Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты "Дом актера", специально для РИА Новости.
Зачем прославленному драматическому театру ставить хореографический спектакль, да еще по мотивам романа Льва Толстого? Мало ли в Москве балетных трупп – туда этой затее и дорога. Зачем звать хореографа из Литвы Анжелику Холину, которая несколько сезонов назад уже поставила на этой сцене также пластический спектакль "Берег женщин", но особого успеха не случилось. Поговаривали о том, что такое решение было ошибкой в репертуарной стратегии, поскольку этот спектакль уже ставился ею в Вильнюсе. "Анну Каренину" Холина также прежде ставила в родной Литве. Неужели опять вахтанговцы наступают на те же грабли?
Есть какая-то едва уловимая, но вполне зримая разница между простым переносом спектакля на другую сцену и новой сценической версией. В первом случае замысел воспроизводится под копирку, спектакль шьется, так сказать, без примерки, во втором – режиссер ли, хореограф ли, примеряют уже осуществленное прежде сценическое решение на новые актерские индивидуальности, раскрывают их.
Анжелика Холина на этот раз, к счастью, пошла по второму пути, и, прежде всего, поэтому открыла новые молодые дарования труппы, как например, Ольгу Лерман (Анна Каренина), Дмитрия Соломыкина (Алексей Вронский), Екатерину Крамзину (Кити). Однако было бы неверным предположить, что этот спектакль, который идет почти три часа, пусть с антрактом, нацелен только на молодежь – ведь для начала нужна элементарная физическая подготовка. На равных с нею, без каких либо поблажек звезде, играет (танцует) что ни на есть самый-самый драматический актер труппы Евгений Князев (Каренин).
Театральный гид: танцующая Каренина и суд на сцене "Политеатра">>
В его актерской индивидуальности всегда удивляла способность сыграть и дерзкого романтического героя, как Арбенин, Дон Гуан, и вместе с тем, слабого, неврастеничного, уязвимого персонажа, как Обольянинов или Незнамов. Новая роль Князева как бы сочетает эти противоположности: его Каренин в молодости, вероятно, был увлечен Байроном. Словно муж Анны взял от героев английского бунтаря надменное презрение к окружающему миру, но не смог соответствовать вызывающей демонической силе байронических героев. Сей высокомерный государственный муж на деле оказывается слабым, растерянным перед женой, объявляющей себя неверной, готовый на последнее унижение: он в буквальном смысле валяется у нее в ногах, цепляется за подол ее платья, только бы Анна осталась в семье.
Ведь все шло так хорошо, так размеренно и налажено в их доме. Под ручку спокойно входят они в дом, сын Сережа играет на фортепиано, Каренин идет к книжным полкам, берет том, вращая его каким-то особым геометрическим способом, делает по сцене круг с книгой, снова ставит на полку и берет новую. За ним движения хозяина повторяет то ли стайка домашней челяди, то ли чиновничья танцевальная группка. Человеку циркуляра, крупному государственному чиновнику хореограф предложит и соответствующую пластическую партию: Каренин выдерживает в своих передвижениях строгую линию: то каре, то диагональ, то прямая. Стихийные порывы Анны и Вронского, летающих по сцене в вихре – будь то вальс на балу или лирические дуэты их интимного сближения – никогда не понять, не принять человеку буквы Каренину.
Всего сорок четыре репетиции провела Анжелика Холина, но, глядя на молодых актеров, думаешь, что все они получили хореографическую школу. Временами казалось, что на сцене не актеры вахтанговской труппы, а приглашенные профессионалы со стороны. Прежде всего, открытие спектакля – Ольга Лерман, сыгравшая (станцевавшая) Анну Каренину. Все то восхищение высшего света Анной, ее изящество, поэтическое отношение к жизни, добрые порывы сердца надо было убедительно выразить в движении. Она просто и благородно одета; этой Анне одинаково к лицу и дорожное серое платье, и черное бальное, и белое парадное – все одного силуэта, подчеркивающие её грацию.
Особые права и особую ответственность в спектакле такого типа получает художник по костюмам Юозас Статкевичус. Свет на скачках – бело-черная гамма, салон Бетси – пурпурный бархат, вокзал – сочетание черного и серого цветов, скромненькое платьице в горошек у Долли, – каждому найден и свой цвет, и особый силуэт, подчеркивающий характер, выраженный в пластике. Костюм помогает, а не мешает, как зачастую случается.
Хореографическому спектаклю нужно пустое пространство, поэтому на сцене царит постановочный минимализм, строгая скупость.
Детали обстановки должны легко трансформироваться, мгновенно появляться и исчезать со сцены. В сцене скачек не следует выводить настоящих лошадей или делать их муляжи. Достаточно обозначить заграждение в виде поперечно висящей балки и менять ракурс, поворачивать светскую толпу по кругу, которая в волнении следит за состязанием наездников. Сама же балка станет еще и препятствием, которое героически берут участники скачек, В этой сцене есть какой-то едва уловимый оттенок иронии, когда уж слишком всерьез, слишком аффектировано демонстрируют свое мастерство в управлении лошадьми участники забега. Вронский (Дмитрий Соломыкин) показывает себя больше остальных. На него смотрят не только восхищенные глаза Анны, но и весь мир, которому сейчас он доказывает, что лучше его, красивее его, мужественнее его никого в целом свете не сыщешь.
"Анна Каренина" в танце: премьера в Вахтанговском. Фотолента>>
Изобретательна и хореографическая партитура спектакля, в котором соло и дуэтные сцены согласуются с тем, что в балете называют кордебалетом, в драме хором, а в нашем случае – общим пластическим телом. Именно в противостоянии участников драмы и света заложен конфликт "Анны Карениной". Светский круг наблюдает, обсуждает, разносит сплетню, выносит вердикт, венчая на славу или разбивая репутацию. В сцене бала это "тело света" сначала перешептывается, чтобы потом выставить спину Анне и Вронскому. Одинокого и брошенного Каренина свет ставит в буквальном смысле в свой круг, чтобы опять же в буквальном смысле вознести – его поднимают на руках изнутри круга, возвеличивая как благородную жертву.
Вместе с тем, этому спектаклю, в котором столь много достигнуто, все равно не хватает развития, прежде всего это касается линии Анны и Вронского. Хореография не впускает сложного перепада этих отношений, оттого сцена самоубийства не достигает необходимого эффекта. В спектакле Анна просто уходит, а не бросается под поезд, доведенная до отчаяния. Неточно хореографически решен и образ Левина, который больше похож на трактирного полового, а не на русского помещика. Да, у Толстого он близок к мужику, но близок как помещик.
Однако это не меняет дела в целом. Сегодня, когда так обесценились слова, когда театр, берясь за классику, зачастую использует великие тексты, чтобы найти оправдание темной, смятенной душе современного человека, вахтанговцы припадают к Толстому, – Толстому без слов! – чтобы обнаружить красоту и глубину человека, и делают это в тишине.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
