Константин Богданов, военный обозреватель РИА Новости.
КНДР согласилась приостановить ракетную и ядерную программы в обмен на возобновление продовольственной помощи от США. За минувшие несколько лет военные проекты северян в этих областях зашли уже очень далеко. Действительно ли Пхеньян готов менять на еду свои оборонные успехи?
Цена вопроса: ракеты
КНДР – мировой центр распространения ракетной техники, не связанный режимами контроля. По оценкам агентства Forecast International, в период с 1987 по 2009 год Пхеньян продал за рубеж около 1200 ракет разного типа (в основном, малой дальности). Среди покупателей – страны Ближнего Востока и Южной Азии, включая Пакистан и Иран. Эта статья экспорта, кстати, служит неплохим источником валюты.
Естественно, корейцы и сами в дом тащат все, что плохо лежит. Как в Корее оказались некоторые ракетные технологии – это вопрос крайне деликатный. К примеру, в 2010 году в Пхеньяне показали ракеты промежуточной дальности (по разным оценкам от 3 до 4 тыс. км) BM25 Musudan. Ракета была, прямо скажем, загадочная: уж больно напоминала вариации на тему советской морской ядерной ракеты Р-27.
Правда, надежных свидетельств испытаний и развертывания этой системы так обнаружено и не было. Равно как нет и ответа на вопрос, что это за железо и как оно вообще попало в Северную Корею.
Американцы любят рассуждать об утечках техники и документации то из миасского КБ Макеева (разработчика Р-27), то прямо с флота. Есть и более умеренная (и правдоподобная) версия: каналом утечки служат иранские специалисты, в большом количестве обучавшиеся на профильных факультетах российских военно-технических вузов до конца 90-х годов.
Впрочем, по-настоящему дальних, надежных и пригодных к доставке серьезной боевой нагрузки ракет у Северной Кореи либо нет вообще, либо есть, но, что называется, в следовых количествах. Основу ракетных арсеналов Пхеньяна составляет семейство Hwasong – хорошо освоенная технология советских тактических ракет Р-17. Она больше известна под натовской кличкой Scud, а ее освоение в производстве стало излюбленным занятием для государств, решивших обзавестись собственным военным ракетостроением.
Тот же корейский Hwasong-6 с дальностью около 700 км, проданный в Иран, стал основой для развития семейства ракет Shahab. Также закупала его и Сирия. По оценкам экспертов, общий объем производства этих ракет оценивается в пределах от 500 до 1000 единиц, притом не менее половины произведенного ушло на экспорт.
На базе масштабирования Hwasong с конца 90-х КНДР сделала еще несколько образцов с существенно увеличенной дальностью. Это ракеты Nodong и Taepodong (дальность в зависимости от модификации – 1200-2000 км).
На базе Taepodong-1 был создан носитель Taepodong-2, официально объявленный межконтинентальной ракетой. Именно на нем, согласно официальной версии Пхеньяна, весной 2009 года был запущен первый искусственный спутник производства КНДР. Фактически же, как ехидничают эксперты, спутник не долетел даже до Гавайских островов.
Несмотря на это, оценки дальности Taepodong-2 лежат в пределах от 4 до 6 тыс. км (верхний потолок, видимо, все-таки изрядно завышен, особенно с поправкой на боевую нагрузку и реальную надежность системы). В данный момент это до известной степени пропагандистская "ракета для Америки", но ее развитие в течение ближайших 10 лет могло бы дать Пхеньяну в руки носитель, способный доставить ядерную боеголовку на западное побережье США.
Цена вопроса: атом
Северная Корея – ядерная держава. Об этом не только соответствующим образом официально объявили, но и подтвердили делом.
Формально испытаний было два: одно 9 октября 2006 года, а второе – 25 мая 2009 года. Однако в корейской ядерной истории есть еще несколько эпизодов, которые пока не получили однозначной трактовки.
Так, 9 сентября 2004 года в районе Янгандо произошел сильный взрыв, о природе которого до сих пор идут споры. А весной 2010 года были зафиксированы очень характерные выбросы изотопов, которые могли свидетельствовать о либо о субкритических экспериментах (возможно, авариях с самопроизвольными цепными реакциями?), либо о попытке собрать ядерное взрывное устройство на так называемом "энергетическом плутонии".
Так что ядерная программа КНДР, хоть и ведется заведомо негодными средствами на всех бросовых материалах, которые удается достать или произвести, тем не менее, продвигается. И особенно активно она шла именно в последние 5-6 лет, в период охлаждения отношений с США.
Другой вопрос, что между возможностью собрать ядерное устройство (чего Пхеньян с грехом пополам, но добился) и началом серийной сборки ядерных боеприпасов (в данном случае, в первую очередь, в виде боевых частей баллистических ракет) – весьма приличная дистанция. Мы пока ничего не можем сказать о том, каковы реальные габариты северокорейских "изделий", и позволяет ли освоенная в КНДР технология ужать "изделие" в боеприпас потребного размера, обеспечив аппаратуре защиту (в том числе по стартовым вибрациям).
Также трудно оценивать и запасы расщепляющихся материалов оружейного качества, но, судя по всему, их не так много. Если подтвердится гипотеза о том, что испытания весны 2010 года велись на предмет проверки применения "энергетического плутония" (который можно нарабатывать на легководных реакторах), то, возможно, это означает, что Пхеньян либо испытывает жестокий дефицит оружейных материалов, либо готовится к ужесточению международных режимов контроля.
Так будет ли размен?
Вопрос о том, в какой степени Пхеньян готов отказаться от всего этого арсенала, достаточно риторичен.
Северная Корея находится в отвратительном экономическом состоянии, фактически в последние 10-15 лет страна выживает за счет закрытия глаз руководством всех уровней на функционирующий черный рынок. Это умножает коррупцию, в том числе и в партийных структурах, формируя класс, вроде бы заинтересованный в общей либерализации режима. Такая прослойка, безусловно, можетприветствовать стратегический размен ракетно-ядерного потенциала на гарантии собственности и монетизацию аппаратного статуса.
С другой стороны, никто им таких гарантий не даст, а если и даст, то построить схему страховки не представляется возможным. Снятие "железного занавеса" и переход к рынку разрушит всю систему "чучхе", что, учитывая фантастические различия в уровне жизни между Севером и Югом, моментально вызовет самые радикальные политические последствия в КНДР.
В случае же гипотетического принятия "дорожной карты" объединения двух Корей (страшный сон для всех держав региона, кроме, быть может, России), северокорейские элиты будут просто поглощены и растворены южанами, имеющими больший финансовый и международный ресурс влияния. Если южане вообще готовы пойти на то, чтобы взорвать рынок рабочей силы и потом добрых лет двадцать, а то и больше, нагружать объединенную экономику огромным "налогом на воссоединение", связанным с необходимостью хоть как-то выровнять инфраструктурные диспропорции.
Других способов сохраниться, кроме как укреплять стену и производить ядерные ракеты, у элиты северян уже не осталось. Объединение же Корей не нужно ни Японии, ни Китаю, ни Соединенным Штатам. Поэтому "черная дыра" на Корейском полуострове будет существовать и дальше.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
