Этот сериал поклонники Булгакова ждали настороженно и с нетерпением. И с надеждой. Все-таки, Сергей Снежкин – режиссер с именем. К тому же впечатляющая команда артистов: Константин Хабенский, Ксения Раппопорт, Сергей Гармаш, Федор Бондарчук, Михаил Пореченков, Сергей Шакуров, Евгения Добровольская…
Свои виды на него имели руководители федерального канала "Россия". По их замыслу сериал должен был поставить точку в выборной кампании. Вернее – восклицательный знак в конце ее.
Чтобы в этом ни у кого не осталось сомнения, за день до премьеры канал организовал своего рода пролог к показу: собрались историки, писатели, мастера кино, Наталья Солженицына. Вел программу Владимир Соловьев, который предварительно отсмотрел картину "с комом в горле", по собственному признанию. Большая же часть собравшихся сериала не видела. Но никому это обстоятельство не помешало, поскольку разговор шел на общие темы – о России, о ее судьбе, о ее интеллигенции и, наконец, о ее ближайшем, поствыборном будущем.
Писатель Веллер велеречиво излагал свою концепцию исторического развития: эволюция – это нить, на которой завязываются узелки, рассекаемые революциями. Помешать Великому Октябрю, по его мнению, могла бы вовремя модернизированная монархия. Ах, если бы Россия стала бы конституционной монархией…
Кинорежиссер Никита Михалков, по какому бы поводу не говорил, всегда говорит об одном – о кризисе мировой религиозности и уже лет двадцать повторяет при каждом удобном случае фразу из Грибоедова о "колебании умов ни в чем нетвердых".
Проханов лет десять твердит о необходимости под контролем жесткой централистской власти энергичного развития, имея в виду под оным создание нового поколения истребителей, в крайнем случае, полет на Марс.
Владимир Соловьев, как всегда, много морализировал и, главным образом, в одну сторону: учил либералов гуманизму и патриотизму.
В конце концов, разговор вышел на заданную траекторию: о том, как сериал "Белая гвардия" способен помочь электорату осознать гибельность либеральных идей, что аукнулись в протестных демонстрациях.
Стало быть, нам, телезрителям, предлагалось смотреть сериал, как назидание, и принять его как басенную мораль на историческом материале.
***
Не знаю, удалось ли зрителям отвлечься от наставлений наших пастырей – господ Михалкова, Соловьева, Проханова, - и непредвзято вглядеться в то, что происходило на экране. Надеюсь, что удалось. Но ведь им надобно было сквозь создание Снежкина и его соавторов сценаристов продраться к самому Булгакову. Скажу за себя: это было не просто.
…Известно, что Булгаков лично инсценировал роман. Получилась пьеса "Дни Турбиных", что шла с большим успехом на сцене МХАТа. И тогда был кастинг впечатляющий – Хмелев, Яншин, Добронравов, Ершов, Прудкин, Станицын… А художественным руководителем постановки был сам Станиславский.
Спектакль сначала сняли с репертуара по идеологическим мотивам, затем возобновили… по личной инициативе товарища Сталина.
Вождю и палачу "Турбины" понравились; он их посмотрел то ли 15, то ли 20 раз.
Палач и вождь не чурался человечного искусства. Он помногу раз смотрел "Чапаева", "Максима". Обожал картины "Веселые ребята" и "Волга-Волга".
На этот парадокс намекал Евгений Шварц: "Придешь в детскую (или в театр, да хоть бы и в кино – Ю.Б.) — и вдруг, стыдно сказать, делаешься симпатичным. Х-хе. Прямо хоть от престола отказывайся… Это все между нами, господа! …За стеной люди давят друг друга, режут родных братьев, сестер душат… Словом, идет повседневная, будничная жизнь. А войдешь на половину принцессы — там музыка, разговоры о хороших людях, о поэзии, вечный праздник".
МХАТовский спектакль был обаятелен прежде всего аурой Дома в Алексеевском переулке, где за кремовыми шторами текла другая жизнь, музыка, разговоры хороших людей и просто был праздник живого человеческого общежития.
Товарищу Сталину бы не понравилось начало сериала Сергея Снежкина. Нет образа теплого, отдельного Дома. Памятной ауры в нем нет. Я даже не говорю про сцену, что предваряет титры. Это, когда доктор Турбин принимает пациента, больного сифилисом. Пациент неприятный, болезнь нехорошая. И без этого возникает ощущение, что всем его обитателям (от хозяев до гостей) так или иначе, не вполне уютно, психологически некомфортно. И сколько ни топи камин, тепло в доме не станет. И не идет от Елены тот свет простодушия и сердечной женственности, на который у Булгакова слетались его герои. На экране милая, добрая, приветливая дама средних лет. Но и в самих героях нет той живописности характеров, что есть в белогвардейцах Булгакова. Голос закадрового повествователя звучит как загробный.
В доме жизнь вялая, обреченная. Впечатление, что все самое страшное уже случилось; осталось ознакомиться с подробностями хождения по мукам семейства Турбиных.
Может быть, мое неудовольствие связано с не оправдавшимся ожиданием былого наслаждения?..
А, может, все-таки дело в том, что роман "Белая гвардия" и пьеса "Дни Турбиных" - разные сочинения?..
Во всяком случае, они не близнецы-братья, а только – родственники. Пусть и близкие.
В пьесе действительно доминирующий сюжетный мотив – это Дом. Будто – отдельный герой.
В романе – Город. И ведь тоже – самоценный персонаж. Даром, что Булгаков его пишет с большой буквы.
Дом – последнее убежище человеческих отношений.
Город – отдан на откуп бесчеловечной Истории.
За кремовыми шторами ютится и доживает последние мгновения Космос семейства Турбиных.
В Городе – кровавый Хаос, из которого впоследствии вынырнет победоносный большевизм товарища Сталина с его упорядоченными кровопусканиями.
Это я все про роман. А в сериале нет ни образа Дома, ни образа Города. Без этих героев фильм держится только на событийной интриге.
Виктор Шкловский, которого Булгаков изобразил в Шполянском, сыгранном в фильме Бондарчуком, сказал бы, что повествование движимо фабулой, но не сюжетом. По крайней мере, не тем сюжетом, что имел в виду автор романа.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
