Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты "Дом актера", специально для РИА Новости.
Римас Туминас проявил двойное мужество: и как стратег театра, поскольку не изобразил юбилейный штамп, и как художник, который факт юбилея – 90-летие вахтанговского театра – использовал, чтобы поговорить о сущностном. Он не стал ставить праздничное шоу, не возобновил "Принцессу Турандот", не расслабился в капустнике, а поставил к юбилею спектакль, назвав его "Пристань" и пригласив к участию всех корифеев-вахтанговцев: Юлию Борисову, Евгения Князева, Галину Коновалову, Ирину Купченко, Василия Ланового, Людмилу Максакову, Вячеслава Шалевича, Владимира Этуша, Юрия Яковлева.
Туминас: Вахтанговский театр ищет новый язык, но сохраняет традиции>>
Как сложить целое из столь разных авторов, разных актерских индивидуальностей, не раствориться в филармоническом концерте? Туминас собрал в "Пристани" выдающихся актеров, поскольку поставил полный трагизма спектакль о театре, который исчезает, о театре, который лишь хрупкое прибежище в темном чреве истории, не спасающее и даже не дающая передышки. Пристань – и игра с вечностью, и бой с небытием. Театр рождается из равнодушной темноты мрака, чтобы раствориться в пасти сцены. Пристань – причал в царстве теней, царстве игры, трагической в своей сущности, поскольку, если игра заканчивается, то наступает смерть.
В спектакле есть, конечно, особый вахтанговский акцент. Почти каждого корифея в постановке толпа ставит на пьедестал, точнее, венчает на царство как кумира толпы. Только пьедестал этот непрочен.
Василия Ланового, читающего лирику А.С. Пушкина, стая поклонников поднимает в кресле, и несет в странном почетном круге. Кресло тревожно покачивается, разлита какая-то особая тревога в этом пространстве.
Эксцентричную мультимиллионершу Клару Цаханассьян Юлии Борисовой водружают на паланкин – так у Дюрренматта, – но так еще и у Туминаса. Толпа славит не только Клару, но и великую актрису Юлию Борисову, заставляя вспомнить ее прелестных в своем капризе героинь: и другую ее миллионершу Эпифанию, и властительную Принцессу Турандот.
Туминас постоянно держит в своей режиссуре сугубо театральный подтекст о судьбе актрисы, о беспощадном времени. Бог с ней, с Кларой, возмутительницей болота обывателей. Но и сама актриса выходит на подмостки, считаясь с прожитой жизнью.
Та, кто вчера играла Принцессу, сегодня играет почти пародию на своих прежних героинь, – такова участь актрисы, такова участь славы, и Юлия Борисова – мужественная союзница и этих смыслов режиссера.
Именно подтекст личного актерского опыта, той или иной биографии составляет то скрытый, то явный сюжет спектакля.
Галина Коновалова, принятая в труппу театра еще в 1938 году, играет в "Пристани" бывшую артистку императорских театров (рассказ И.А. Бунина "Благосклонное участие"). "Сильно немолодая актриса императорских театров", – так начала Коновалова свое повествование, обращаясь к публике напрямую, со значительным подтекстом и особым акцентом на возрасте. Зал взорвался аплодисментами. И все то, что в бунинском рассказе выглядит ироничной подробностью, Галина Львовна мастерски переводит и в самоиронию над актерским волнением перед концертом, подсмеиваясь над приготовлениями перед выходом на сцену. Туминас в этом эпизоде дал волю другому чувству – воздушной легкости, прелестной беспечности, также свойственной актерству.
Возраст стал лейтмотивом общей игры.
"Театр-праздник" имени Вахтангова: 90 лет в спектаклях и лицах". Фотолента>>
Когда Владимир Этуш вышел на сцену в роли древнего скупщика мебели старика Грегори Соломона (сцена из пьесы "Цена" Артура Миллера) то в диалоге по тексту снова возник разговор о возрасте. "Вам почти девяносто!", – с изумлением вглядываясь в Соломона, вопрошает раздраженный ожиданием цены за мебель Виктор Франк (Александр Рыщенков). "Да, мой малыш, – и через паузу актер добавил, – почти". И зал снова оценил и эту паузу, и это "почти", как и особый способ общения с публикой.
Соломон пришел не мебель покупать, Соломон пришел поговорить, даже захватил с собой нехитрый перекус с вареным яйцом, завернутый аккуратно в салфетку. Этот древний старец выпал из времени, не только не потеряв разума, но и приобретя мудрость. И зал он хочет вернуть в то время, которое можно остановить. И уезжает со сцены на особых котурнах: сваленная в кучу мебель и старик при ней – еще одна метафора драматичного в своем подтексте смысла.
Людмила Максакова исполнила в "Пристани" бабушку Антониду Васильевну Тарасевичеву ("Игрок" Ф.М. Достоевского), приехавшую на курорт в Германию и не устоявшую перед рулеткой, и в исступлении азарта проигравшую все состояние.
Нет, перед нами не старуха с парализованными ногами, а дикий вихрь, ворвавшийся в цивильное пространство, азиатка в шальварах и монгольской шапке с меховой оторочкой. Шарик, который предательски крутится и падает на цифру колеса – в спектакле тоже актерская роль. Бабуля Максаковой, в отличие от ее же Пиковой дамы, не только не знает секрета трех карт, но вообще иррациональна в своей необузданной натуре. Ей кажется, что немецкую рулетку можно заставить крутиться, как какого-нибудь крепостного Ваньку, что случай можно подчинить личному своеволию. Ее столичная помещица ехала сюда не на поезде, а на лошадях скакала прямиком из Монголии. Все проиграв, она вспоминает про Бога, и намеревается в подмосковной церковь построить, и этак свои нравственные долги списать. А говорит об этом Максакова так, словно речь идет об одной из шуб, которую она подарит своим неимущим родственникам.
Рассказ И.Бунина "Темные аллеи" о короткой встрече с женщиной, которая любила всю жизнь одного человека, Николая Алексеевича, – тема для Юрия Яковлева и Лидии Вележевой. Строгая и благородная игра двух актеров создает особое напряжение: здесь видна бунинская идея, что любовь есть лишь мгновение, переживаемое человеком потом всю жизнь. Но в этом эпизоде возникает и другое щемящее чувство: не только персонаж Юрия Яковлева прощается теперь уж навсегда с Надеждой, по-барски надевая перчатки, а еще и выдающийся актер словно прощается этой ролью со сценой.
Его силуэт удаляется в глубину, а ты сидишь в зале и не хочешь, чтобы он исчезал в темноте сцены, ты хочешь, чтобы он вернулся, чтобы он играл, играл, и чтобы эта "Пристань" оставалась вечным убежищем живого театра.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
