Андрей Серенко, эксперт Центра изучения современного Афганистана.
Пакистан и Россия ищут новые возможности для регионального партнерства. На конец июня был запланирован официальный визит пакистанского президента Асифа Али Зардари в Москву, сроки которого оказались сдвинуты лишь из-за правительственного кризиса в Исламабаде, вызванного отставкой премьер-министра Юсуфа Резы Гилани.
К возможной перезагрузке пакистано-российских отношений Исламабад подталкивает не только затянувшееся охлаждение отношений с Вашингтоном, но и проблема 2014 года. Вывод сил НАТО из Афганистана оставляет пакистанские власти один на один с многочисленными вооруженными группами исламистов, которые в последние недели заметно активизировались на севере Пакистана.
Угрозы со стороны боевиков пакистанского Талибана и союзных ему боевых группировок настолько тревожат Исламабад, что в ближайшие месяцы пакистанские силы безопасности планируют провести против них крупную спецоперацию в Южном Вазиристане.
Для пакистанского правительства проблема Талибана и вооруженного исламистского подполья сразу в нескольких регионах страны сегодня выходит на первый план. Ведь одним из последствий ухода сил США и НАТО из региона после 2014 года станет реальная угроза "талибского броска на юг" – захвата власти вооруженными исламистами в Исламабаде.
Куда пойдут "яростные муллы"?
Куда направят свою активность лидеры Талибана, если получат возможность создать собственное княжество в южных и восточных афганских провинциях? Где, в каком месте, ожидать первый удар "яростных мулл" после того, как они – по крайней мере, гипотетически – сумеют оборудовать необходимую инфраструктуру для экспансии?
Взрывоопасный ближневосточный треугольник. Читать на сайте InoCМИ >>
Большинство экспертов в России и в странах постсоветской Центральной Азии опасаются, что после ухода американских сил и войск НАТО новой целью Талибана станут государства, расположенные к северу от Афганистана – Узбекистан, Таджикистан, Туркмения и Киргизия. Некоторые западные политики также склонны полагать, что, создав на афганской территории собственный военно-политический анклав, талибы устремятся на север, угрожая центрально-азиатским режимам.
Однако есть целый ряд причин, по которым "северный вектор" экспансии Талибана пока представляется маловероятным.
Во-первых, в Северном Афганистане проживают этнически чуждые талибам-пуштунам таджики и узбеки. Как показали годы успешного сопротивления Талибану "панджшерского льва" Ахмад Шаха Масуда, даже в период своего наивысшего могущества "яростные муллы" не могли взять под контроль северные афганские провинции.
За последние десять лет ненависть к талибам здесь не стала слабее, а экономических, политических, военных ресурсов у афганских таджиков, узбеков и хазарейцев стало значительно больше. Поэтому в случае захвата Талибаном Южного и Восточного Афганистана талибские вожди немедленно погрузятся в тяжелый и бесперспективный конфликт с новым "Северным альянсом".
Во-вторых, в этом конфликте с талибами "северяне", в отличие от ситуации конца 90-х годов ХХ века, будут пользоваться широкой международной поддержкой. Против Талибана фронт на севере Афганистана станут помогать удерживать государства Центральной Азии, США, страны НАТО, Россия, Китай, Иран, Индия.
Противостоять такой коалиции талибам будет крайне сложно. Прятаться от американского спецназа или беспилотников ЦРУ в родных горах Пуштунистана – это одно, а проводить наступательные операции против коалиционных сил в этнически враждебных районах севернее Кандагара и тем более Кабула – совсем другое. Талибан сегодня и в обозримой перспективе не готов к этому.
В-третьих, выход из пещер в афгано-пакистанском пограничье на оперативный простор Центрального и Северного Афганистана может стать началом конца для военной инфраструктуры талибов, что приведет, в свою очередь, к политическому краху движения "яростных мулл".
Талибан все последние годы, несмотря на масштабную террористическую активность, существовал в виде достаточно локальной военно-политической резервации, "прилипшей" к "линии Дюранда". Необходимость выхода из этой резервации станет очень серьезным испытанием для организации талибов.
Другими словами, "северный маршрут" военно-политической экспансии Талибана после 2014 года является крайне сложным в реализации, затратным в ресурсном отношении, сомнительным и непредсказуемым в части политических перспектив.
Талибы захотят стать обладателями ядерного оружия?
Представляется, что гораздо больший интерес у талибов вызовет "южный маршрут" – вторжение в Пакистан с перспективой захвата ключевых городов Равалпинди и Исламабад. Для такого выбора есть ряд серьезных оснований.
Во-первых, в случае наступления на Пакистан талибы-пуштуны будут действовать в этнически дружественной среде, опираясь на поддержку вполне лояльно относящихся к ним местных пуштунских лидеров, старейших племен. Это позволит талибам быстро и эффективно решать проблему людских резервов.
Во-вторых, в отличие от Северного и Центрального Афганистана, где идеи исламского радикализма за последнее десятилетие в значительной мере дискредитированы, в Пакистане, напротив, они становятся все более популярными.
Религиозная пропаганда талибов встретит в Пакистане гораздо более широкий и активный отклик, чем на севере Афганистана или в Центральной Азии. Это также будет способствовать стремительному увеличению численности сторонников Талибана: пакистанское общественное мнение в большей степени, чем афганское, подготовлено к религиозному перевороту.
В-третьих, захват власти в Пакистане политически более выгоден талибам, чем захват Кабула и новая война с "Северным альянсом". По численности населения Пакистан серьезно опережает Афганистан. В пакистанской военной элите идеи талибов имеют больше сторонников, чем в афганском офицерском корпусе, в значительной степени состоящем из таджиков.
Следовательно, в случае вторжения в Пакистан степень сопротивления сот стороны силовых структур будет меньше, чем в Северном Афганистане, а количество сторонников – в случае успеха предприятия – в разы больше.
В-четвертых, в Пакистане отсутствует международная инфраструктура, которую можно было бы задействовать Исламабаду для сопротивления наступающим талибам. Пакистанские власти традиционно выступают против присутствия иностранных сил на своей территории. Это значит, что в случае вторжения Талибана Исламабад останется один на один с боевиками движения "яростных мулл".
Наконец, в-пятых, Пакистан – ядерная держава. В случае захвата власти в Исламабаде талибы получат шанс одновременно стать обладателями атомного оружия. Аналогичного "приза" и близко не просматривается, если вожди Талибана бросят силы в наступление на Северный Афганистан и Центральную Азию.
Таким образом, наступление талибов на южном, пакистанском, направлении после 2014 года представляется гораздо более вероятным, чем прогнозируемый сегодня некоторыми экспертами и политиками "бросок на север".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
