестивале в Авиньоне.
Самая знаменитая пьеса Пиранделло, написанная в 1921 году, стала своеобразным манифестом "игрового театра", театра, отказывающегося от правдоподобия. Драматурга, не раз возвращавшегося к этому тексту, а в конце жизни написавшего по нему сценарий для фильма, волновали вопросы реальности и воображения, природы творчества, сцены, взаимоотношений творения и творца.
Для Стефана Брауншвейга, взявшегося за пьесу Пиранделло, эти вопросы были важны в преломлении сегодняшней театральной практики. В связи с этим, текст Пиранделло, исходившего из реальностей своей эпохи, подвергся в спектакле театра Colline существенным изменениям. Работая над спектаклем, Брауншвейг обратился к разным редакциям пьесы, подробно изучил знаменитое предисловие, а также использовал фрагменты текста сценария, где фигура автора, полностью отсутствовавшая в пьесе, становится центральным образом.
Авиньонский фестиваль: герои Шекспира и бесстрашные волонтеры >>
По словам Брауншвейга, сатира Пиранделло, направленная против современного ему буржуазного театра, очевидно, устарела, но вопрос о взаимоотношениях режиссера и текста сегодня как нельзя более актуален - в свете бесконечных разговоров о постдраматическом театре. Поэтому режиссер, используя актерские импровизации, переписал первую сцену спектакля, где собравшиеся на репетицию творцы спорят о том, как следует работать сегодня - сейчас, когда реальность стремительно меняется, когда частная жизнь все время стремится к публичности, к опосредованию, благодаря жанру реалити-шоу и популярности соцсетей.
На Авиньонском фестивале спектакль "Шесть персонажей в поисках автора" показывали в Монастыре Кармелитов (Cloitre des carmes). На сцене под открытым небом - белый квадратный столик, на нем - бутылки с минеральной водой. Актеры собираются на репетицию под недовольное ворчание режиссера - текст никто не учит, все постоянно опаздывают. В левом углу - огромная белая площадка, это сцена театра. Когда дело дойдет до спектакля и до репетиций, ее передвинут в центр. В глубине - зеркальная стена с дверью, там, в невидимом зрителю пространстве - кабинет режиссера и закулисье. Больше на сцене ничего нет, "играют" сами массивные стены и своды монастыря.
Актеры небрежно листают текст, лежащий на столе, критикуют его излишнюю литературность и спорят о понятии "персонаж" в контексте сегодняшнего искусства - режиссер настаивает на том, что персонаж складывается из дискурса, в котором он существует, и различных общественных характеристик и внешних обстоятельств. Актеры настаивают, что никакого персонажа давно нет, а артист, выходя на сцену, сам становится персонажем, со своей историей и индивидуальностью. В духе постдраматической теории артисты приходят к выводу, что текст можно и переписать, даже сделать это коллективно, но самого автора, его дух, надо бы сохранить.
В разгар споров в правом углу сцены появляются персонажи - шесть порождений авторской фантазии, оставшихся без автора, не закончившего свое произведение. Эмоциональный, утрированно театральный отец в длинном сером плаще, говорящий с завываниями и широкими жестами. Его жена, похожая на женщину из французского кино 70-х годов, в траурной шляпе с вуалью. Дочь, тоже как будто из прошлого, - такая enfant terrible с шокирующими манерами и резким смехом, продукт дурного общества. Молодой человек, нервный, замкнутый и надменный, типичный герой психологических триллеров. Из похожего фильма - мальчик лет 12-ти, в очках, в тренировочных штанах, катит перед собой детскую коляску, где застыла мертвая девочка с серым кукольным лицом.
Не относя персонажей к какому-то конкретному времени, Брауншвейг наделил их условными характеристиками, подчеркнув их универсальность, их фиксированность в определенном состоянии. Впрочем, сам режиссер увтерждал в предпремьерных интервью: поздняя мысль Пиранделло о том, что в этих персонажах должна быть видна их "ненастоящесть", выделенная масками и котурнами, ему не близка - в эпоху реалити-шоу и социальных сетей, эти пришельцы должны казаться вполне реальными, чуть, может быть, экзальтированными людьми, которые, как и многие, торопятся запечатлеть свою историю в веках. По мысли Брауншвейга, это стремление придать своей истории форму художественного произведения идет от желания найти какой-то смысл, оправдание своей жизни.
Мрачная ирония Пиранделло, ставящего под сомнение смысл существующего театра, близка спектаклю Брауншвейга - здесь она есть и в саморазоблачительной пародийности фигуры суетящегося режиссера, и в образах актеров, немножко самодовольных ремесленников, фальшиво копирующих своих персонажей, которых используют как материал. Тем не менее, спектакль Брауншвейга далек от "обытовления" истории, в нем много мистических и даже пугающих моментов. Персонажи, выходящие на планшет сцены, отбрасывают гигантские черные тени на белый задник и как будто меняются с актерами местами: теперь те - жалкие фрики, а эти - настоящая реальность, реальность субъективная, побеждающая сомнительную объективность.
В спектакле есть отдельные интермедии, вставки, происходящие в те моменты, когда режиссер вместе с персонажами уходит за кулисы. Тогда на сцену выходят актеры, пытающиеся примерить на себя роли героев, тогда появляется автор (из киносценария Пиранделло) - полусумасшедший, испуганный человек, пытающийся отбиться от наступающих на него персонажей. Он оскорбляет их, прогоняет, но они подходят снова и снова - вышедшие из-под контроля, требующие объяснения, логического завершения недописанной истории. Сын из недописанной пьесы даже наставляет на автора пистолет.
Брауншвейг ставит ироничную точку в своем спектакле: репетиция закончена, актеры, сбитые с толку то ли мнимой, то ли настоящей смертью одного из персонажей, расходятся по домам, прощаясь до завтра, режиссер остается на сцене один, тоже утративший грань между реальностью и вымыслом. Внезапно гигантский белый задник сцены падает, обнаруживая за собой фигуру автора - человека с вырезанным из картонки лицом Пиранделло. Человек поднимает пистолет и стреляет в опешившего режиссера, резко завершая спектакль. Таким образом, автор в театральной картине Брауншвейга остается все же главным двигателем истории, живой и опасной фигурой, способной на месть и действие.
Авиньонский фестиваль, который в этом году проходит в 66-й раз, стартовал 7 июля и продлится три недели. Каждый год этот театральный форум собирает лучшие спектакли, созданные в разных уголках Европы. Арт-директором, сформировавшим программу нынешнего фестиваля, стал режиссер Саймон Макберни - основатель знаменитого театра "Комплисите".
В основной программе этого года - целый ряд тех, кого смело можно включить в десятку лучших театральных режиссеров мира. Среди них: Ромео Кастеллуччи, Томас Остермайер, Кристоф Марталер, Жозеф Надж, Кэтти Митчелл, Корнель Мундруцо, Стефан Брауншвейг.
Помимо основной программы, традиционно Авиньонский фестиваль - это и множество дополнительных смотров. В этом году Авиньон представит программу "Двадцать пятый час", позволяющую увидеть персональные проекты актеров, занятых в спектаклях основной программы, а также целый ряд выставок и концертов.
