Про фильм Джаника Файзиева "Август. Восьмого" долгое время было известно две вещи: что там идет речь о войне в Южной Осетии, и что, по словам главы Фонда кино Сергея Толстикова, "это фактически госзаказ": проект стоимостью 16 миллионов долларов финансируется полностью из бюджета. Федор Бондарчук, ставший одним из сопродюсеров, уверял, что на самом деле не известно ничего, и "это вообще не то, о чем вы думаете". В картине, действительно, есть не только эффектно снятые бомбардировки, но и роботы с драконами, а также любовь и яблоки. Пока Ольга Гринкруг пыталась понять, есть ли там еще и пропаганда, Джаник наглядно объяснил РИА Новости, что если очень захотеть, можно все - и вертолет в воздух поднять, и до Натали Портман достучаться, и робота на войну отправить.
- Как получилось, что вы решили снимать историю про войну в Южной Осетии? С чего все началось?
- Истории растут как грибы - или, как стихи, берутся из всякого сора и хлама. Эта конкретная - симбиоз нескольких сюжетов из реальной жизни. Один мой приятель, который когда-то служил в Афганистане, рассказал, что у него была девушка, сильно младше, с которой они накануне выпускных экзаменов поссорились отчаянно и долго не перезванивались. Потом он встречает ее подружку, спрашивает, как у девушки дела, а та отвечает: ее распределили на практику в Южную Осетию. И он понимает: во-первых, экзамены, во-вторых, газет она в принципе не читает. А звонить честь не позволяет. Решил поехать на разведку, разобраться и типа случайно ее встретить. В тот день, когда он приехал в Цхинвал, началась война. Тут уже не до выяснения отношений, он хватается за телефон и начинает ей рулить: беги туда, делай так. Они несколько раз проезжали друг мимо друга, разворачивались, снова друг друга догоняли. В какой-то момент ехали на нескольких машинах, а танк по ним стрелял прямой наводкой. Они были третьи от конца; бум! - последнюю машину подбили. Они жмут изо всех сил, но там горы, дорога узкая, обогнать никого невозможно, связь не работает. Бум! - следующую машину подбили, они на очереди. Бум! - но тут они совершенно по-киношному завернули за гору - снаряд пролетел мимо. Там все хорошо кончилось, но они не поженились, и история получилась неправильная: мне нужен был хэппи-энд.
Вторая история: много лет назад у меня была знакомая женщина, и ее сын всегда играл в злого робота. С ним очень тяжело было общаться. У меня с детьми всегда легко складываются отношения, видимо потому что в душе я еще ребенок, люблю всякие штучки, компьютерные игры. Но тут никак не получилось. Со временем я понял, что при помощи злых роботов он закрывался от всех мужчин, которых в гостях у мамы, женщины очень красивой, молодой и одинокой, в гостях бывало немало. Мальчик привнес свой мир, и обе истории у меня соединились в оптимальной пропорции: есть круг внешний, фильм-путешествие, и круг внутренний, движение каждого героя к самому себе. У каждого из персонажей своя линия, свое разрешение, и каждый привносит свой кусочек мозаики в большое панно.
- Получается, изначально не было желания рассказать миру именно об этой войне? Сами-то вы в 2008 году следили за конфликтом в Осетии?
- Плохо я следил за этой войной, честно скажу. Когда она началась, расстроился ужасно. Тоже сначала думал, что это очередная наша неуклюжая провокация. Уже потом, когда стал разбираться и понял, что это было нарушение всех договоров с одной стороны, а наши проявили разве что излишнюю нерешительность, я удивился: оказалось, международная независимая пресса принесла извинения своим читателям за то, что неверно освещала ход первых дней войны. Надо же, подумал я, в первый раз у наших была возможность так прогреметь на весь мир - а об этом никто не знает.
- Из чего в итоге сложился сценарий?
- Мы взяли список тех, кого наградили званием героя России: раз наградили, подумал я, значит, человек что-то сделал, а раз сделал, значит, уже история. Мы начали их просто обзванивать - зуд был невероятный. Последним в списке оказался Алексей Ухватов, разведчик, который уволился из вооруженых сил, поэтому ему не надо было брать разрешение у начальства, чтобы начать рассказывать - он и стал в итоге прототипом Лехи, персонажа Максима Матвеева. Потрясло меня в его рассказе все, от первого до последнего. Я не знал, что война была такого масштаба, и не знал, что у нас есть люди, которые умеют так действовать, так воевать и так думать. В современной войне солдат - человек невероятно образованный, подкованный, натренированный, системно мыслящий, который должен невероятно быстро принимать решения, а интуиция у него должна быть развита, как у гадалки. И конечно им очень страшно: все прекрасно понимают, что в современном бою выжить очень тяжело. Если тебя видно, то ты убит. На встречи с разведчиками я брал с собой ребят, которые занимались у нас компьютерной графикой. Они мне сказали ключевую фразу: ощущение такое, будто побывал в игре, где нет кнопки save и паузы. Если тебя убили, то это навсегда.
- Вы изначально понимали, что дадут деньги, что будет 16 миллионов долларов от государства, танки и армейские вертолеты?
- Кино начинается ровно в тот момент, когда у тебя есть бюджет. Разница между мейджором и независимым производителем заключается в том, что мейджор делает до тех пор, пока не получится хорошо, а независимый производитель - до тех пор, пока не кончатся деньги. Мы понимали, что мы пока не мейджоры и должны к нашему бюджету относиться очень трепетно, при том, что на 16 миллионов можно сделать много чего хорошего - при некоторой бережливости.
Министерство обороны нам действительно помогало. Для этого нужно было написать письмо - слава богу, с "Адмирала" сохранились хорошие отношения, - дать им почитать сценарий. Потом рассказать, что нам нужно: сначала начальникам уровня пониже, потом повыше, потом совсем наверху. Потом они принимают решение: оказать по возможности содействие на коммерческой основе. Для армии это даже полезно, своего рода учения, повод еще раз потренировать солдат, пока мы оплачиваем бензин. На самом деле, я рассчитывал на большую помощь со стороны армии, но в Абхазии случились волнения на границе, потом умер президент Багапш. Мы выкручивались, как всякие киношники: брали технику в аренду у абхазской армии или из фанерки сколачивали себе танки.
- Про танки и солдат понятно, но зачем в фильме появляется президент РФ?
- В любой военной истории есть герой - как правило, простой человек, перед которым стоит конкретная задача, - царь, бог и божья коровка, которая смотрит на пирамиду с другого конца. Я должен был вырывать аудиторию из основной истории чисто технически - нужно было куда-то отвлекаться. Сначала предполагалось, что для этого будет линия героя, ищущего свою девушку, но в какой-то момент стало понятно, что получается очень плотное повествование, и эту линию я вырезал. И еще важно было, чтобы на героиню влияла стихийная сила: ей надо двигаться вперед, но обстоятельства оказываются выше. Так появилась линия с верховным главнокомандующим.
- Вы согласовывали, как президент будет выглядеть, что говорить? Ведь, кажется, даже на тень главы государства в первых "Елках" нужно было получать кремлевскую визу?
- Как должен выглядеть президент, а как нет, мне никто не говорил, но у нас не было задачи показать его панком или каким-то особенным: мы реалистическое кино снимали, и комнату, где он устраивает совещание, воспроизвели по фотографиям. Единственное, что мы себе позволили, - взять артиста Вдовиченкова на роль президента, показать его молодым, красивым, хотя он конечно молодой красивый и есть. А стенограммы его мне, конечно, никто читать не давал - но когда пишешь сценарий, думаешь за героев животом, а потом головой пытаешься понять, что они должны были говорить друг другу.
- А премьера почему нет на cовещании?
- Премьер был в тот момент в Пекине. Вообще мы никого по должностям не называем, за исключением того человека, про которого понятно, что он министр обороны. Это просто группа людей, уполномоченных думать. Мне не нужно было, чтобы кого-то с кем-то идентифицировали, хотя я уже слышал: вы там Лужкова уволили! Нет, Кудрина! Но мы никого не увольняли, кино снималось давно. И вообще я политику не люблю - там нужно досконально разбираться, кто, чего, кому, когда, а мне в этом ковыряться ужасно скучно.
- Как же можно было снимать про Южную Осетию и не вдаряться в политику?
- Разве у вас картина вызывает желание продолжать политические дебаты?
- В принципе, вызывает.
- Да на здоровье. Я когда сделал "Турецкий гамбит", был потрясен, когда в прессе начались разговоры о патриотизме. Я-то снимал приключенческое кино, с шаром воздушным, который прострелен, но не падает, и с молодым человеком, который выигрывает все возможные игры. А меня историки терзали на куски: он не из того пистолета стрелял, как можно. Спасла Наталья Ивановна Басовская: Джаник, сказала она, Окуджава в таких случаях отвечал: "Это был опытный образец". В "Адмирале" мы пытались рассказать историю про любовь, но люди видели ее в последнюю очередь, рассуждали про реваншизм, красных и белых. Я вначале расстраивался, а потом понял: мы всегда видим только часть от целого, и журналист во время интервью тоже субъективно вычленяет какую-то часть. Я буду счастлив, если дискуссии окажутся максимально разносторонними - повод для этого мы даем. Одна моя знакомая женщина после "Августа. Восьмого" сказала: я наконец поняла, для чего государство столько денег тратит столько денег на танки. Такая вот неожиданная просветительская функция.
- Что привнес в историю ваш американский сценарист Майкл Лернер?
- Мы работали в спарринг-партнерстве. Я придумал сюжет, собрал, скоординировал, он редактировал. Первое, что сказал: второй герой, ищущий девушку, - лишний. Я всегда мечтал поработать с настоящим иностранцем, и поставил себе задачу - найти человека с европейским образованием, опытом работы в Голливуде и участия в военных действиях. Майкл полностью подходит - он наполовину француз и первые 20 лет карьеры работал военкором в "Ньюсвике". Историю с осколком, который подбирает героиня, мы записали с его слов. Финальную версию делал я сам, какие-то сцены даже дописывал. Многие сцены - проезд по мосту в начале, бомбежка автобуса, разрушение интерьеров в здании парламента, - были придуманы еще до написания сценария: я понимал, что времени очень мало, а с точки зрения технической все очень сложно, таких фильмов мы еще никогда не делали. Когда я давал сценарий почитать коллегам, они крутили пальцем у виска: мы не готовы к таким большим проектам, никто не знает, как их делать. Потом показывал куски смонтированного материала, они не верили, что каскадеры - наши, пиротехники - наши, только сценарист американец. Люди у нас могут работать - просто каждому нужно объяснить, вдохновить, успокоить.
- Чем вы собираетесь заниматься после "Августа. Восьмого"?
- Есть несколько проектов, которые я развиваю параллельно. Один из них - последнее сражение парусного флота в 1853 году. Пока есть силы, хочется реализовать все мальчишеские мечты: с парусниками мы еще не баловались. Еще есть проект под названием "Арена" - по рассказу американского фантаста Фредерика Брауна, написанному в 60-е годы. Автор давно умер, мы выкупили права у наследников, со всякими изменениями пытаемся эту историю реализовать, чуть-чуть зависли над сценарием. Это такая космофилософская притча, с космическими кораблями, инопланетянами, пришельцами и сражениями. Еще одна грань нереализованных мальчишеских игр.
- Актеров каких-нибудь знаменитых не думали зазвать?
- Нет, актеры нереализованными играми не являются. Хотя когда мы дел
али "Август", я пытался зазвать Натали Портман на главную роль. Была такая мысль - сделать международную историю с большими голливудскими звездами. Это оказалось совершенно не сложно: я поехал к агенту, показал картинки, когда еще даже не был готов сценарий. Он сказал: мы так давно не слышали хороших историй, будет готово - шлите. Но Натали Портман была сначала занята, потом беременна, а мы к сожалению с деньгами не справились.
