Наталия Григорьева
Спектакль "Путешествие Алисы в Швейцарию", поставленный в Центре драматургии и режиссуры А. Казанцева и М. Рощина, стал первой постановкой в рамках цикла "Кумиры. Новый формат". Целью придуманного театральным критиком Ольгой Галаховой и худруком "ЦДиР" Михаилом Угаровым проекта является попытка соединить на одной сцене "новую драму" и старую актерскую школу в лице заявленных в названии "кумиров". Начать решили с эфросовской актрисы Ольги Яковлевой и пьесы Лукаса Берфуса об эвтаназии. Интересно, что автор, избравший темой своего произведения чуть ли не главную этическую проблему современности, родом из Швейцарии – одной из немногих стран, где добровольный уход из жизни разрешен законом.
Название спектакля мгновенно рождает очевидную ассоциацию с произведением Кэрролла, тем более что есть тут и героиня Алиса, и "Страна Чудес" в виде государства, по сути легализовавшего суицид. На деле, правда, оказывается, что закон законом, а практикующий эвтаназию врач Лукас Штром вынужден жить в дешевой съемной квартире и мириться с прозвищем доктор Смерть.
Актер Александр Ливанов, в черном плаще, мешковатых рубашке и брюках, с взъерошенными волосами и уставшим взглядом, играет человека, хоть и измученного формальными полицейскими проверками, но верного своей миссии. Не отступает он даже, когда в ходе тонких политических игр лишается лицензии, – переходит от требующих рецепта лекарств к полиэтиленовым мешкам. Этого решительного человека сплошь и рядом окружают сомневающиеся герои. Англичанин Джон (Антон Кукушкин) приезжает в квартиру к Штрому бесчисленное количество раз, а потом возвращается домой в Бирмингем под нелепыми предлогами. Доктор терпеливо выслушивает рассказы Джона про опостылевшую жену, уродливую кошку и, между делом, про то, как страшно умирать. Да и жить страшно: тому доказательство – юная помощница Штрома Ева (Елена Лабутина), влюбленная в своего учителя и очарованная его деятельностью. Именно она называет эвтаназию утопией, но если вначале это слово в ее устах равнозначно мечте, то в финале оно, наконец, обретает свой истинный смысл, а Ева отправляется на работу в детскую больницу, чтобы помогать тем, кто еще хочет жить.
Главной же пациенткой Штрома в спектакле становится безнадежно больная молодая женщина Алиса (Елена Морозова). Ее намерение покончить с жалким существованием, которое потеряло всякий смысл после известия о диагнозе, в первые минуты кажется твердым. Однако история становится почти детективной, когда на сцене появляется мама Алисы Лотта (Ольга Яковлева). Дело в том, что единственное условие, которое ставит врач своей пациентке, - получить благословение матери.
От откровенно насмешливого отношения к сумасбродной идее дочери, Ольга Яковлева переходит к уговорам, угрозам, и, в конце концов, к мольбе. Осознает Лотта и собственную вину: причина эгоизма Алисы и, возможно, даже ее болезни в том, что стараниями мамы она живет как цветок в оранжерее, без работы и домашних забот, изнывая от собственной никчемности. Яковлева появляется на сцене эпизодически, однако ее роль выходит на первый план благодаря филигранной точности каждого движения и искренности каждой фразы. Даже циничная, жестокая и с самого начала неживая Алиса в кульминационный момент – перед тем, как натянуть на голову пакет – отчаянно кричит "Мама!"
Спектакль об эвтаназии получился у режиссера Виктории Звягиной историей не столько о смерти, сколько о жизни как о сложном и, да, порой невыносимом путешествии. Недаром, главная метафора постановки, выраженная и в сценографии, и в музыке – несколько раз звучит песня Игги Попа "Пассажир", - вокзал. Небольшое пространство заставлено неустойчивыми металлическими лестницами, напоминающими об обстановке в зале ожидания, герои переставляют с места на место чемоданы, а сцены условно разделены звуками движущихся где-то вблизи поездов и объявлениями о прибытии и отправлении составов. Да и сами персонажи постоянно в разъездах и не могут остановиться, слишком тонкой и зыбкой оказывается грань между безудержным желанием умереть и инстинктивным стремлением жить.
На одном месте остаются только доктор Штром и Лотта, они и оказываются единственными, кто не сомневается. Он - в том, что делает благое дело, за которое его всегда будут ненавидеть одни и благодарить другие, а она - в том, что как не могла жить без дочери, когда та лишь говорила о самоубийстве, так и не сможет, когда Алиса все-таки покончит с собой. Одним словом, и жить трудно, и умирать страшно.
