Дмитрий Бабич, политический обозреватель РИА Новости.
Год назад нас покинул Виктор Степанович Черномырдин – последний народный тип в кресле премьер-министра России. Его работа в правительстве пришлась на рубежный период в истории России, да и сам он стал связующим звеном между поколением советских директоров (в большинстве своем, как и он, выходцев из села, первыми в своем роду получивших высшее образование) и новым поколением "новорусских" менеджеров. В качестве премьер-министра Черномырдину приходилось соединять эти два очень разных поколения, будто живущие на разных планетах.
Достаточно посмотреть на пестрый состав его вице-премьеров – тут и крестьянский сын, бывший председатель колхоза Александр Заверюха, и Анатолий Чубайс, в представлениях не нуждающийся. С обоими Черномырдин умел находить общий язык.
Время работы Черномырдина в правительстве (1992-1998 годы) пришлось на такой тяжелый период в российской истории, что часть горечи, оставшейся в народной памяти в связи с "лихими девяностыми", невольно распространялась и на него. Но соответствие Черномырдина русскому национальному типу (непременной чертой которого является отходчивость) было настолько полным, что люди психологически не отделяли его от себя и даже самые непопулярные его решения принимали с пониманием.
Нет сомнения, что историко-культурный комплекс имени Черномырдина, чье строительство недавно началось в родных местах Черномырдина в Оренбургской области, станет центром воспоминаний о всем хорошем. Это вообще была его характерная и очень народная черта – забывать плохое и вспоминать о людях только хорошее.
Человек из народа – эта фраза, ныне часто произносимая в ироническом контексте, к Черномырдину приложима в самом позитивном смысле. Даже его увлечения вполне понятны любому. В соответствии с его собственной волей семья передает в музей его коллекцию автомобилей – 22 машины. Не торопитесь рисовать в воображении роскошные лимузины – среди передаваемых экземпляров есть и отцовская "полуторка". Отец Виктора Степановича был простым сельским шофером, а в семье было пятеро детей. Легко представить себе и их жизнь в послевоенном оренбургском селе, и предел мечтаний деревенского паренька – ездить, как отец, за баранкой грузовика.
Повзрослев и став начальником, Черномырдин отыскал отцовский автомобиль, восстановил его (он вообще умел многое делать руками – и машины сам чинил, и дом себе в селе сам построил) и, по семейной легенде, выйдя в отставку, любил прокатиться на отцовской "полуторке" по Московской области в свободное время. Говорят, особенно любил наблюдать реакцию останавливавших его инспекторов ГИБДД.
Второе увлечение – охота. Для кого-то – жестокая игра, но в русской традиции – непременный атрибут настоящего мужика. От этого увлечения – коллекция оружия, тоже передаваемая в музей.
"Ты начальник, ты сидишь в торце стола – значит, ты и отвечаешь" – эту фразу из разговора с ним в редакции "Комсомольской правды" девяностых, где я тогда работал, я запомнил на всю жизнь. Даже его карьерный взлет в 1992 году, когда прежде мало "светившийся" на телевидении глава Государственного газового концерна "Газпром" стал премьер-министром, частично объясняется чувством ответственности.
"Я за несколько месяцев перед этим собрал все бумаги, все расчеты и пришел к Гайдару. С цифрами в руках доказал ему, что если так пойдет дальше, топливно-энергетический комплекс в нашей стране загнется. А ведь мы не только на себя работаем – вся Европа нашими трубами перекопана", – вспоминал Черномырдин о своей работе в тяжелейшие дни 1992 года.
Потом был 1993-й – по его собственному признанию, тяжелейший год. Мало того, что все рушилось в экономике, пришлось еще и принять участие и в ельцинском противостоянии с заартачившимся Верховным Советом РФ. Те события Черномырдин, по собственному признанию, пережил тяжелее всех – а уже через несколько месяцев правительству вместе со своим председателем пришлось переехать в тот самый Белый дом, где в коридорах, казалось, еще пахло гарью. Прочем, по собственному признанию, призраков он всегда от себя гнал – "пусть они там, в Европе ходят" (цитата из его пресс-конференции в 1996 году, после переизбрания Ельцина).
Бывал ли он жестким? Да, и даже очень часто. Так воспитала его жизнь – он привык отвечать за свои поступки и требовал того же от других. А какого еще человека могли воспитать оренбургские степи – казацкие места, где кроме как на себя да на коня (ныне железного) надеяться не на кого? Отсюда его несколько пренебрежительное отношение к "завлабам" – кабинетным стратегам, не державшим в руке рабочего инструмента.
Но вслед за жесткостью шла отходчивость – если что у человека не вышло, то что тут поделаешь? Отсюда и его часто покаянно-точные характеристики российского менталитета. "Мы какую партию не делаем, получается КПСС". "Мы все время хотим как лучше, а получается как всегда"…
Наверное, мы еще долго будем вспоминать его, и чем дальше, тем добрее. Сейчас нам очень не хватает человеческих, народных типов. И в правительстве, и вообще в жизни.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
