Почти 2 два процента россиян на сегодняшний день болеют раком, а смертность от онкологических заболеваний по-прежнему занимает второе место, уступая лишь смертности от сердечно-сосудистых заболеваний. О проблемах онкологической службы Москвы, об изъянах лекарственного обеспечения в том числе и обезболивающими препаратами раковых больных накануне Всемирного дня борьбы против рака, отмечаемого ежегодно 4 февраля, специальному корреспонденту РИА Новости Татьяне Степановой рассказал главный онколог Москвы, главный врач Московской городской онкологической больницы № 62, профессор Анатолий Махсон.
- Анатолий Нахимович, какова заболеваемость, выживаемость и смертность в Москве от онкологических заболеваний в сравнении со среднестатистическими данными по России?
- В Москве эти цифры примерно наравне со среднестатистическими данными по России. Однако у нас есть регионы, где заболеваемость почти в два раза ниже среднестатистических, но это не значит, что она там ниже. На самом деле, это означать, что возможно там они плохо регистрируются. По России заболеваемость колеблется от 220 до 457 человек на 100 тысяч населения. Если даже взять по округам Москвы, заболеваемость онкологией в Зеленограде, например, одна из самых высоких, там более 400 на 100 тысяч населения. А в целом по Москве где-то порядка 350-360 человек на 100 тысяч населения. Но это считается нормальным. Потому что если сравнивать с США, то там заболеваемость онкологией составляет 480-490 на 100 тысяч населения.
Что касается выживаемости, что сейчас в мире считается, что половина больных онкологией можно вылечить. Я думаю, что выживаемость больных с онкологией в США выше, потому что там онкология выявляется на ранней стадии. Если бы у нас (в России) все больные выявлялись на первой стадии, то мы бы тоже их всех вылечивали. Но надо учесть и одно важное обстоятельство: представляете, финансирование здравоохранения в США? Это два триллиона долларов. Я думаю, что этот бюджет приближается к бюджету России. Поэтому там у них есть возможность обеспечивать почти всех граждан лекарствами, проводить им обследование и соответственно, выявлять на ранней стадии. Но к нам (российским врачам) приходят уже на третьей, на четвертой стадии заболевания, поэтому и лечение намного длительнее, тяжелее и дороже и результаты хуже.
В Москве сейчас на учете находится более 220 тысяч больных, я думаю, что из них порядка 100 тысяч - это те, кого мы вылечили. Ежегодно заболевает раком около 38 тысяч москвичей - это первично выявленные больные. Порядка 18 тысяч ежегодно умирает в Москве от злокачественных новообразований.
- Как сейчас проходит модернизация онкологической службы в Москве и какие средства выделены на эти цели?
- То, что касается московского здравоохранения, конечно, проблемы есть, их достаточно много, они разного уровня. Единственное, что я могу сказать, что сегодня руководство столичного здравоохранения серьезно занимается реорганизацией медицинской службы, в том числе и онкологической. Какие проблемы существуют в Москве? Ни один диспансер, даже самый мощный, не может обеспечить всех жителей мегаполиса. Поэтому в течение многих лет сложилась очень своеобразная система в амбулаторной сети: это 21 онкологическое отделение при поликлиниках, где нет нормального оборудования. Там сидят специалисты, они смотрят пациента, потом направляют на обследование в диагностический центр и это все может занимать 1,5 - 2 месяца. Кроме этого, есть три окружных диспансера, они оснащены получше, которые обслуживают округ и есть пять стационаров, которые занимаются лечением в стационарах. Все это разрозненно, поэтому вести статистику обращаемости и лечения очень сложно.
Сейчас принято решение о реорганизации этой службы. В каждом округе столице будет создан окружной онкологический диспансер, которые будут оснащены на одинаковом уровне. В каждом диспансере будет компьютерный томограф, современный рентген, эндоскопия, ультразвук, лаборатории. И одновременно будут ликвидированы эти маленькие отделения при поликлиниках. В перспективе все эти диспансеры войдут в состав онкологического стационара.
И второе, чтобы четко понимать, что происходит в городе с заболеваемостью, нужно иметь нормальную статистику. Планируется модернизация московского онкорегистра. Не могу сказать, сколько на это уйдет время, но надеюсь, что за год-полтора мы справимся. Тогда мы получим стройную систему: мы будем знать, какие у нас больные, можем следить, чтобы они однообразно обследовались и лечились, и сможем планировать нормально лекарственное обеспечение.
Но кроме всего прочего нужно еще решить проблему кадров. И этим тоже сейчас занимается департамент здравоохранения Москвы, идет вопрос об организации специального московского института для подготовки кадров для работы в онкологической службе. Но получить 60 компьютерных тамографов мало, еще нужны квалифицированные люди, которые смогут на них работать.
Я не могу сказать вам, сколько выделено на онкологическую службу в Москве, потому что выделяется конкретно каждой больнице. По нашей больнице это больше 2 миллиардов рублей на два года. 62-я больница - это чуть меньше трети онкологических коек Москвы. Сейчас мы закупаем 700 единиц новой техники, распределяем деньги на внедрение новых стандартов, закупаем современные лекарства, эндопротезы, расходные материалы. Действительно, пока идет внедрение, мы лечим на современном уровне. Могу сказать, что такого финансирования в медицине и в онкологии в частности, по оборудованию, по медикаментам никогда не выделялись. Теперь надо их правильно потратить.
- Какие виды рака сегодня лидируют в структуре заболеваемости по онкологии?
- Уровень заболеваемости злокачественными опухолями растет не только у нас, но и за рубежом. И заболеваемость приблизительно такая же, как и во всем мире: у женщин на первом месте - это рак молочной железы, у мужчин - рак легкого. Сейчас у мужчин растет заболеваемость раком легкого, предстательной железы и кишечника, но снижается рак желудка. А у женщин на втором месте рак матки, рак яичника и так далее.
- Вы сказали, что на первом месте у женщин занимает рак молочной железы. Чем вы можете это объяснить: низкой обращаемостью, плохой выявляемостью в первичном звене или неэффективным лечением?
- В поликлиниках Москвы сейчас для скрининга рака молочной железы работают 86 маммографов, при этом докупается еще порядка 100 маммографов. Кроме этого есть Центр женского здоровья, куда идут уже с подозрением на рак молочной железы, когда есть уплотнение в груди. Считается, что после 45 лет женщины хотя бы раз в два года должны проводить исследование на рак молочной железы.
- А в более раннем возрасте вы не рекомендуете этого делать?
- До 45 лет тоже бывают опухоли, но они встречаются гораздо реже. Поэтому мы бесплатно обследуем женщин в наиболее опасном возрасте. Если женщина переживает за свое здоровье, то она, конечно, может пройти маммографию, только это можно будет сделать только за деньги.
- В связи с чем в Москве возникла ситуация, связанная с нехваткой лекарственных препаратов для больных онкологией и что удалось решить?
- Сейчас бесконечное число жалоб, не только в Москве, но и по всей России по поводу лекарственного обеспечения, так называемое ДЛО (дополнительное лекарственное обеспечение). Есть деньги, которые выделяются из федерального бюджета в рамках ДЛО, есть деньги, которые выделяются из бюджета каждого отдельного региона. Но еще есть 94-ый Федеральный закон, который, с моей точки зрения, не должен иметь никакого отношения к медицине. По 94-му закону централизованную закупку лекарств необходимо проводить через открытые аукционы. Например, я, как главный онколог Москвы, готовлю технические задания на необходимые препараты. А дальше начинается интересная вещь. 94-ый закон обязует нас ставить на аукцион МНН (международное непатентованное наименование) - это название действующего вещества, к тому же, аукцион должна выиграть та фирма, которая предложит наименьшую цену на препарат. Когда резко снижается цена, то я считаю, что автоматически падает и качество. На мой взгляд, нельзя сделать качественный препарат за 5, 10 или 12 процентов от стоимости оригинального препарата. Получается, что пришла фирма, действующее вещество соответствует заявленному на аукционе МНН, сертификат на препарат есть, цена низкая - значит, она выигрывает конкурс. И теперь возникает вопрос: чем мы лечим наших больных? А дальше приходит к нам больной и говорит, что «я принимают этот препарат и мне плохо, дайте мне другой препарат». А мы его сами купить не можем.
Второй момент. Объявляется аукцион, выигрывает какая-то компания, а другая компания подает заявление в ФАС и результаты аукциона аннулируются. А чтобы провести следующий аукцион, на это нужно еще два месяца. И это безумная система не позволяет нормально обеспечивать граждан лекарствами.
С моей точки зрения, сама система централизованного обеспечения, очень накрученная. Лекарства закупаются один раз в год на всю Москву. Плюс этот пресловутый 94-ый Федеральный закон. Например, вы можете на год спланировать, сколько вам нужно соли, сколько сахара и тому подобное? А лекарства покупаются на год, но у больного может меняться схема лечения, меняется число больных и прочее. Сейчас обсуждается вопрос об изменении процедуры закупок.
Почему еще сейчас ухудшилась система обеспечения лекарствами в Москве? Потому что сорвались торги в конце прошлого года, и на 1,5 миллиарда рублей не было закуплено лекарств. Вот этот хвост тянется и по сегодняшний день.
- Есть ли в Москве проблемы с обеспечением обезболивающих препаратов больным онкологией, которые находятся на дому?
- Есть проблема и связана она с законом «Об обороте наркотических, психотропных веществ и прекурсоров». Закон не имеет никакого отношения к медицине, но так мы боремся с наркотиками. Очень все усложнено, если, например, на Западе врачи могут предложить больному 20-25 наименований обезболивающих препаратов, то у нас 5-6. Очень сложный механизм учета выписывания наркотических препаратов. Есть обезболивающие пластыри, которые приклеиваешь и он действует до трех суток. Но у нас каждый пластырь нужно отклеить, сдать, потом создать акт и уничтожить, а больной может, к примеру, его потерять и это большая проблема. Эти пластыри не имеют никакого отношения к наркологии, потому что они нужны больному, чтобы быстро получить большую дозу обезболивающего. А в этом пластыре всасывающиеся через кожу препараты, которые не имеют никакого отношения к наркоманам. Я спрашивал у ФСКН: сколько наркоманов пользуются медицинскими наркотиками? Но ответа не получил.
У нас был интересный случай, лежал больной - наркоман. Он вскрыл сейф, взял 5 ампул наркотического препарата, израсходовал две, остальные даже не трогал, потому что они ему неинтересны, потому что на следующий день ему принесли героин.
Из-за этого закона резко ограничено применение наркотических препаратов у нас в России. Они применяются, но очень ограниченно. Больной должен прийти за этим лекарством, родственник не может за него получить, а обычно такие больные уже тяжелые, они уже не ходят, но он все равно должен лично прийти за этими лекарствами.
