Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты "Дом актера", специально для РИА Новости.
Под занавес театрального сезона в театре им. Вл. Маяковского состоялась премьера спектакля "Любовь людей" по пьесе Дмитрия Богославского, режиссер Никита Кобелев. Этой работой театр закрыл свой 89-й сезон.
Эта пьеса котируется в среде "новодрамовцев" и отмечена вниманием самых престижных образований в сфере новой литературы для театра: и конкурсом "Евразия", и фестивалем "Любимовка".
Как водится, в текстах этого направления литераторы то и дело применяют сильно действующие средства. То блокадники едят человечину, то (в данном случае) жена, отчаявшись от жизни с пьющим мужем, убивает его, рубит на куски и бросает свиньям. Версия, что он уехал на заработки в центр, приживается в поселке – никто мужа и не ищет. Жена-убийца выходит замуж за милиционера Колю (они друг друга любили с юности), но счастливой жизни у них не получается. В видениях ей приходит первый муж Сережа, и Люська замолкает. Колина попытка вернуть ее к жизни терпит у Коли крах, и он, отчаявшись, кончает жизнь самоубийством.
В пьесе есть еще подзаголовок "картины из жизни людей в преддверии зимы и ожидании лета". Читая пьесу, кажется, что все живут в неопределенности. Люди тут примерзли к месту, действия их иррациональны не только потому, что они склонны к грубому мистицизму. Сама земля завораживает, обрекает человека в этих пространствах на поступки, которых они сами от себя не ждали.
Этот пролог про пьесу кажется необходимым по одной причине. Молодой режиссер Никита Кобелев предельно добросовестно подошел к тексту. Можно сказать, что на каком-то этапе эта добросовестность его и сгубила. В текстах такого рода чрезвычайно важно передать особую авторскую отстраненность от действующих лиц, в противном случае есть опасность впасть не просто в другую, чуждую тексту театральность, но, что называется, оказаться в лапах враждебной тексту сценичности.
Увы, но последнее и произошло в спектакле. А режиссером было сделано многое и сделано честно. И выбор актеров на роли точный, и есть чувство правды автора, и вроде бы даже и слышен в постановке его особый голос, но почему-то в результате спектакль сбился на повествовательность в духе советских сериалов "Угрюм-реки" и "Вечного зова".
Уловить точность типажа, как это сделано в спектакле с ролями Люськи (Юлия Силаева) и Коли (Вячеслав Ковалев), явно недостаточно. Необходимо еще и уловить главный посыл к типу игры, предлагаемой "новой драмой" – играя, не играть.
Такие тексты предполагают другой способ существования на сцене, при котором вживание в персонаж происходит с документальной точностью.
Увы, но большинство занятых актеров отнеслись к пьесе как к возможности поиграть. В такой манере можно играть и Розова, и Арбузова, и Степана Лобозерова.
Помимо этого, режиссер проигнорировал некоторые важные смыслы автора, у которого герои обречены на разные оттенки душевной болезни. Сама почва, кажется, заражена, люди здесь не знают зимы и лета. Разве в этом нет подсказки к тому, каким должно быть пространство, среда сценического существования?
Оно понятно, что на малой сцене не до сценографических изысков. Однако, если берется такая пьеса, где есть очевидная связь персонажей с аномальной средой бытия, то необходимо каким-то образом обозначить характер этого пространства.
Мало сделать фронтальную выгородку во всю ширину сцены: тут местный магазин, тут дом Люськи, а тут дом Коли. В таком пространстве можно играть любую деревенскую пьесу, можно сыграть и Вампилова, поскольку у него предместье – частое место действия. А ведь герои Богославского должны жить в своей среде, тем более, что автор настаивает на последнем.
Спектакль идет почти три часа, утомляя ненужными подробностями, а действующие лица оказываются не связанными в одно целое жизни этого предместья.
Слишком просто решены и сцены видений Люськи, когда к ней является покойный муж. Режиссер подчеркивает обыденность этого явления. Понятно, что не тень отца Гамлета ожидаем мы. Однако хоть какой-то эффект иррационального все-таки должен присутствовать на сцене.
Решать эти сцены в той же повествовательной манере означает одно: происходит весьма существенное смещение смысла. В спектакле срабатывает модель романа "Преступление и наказание": переступила Люська, убила мужа и пришла расплата – болезнь души. В пьесе же больна сама земля, больны все по-своему. Преступление здесь неизбежно, а наказывать поздно.
Вместе с тем, спектакль Никиты Кобелева – серьезное и ответственное высказывание. Видно, что в работу вложено много труда. Браться за современную пьесу всегда рискованно, поскольку непросто найти меру новизны и традиции, распознать особый голос драматурга и соотнести текст с возможностями труппы и готовностью актеров отказаться от того, что знают и умеют, в сторону того, что еще ими не познано.
В этом отношении спектакль остановился пока на полпути.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
