Андрей Золотов – мл., главный редактор Russia Profile.org специально для РИА Новости.
Милан
"Дон Жуан в городе", - возвещают биллборды на улицах и перекрестках этой финансовой и культурной столицы Италии, которая посвятила целый городской фестиваль премьере оперы Моцарта в своем любимом театре "Ла Скала".
И по своему звездному составу, включающему мировую супер-звезду россиянку Анну Нетребко, и как первый спектакль нового музыкального руководителя "Ла Скала" Даниэля Баренбойма (Daniel Barenboim), призвавшего модного канадского оперного режиссера Роберта Карсена (Robert Carsen), эта премьера претендовала на звание главного события оперного сезона Европы. Встречена она была жесткой критикой в здешней прессе и сдержанным энтузиазмом публики.
Первое представление открыло сезон "Ла Скала" 7 декабря, в день покровителя города святителя Амвросия Медиоланского, и транслировалось, в частности, российским телеканалом "Культура". Но после второго представления в субботу, уже лишенного премьерной помпы и политического антуража в виде присутствия президента и премьер-министра Италии, а равно демонстрации протеста у стен театра, афишу "Дон Жуан в городе" хочется прочесть иначе: Дон Жуан пришел и уверенно поселился в Милане.
Театры в театре
Посмотрев и телевизионную трансляцию, и теперь сам спектакль, могу сказать: он невероятно проигрывает в видео-версии. Может быть, сказывается недостаток опыта у режиссеров трансляции, по сравнению с основателями этого жанра из Нью-Йоркской Метрополитен-Опера. А может быть, это особенность самого спектакля – зрелища многократно театрального. Здесь не просто применен известный прием "театр в театре". Театров здесь много – как матрешка один в другом, и все перепутаны между собой.
Уже на увертюре Дон Жуан сдергивает занавес, и за ним появляется гигантское мерцающее зеркало, отражающее пурпурно-золотой зал со зрителями, моментально оказывающимися в контексте действия. Затем декорации повторяют занавес и голые сценические изнанки. Артисты выходят в партер, а Статуя Командора (корейский "вагнеровский" бас Квангчул Юн (Kwangchul Yuon) выступает из центральной ложи. В начале второго акта, когда Лепорелло и Дон Жуан меняются одеждой, чтобы соблазнять, соответственно, Донну Эльвиру и ее горничную, Дон Жуан превращается в режиссера и зрителя одновременно, который сидит на авансцене спиной к залу, а перед ним, на еще одной сцене разворачивается действие, позволяющее ему легко охмурить сидящую рядом горничную. В итоге она удаляется со сцены в одних чулках, но с программкой "Дон Жуана" в руках.
Эротика без эротизма
Плоти в этом спектакле действительно много – как и следовало, наверное, ожидать от оперы о распутнике на эротизированной современной сцене. Здесь постоянно переодеваются на виду и много неглиже. В первой сцене режиссер помещает Донну Анну и Дон Жуана в постель, лишая оперу изначальной тайны – ведь в оригинале никто не знает, что же на самом деле произошло в комнате Донны Анны, а это, в свою очередь, и дает повод разноречивым интерпретациям в дальнейшем действии. Временами этот "софт порн" смущает публику. Когда Церлина допевает арию Batti, batti, o bel Masetto, она и ее жених оказываются в такой позе, что зрители хотели было поаплодировать, но не могут, и редкие хлопки быстро иссякают, хотя прекрасная сопрано Анна Прохазка (Anna Prohaska), к которой были претензии на первом спектакле, второй провела с замечательной ровностью голоса и изяществом сценического образа.
При явном обилии качественного тела возникает вопрос, есть ли в этом спектакле настоящий эротизм, не говоря уже о любви? Скорее всего, нет. Все ненастоящее, театральное, символическое – как и клюквенная кровь на груди убитого Командора. Но в совокупности с роскошными эклектичными костюмами все это создает красивое, временами завораживающее зрелище. Просто у Карсена и сценографа Михаэля Левайна (Michael Levine) происходит инверсия – не "весь мир – театр", а "театр – весь мир".
Эта же пост-модернистская инверсия, только уже нравственная, происходит в финале оперы. Дон Жуан, которого режиссер в своих интервью воспевает как носителя "свободы" и "энергии", лишенного, по его мнению, страха смерти, восстает из преисподней и, закуривая сигарету, посмеивается над остальными персонажами, которые проваливаются под сцену при пении секстета о том, что, дескать, как ты жил, так и умрешь. Понятно, что морализаторский финал, призванный говорить о торжестве добродетели над пороком устами охотно вовлеченных в этот порок персонажей, представляет явную сложность для современного режиссера. В незаслуженно, на мой взгляд, раскритикованном прессой спектакле "Дон Жуан" в Венской Опере, премьера которого состоялась год назад (режиссер Жан-Луи Мартиноти (Jean-Louis Martinoty), финальный секстет поется в тени памятника Дон Жуану. Но одно дело памятник, а другое – вечно живой торжествующий совратитель.
Дон Жуан и другие звезды
Если в телевизионной трансляции премьеры – наверное, за счет смотрения из Москвы – главной героиней казалась Донна Анна в исполнении Нетребко, для которой этот спектакль стал дебютом на легендарной миланской сцене, то из зала было ясно абсолютное первенство шведского баритона Петера Маттеи (Peter Mattei) в роли Дон Жуана. Понятно, почему он чарует всех своих женщин, которых, как мы знаем, в одной Испании – 1003! Он и всех зрителей чарует невероятным богатством своего голоса, отточенностью нюансов, непринужденностью сценического поведения и органичным дендизмом - что в халате, что в серой тройке, что в пурпурном камзоле.
Маститый валлийский бас-баритон Брин Терфель (Bryn Terfel) блестяще поет и играет комичного слугу Лепорелло – персонажа, которому режиссер не отводит никаких глубин, в отличие от других известных постановок, где Лепорелло возводится до "второго Дон Жуана". К сожалению, откровенно слаб Джузеппе Филианоти (Giuseppe Filianoti) в роли порядочного Дона Оттавио, хотя для певца это появление и стало личной победой над прежде уволившей его администрацией "Ла Скала".
Что же до всеобщей любимицы Донны Анны Нетребко, то в ее пении, особенно поначалу, были дефекты, как бы ни радовала она публику уже своим появлением на сцене. Потом были и замечательные моменты, а последняя ария Non mi dir, bell’idol mio прозвучала захватывающе. Главным же достоинством ее исполнения было то, что в этом спектакле она играла в ансамбле, а не была примой, как бы того ни хотела публика. Думается, что этот "Дон Жуан" застал Нетребко в непростой момент её творческого развития. Как показала "Анна Болейн" Доницетти в Метрополитен Опера, Нетребко, перешагнув рубеж материнства, стала другой – с ранее недоступными ей диапазоном голоса, тембром и глубиной переживаний настоящей оперной героини. А Донна Анна – партия из ее старого репертуара, где превалировало амплуа игривой красавицы. В субботнем спектакле героические моменты в партии, сколь напускными они ни были по содержанию оперы, явились гораздо более убедительными, чем те, где Донна Анна – любовница.
Знаменитая итальянская сопрано Барбара Фриттоли (Barbara Frittoli) была, увы, не ровна в партии Донны Эльвиры. Когда она распелась к концу первого акта, то была временами прекрасна. Но голос иногда качался, а страстность была малоубедительна – возможно, из-за черной комбинации, в которой этой красивой женщине пришлось провести большую часть спектакля. В любом случае, ей не хватало той моцартовской филигранности, которую доводилось слышать, например, в Cosi fan tutte под управлением прежнего шефа "Ла Скала" Рикардо Мути.
Главный герой - Моцарт
Новый музыкальный руководитель Даниэль Баренбойм и оркестр были все время на высоте. Тут не было никаких экскурсий в аутентичность, как, например, в недавней постановке Теодора Курентзиса в Большом театре. Звук был полный, но не жирный. Оркестр был участником действия, но не отвлекал на себя внимание. И даже когда музыканты на сцене в картине карнавала вдребезги разошлись, было непонятно, так ли задумано дирижером и режиссером – ведь как могут играть приглашенные музыканты на вечеринке? - или это случайно получилось.
Главным же отличием миланского спектакля было то, что в нем присутствовала и придавала всему смысл великая и таинственная музыка Моцарта, написавшего эту "веселую драму" о любви и смерти в осенней Праге 1787 года. А сегодняшние зрители, погруженные в атмосферу многоразличных театральных изысков, слушали все же Моцарта, а не Баренбойма или Карсена.
Спектакль будет идти в Милане 13, 16, 20, 23 и 28 декабря, 4, 8, 12 и 14 января. В июне будущего года Баренбойм будет дирижировать другой премьерой "Дон Жуана" в Берлинской опере с участием Нетребко, Прохазки и Филианоти. А осенью будущего года, как ожидается, "Ла Скала" привезет миланский спектакль на гастроли в Москву.
