Дмитрий Косырев, политический обозреватель РИА Новости.
У Льюиса Кэрролла, а точнее, если вспомнить его настоящее имя, у Чарльза Лютвиджа Доджсона, 27 января круглая дата - 180 лет со дня рождения. Вряд ли кто-либо вспомнил бы этого типичного викторианского британца из образованного класса, если бы не одна тонкая книжка из двух сказок. "Алиса в стране чудес" и "Алиса в Зазеркалье". И каким же это образом автору удалось создать абсолютную и неоспоримую мировую классику, книгу на века, если прочие его произведения вполне можно забыть? А у этого секрета есть разгадка: на самом деле не совсем он писал. Это Алиса.
Зачем вообще нужен сюжет?
Ей, собственно, за это и памятники стоят - я знаю один в Нью-Йорке, у входа в Центральный парк возле музея "Метрополитен". Они там все, в бронзе - Алиса, Заяц, Башмачник, по ним ползают дети. Они не на игровой площадке, они сами площадка. Кэрролла с ними нет.
Мы довольно многое знаем о дружбе Чарльза Доджсона с семьей Генри Лиддела, декана колледжа Крайст-черч, включая его дочь Алису. В момент написания сказки ей было 12 лет, но это уже окончательная точка работы. И чего же проще - записать или запомнить и из слов и мыслей Алисы в разном ее возрасте сделать книгу. Ну, как иначе может взрослый человек создать даже не такую книгу, а такой язык? Даже если он математик и философ?
А вот любой ребенок может похожую книгу "наговорить", это знает каждый родитель. "Алиса" кажется загадочным произведением, успех его, всемирный и огромный, объяснить почти невозможно - но это если у вас нет ребенка в соответствующем возрасте. С ним - все объяснимо.
Правда, есть одна маленькая сложность. Детей в мире много, а "Алиса" почему-то одна. Но и тут все просто - она была первая (написана в 1864 году). Дальше многие пытались повторить чудо, но чудеса-то как раз и не повторяются. Тут все дело было в неожиданности: до "Алисы" ничего похожего на такую сказку как-то не возникало.
Для начала, это книга практически без сюжета. Много томов исследований шедевра расскажут вам, например, что "Зазеркалье" - это вообще-то запись шахматной партии, и вы можете эту партию даже найти в специальной литературе (довольно простую). Ну, запись, и что с того?
Вообще-то на этой бессюжетности ломались многие, пытавшиеся подступиться к загадке Кэрролла. Можно вспомнить недавний страшно дорогостоящий американский фильм, где сказка об Алисе превращена в заурядный боевик, в котором борются с диктаторами. И это совсем не Кэрролл, а в лучшем случае парад дорогостоящих актеров, костюмов и грима.
Ребенок в определенном возрасте не нуждается в логичном сюжете. Ему важен сам факт сказки - и еще слова. Сами по себе слова. Вот "Алиса" и стала феноменом детского языка, который в виде гениальных афоризмов разошелся по всему миру. Только языка - и не более того.
Вот наугад: "Простите, но я не поняла: подарок на день нерожденья? Что это такое? - Подарок, который тебе дарят не на день рожденья, конечно". Или: "Я вот сейчас, к примеру, два часа отчаивалась... с вареньем и сладкими булочками".
И это, заметим, русский язык. А Алиса - англичанка. Только представьте, кем надо быть, чтобы перевести на другой язык непереводимую игру слов. А ведь у нас переводов "Алисы" множество - просто потому, что множеству людей было интересно поупражняться. Самый экстремальный и наименее известный пример - то, что сделал со сказкой Владимир Набоков. Все-таки переводчик должен признавать превосходство переводимого автора и подчиняться ему добровольно. Великий же Набоков, который и так делал со словами что хотел, подмял под себя великую книгу и сотворил что-то совсем особое, свое, превратив Алису в Аню и сделав сказку неожиданно русской. Великолепная книга - но не Кэрролл. И это только маленькая часть длинной истории шествия "Алисы" по миру.
Детский лепет
Но что за важность - ну, лепечут дети, умиляя родителей и друзей? С другой стороны, как вам насчет того, что важнее, возможно, вообще ничего нет? Известно, что свой мозг, драгоценный дар, человек использует то ли на 25%, то ли еще хуже.
То есть, на самом деле мы все могли бы быть умнее, делать больше, а значит - наслаждаться жизнью совсем не так, как сейчас. Что мешает? Может быть, то, что мы ставим детскому уму барьеры, на всю жизнь вгоняя его в рамки тех самых 25%? Ребенок же сначала не знает, что слово "отчаивается" имеет только одно значение: ему не сказали. И показывает родителям, какое это сокровище - слово, сколько в нем всего таится, его множество сущностей и тайн. Слово - это и есть Бог. Детям это от природы ведомо. А дальше мы им мешаем и все портим.
Со словом развлекались - после Кэрролла, благодаря Кэрроллу или помимо него - множество тех, кто открывал нам смысл нашей речи, ее секреты. Почему поэты окружены таким уважением? А потому что человек инстинктивно знает, какое сокровище утратил в детстве, и хочет вырваться за очерченные ему тогда смысловые барьеры. Поэты же почему-то знают, как это сделать: сохранили что-то от детства?
Из современных мастеров неожиданности, творящих со словом и смыслом что хотят, назову знаменитого Бориса Гребенщикова (допустим, "Серебро Господа моего" и все, что эта песня рождает) или совсем не такого знаменитого прозаика Юнну Летц (наугад открыв страницу - вот вам: "нужно было что-нибудь подать - надежду или пример, и они подавали пример"). И еще многие будут пробовать. Собственно, так будет всегда.
Сто книг, и не забудем про сказку
Эта мысль, наконец-то, прозвучала на высшем уровне: культурное пространство России - это сто книг, тот минимум, который должен знать школьник. Читать и знать, и здесь, добавлю, главный ответ на множество вопросов в нашем обществе, где причина многих бед - деградация людей, возникшая от развала общей системы образования.
И все хорошо и правильно, пока не доходишь до деталей. Например, а какие сто книг? Вот "Алиса" туда должна входить или как?
Никто, заметьте, не говорил, что в "сотню" полагается включать только русскую литературу. А то как можно представить себе человека, не читавшего "Трех мушкетеров" - да такого лучше обходить за пять метров.
Но у "Мушкетеров" очевидна прикладная польза: это учебник чести, мужества, ума… А как быть со сказкой, смысл которой в бездонности смыслов слова, в великолепной легкости игры с этими смыслами? Включат? Или это мы сами будем составлять списки?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
