Константин Богданов, военный обозреватель РИА Новости.
Свою 106-ю годовщину со дня создания российский подводный флот встречает, может быть, и не в лучшем состоянии, однако именно сейчас роль его субмарин важна как никогда. Сегодня она видится едва ли не ключевой.
Дело в том, что Россия ныне утратила даже те позиции, что занимал по числу боевых надводных единиц и их боевым возможностям Советский Союз (притом, что и в те годы советский флот был объективно слабее американского). Наследие подводникам от СССР досталось весьма противоречивое. Но подводные силы после 1991 года хоть и понесли колоссальный урон, но, в отличие от сил надводных, сохранили куда больший потенциал для восстановления.
И сложилось так, что боевые субмарины, впервые официально ставшие частью российского флота в марте далекого 1906 года, теперь - становой хребет этого флота, его главное "ассиметричное" оружие.
"Дельфин" и другие
После того, как в марте 1906 года российский императорский флот соответствующим распоряжением Николая II, трансформированным в приказ по Морскому ведомству, обзавелся подводными лодками, минуло много времени.
А ведь первая лодка "Дельфин", разработанная Иваном Бубновым (одним из лучших отечественных кораблестроителей того времени, который фактически создал подводный флот Российской империи), вошла в состав Балтфлота еще раньше - в 1904 году. Поскольку такого типа боевого корабля как "подводная лодка" еще не было, числился "Дельфин" миноносцем.
Его и целый ряд других лодок даже успели отправить на железнодорожной платформе во Владивосток, где они в 1905 году, во время русско-японской войны, несколько раз выходили в походы в море. Так что боевое применение субмарин в российском флоте вполне могло состояться еще до того, как они были в нем официально прописаны.
С тех пор роль подводников на флоте только росла и росла, несмотря на эпизодические приступы строительства флота надводного. В зенит славы отечественная "тихая служба" вошла в позднем Советском Союзе, в 1970-е и 1980-е годы.
Флот "от противного"
В сущности, опыт боевого применения надводных сил во Второй мировой у отечественного флота был довольно ограниченный и не самый удачный: от Таллинского перехода 1941 года до черноморских трагедий года 1942-го.
Частные успехи надводников не закрывали того факта, что "тихая служба" подводников шла если и не сильно удачнее, то куда больше напоминала регулярную, ритмичную работу флота. На Балтике война годами велась как подводная, на Черном море надводные силы получили несколько болезненных тычков от германской авиации и не развивали активности. Только на Северном флоте лихие миноносники ходили на запад - встречать полярные конвои. А параллельно шла регулярная, как по графику, работа подводных сил: выходы в море, дежурство, сеансы связи, попытки прорывов противолодочных рубежей, возвращения…
После войны ситуация для флота нисколько не поменялась, а только усугубилась. Не только натовские морские силы превосходили советский флот, но и натовские судостроительные мощности на голову опережали возможности отечественных верфей (и это не считая неизбежного отставания в технологиях).
Отец советского океанского флота адмирал Сергей Горшков (в должности с 1956 до 1985 года) сделал ставку на концепцию "противоавианосных сил": основное ударное ядро советских ВМС должно было ориентироваться на нейтрализацию основного же ударного ядра натовских (практически - американских) ВМС - авианосных ударных групп.
В "триаде" противоавианосных сил (в надводном, подводном и авиационном компонентах) субмарины занимали особое место. По сути, именно группа противокорабельных атомоходов (проекты 675, 670, потом - 949) стала главной ударной силой на море. Надводные носители тяжелых противокорабельных ракет отставали по боевой устойчивости от своих подводных собратьев, а морская ракетоносная авиация, строго говоря, средством господства на море не являлась.
С 1960-х годов шла гонка "убийц городов": советский флот соревновался с американским по возможностям морских стратегических ядерных сил. Ракетоносцы на боевом дежурстве задумчиво курсировали в заданных районах, ожидая команды на старт. Рядом с ними ходили вражеские лодки-охотники, обязанностью которых было этот старт сорвать.
Поединки над безднами порой заканчивались и столкновениями. Например, 20 марта 1992 года столкнулись ракетоносец К-407 (будущий "Новомосковскй", проект 667БДРМ) и следившая за ней американская субмарина "Грейлинг". Ранее, в мае 1981 года, ракетоносец К-211 при возвращении в базу также соприкоснулся с неустановленной подводной лодкой. А 11 февраля 1992 года отечественный охотник проекта 945 (считается, что это была К-239) при подвсплытии врезался рубкой в шпионившего за ним и потерявшего его американский атомоход "Батон Руж".
Не бросая по-настоящему крупного вызова американским надводным силам, советский флот волей-неволей переместился под воду. Нет, в океан регулярно выходили тяжелые ракетные крейсера и большие противолодочные корабли, но акценты расставлялись все более четко: в условиях отставания на поверхности атомоходы начинали играть все более важную роль.
В начале 1980-х годов Советский Союз, обманув душную систему экспортного контроля, ввез в страну фрезерные обрабатывающие центры, позволившие делать винты подводных лодок с принципиально иным качеством поверхности, серьезно продвинувшись в лечении главной болячки отечественных субмарин - шумности.
У нас эта история известна не очень хорошо, а вот на Западе многие помнят ее под именем "скандал Тошиба-Конгсберг": уж слишком впечатляющим был прорыв в акустической малозаметности советских лодок новейшего поколения. А на подходе было и следующие поколение, часть планов на которое воплощается сейчас в виде многократно перепроектировавшихся ракетоносцев проекта 955 "Борей" и многоцелевых субмарин проекта 885 "Ясень".
Курсом в XXI век
Подводные силы сегодня остаются "асимметричным оружием" российского флота едва ли не в большей степени, чем до 1991 года. Массовое свертывание присутствия российского флага в Мировом океане сменилось массовым же выводом боевых кораблей из состава.
Лодки тоже пострадали, и количественно едва ли не сильнее, но активная надводная группировка сейчас настолько сжалась, что роль субмарин только растет. В конечном итоге, на них и лежит основная тяжесть боевой службы.
В самом деле, в океан сейчас сунуться довольно сложно: американский флот, несмотря на сокращения, по-прежнему способен вынести оттуда любого посягнувшего на морское могущество Вашингтона. Тягаться со Штатами по числу ударных атомных авианосцев со свитой из ракетных крейсеров - невозможно. А равно невозможно соперничать в обеспечении операций на удаленных ТВД: от группировок кораблей снабжения до системы заморских баз.
Но это - над водой. Под поверхностью для России все тоже не очень весело, но шансы там совсем другие. Именно под водой отечественным морякам по-настоящему есть что противопоставить любым потенциальным оппонентам. Имеющиеся у них образцы техники (и те, что на подходе) делают исход подводной войны куда менее предсказуемым, чем надводной.
На большой океанский флот стране, может быть, в очередной раз и не хватит. Это историческая судьба отечественного кораблестроения: оно слишком слабо, чтобы серийно строить крупные корабли. Равно слаборазвита система базирования и судоремонта - и советский, и российский флот одолевали те же самые, в сущности, проблемы, что и 100-150 лет назад.
А субмарины - вот они, привычные, с нами еще со времен Российской империи. Наша отечественная флотская традиция, можно сказать. Становой хребет военного флота, в коем качестве и будут пребывать еще очень долго - возможно, всегда?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
