Примерно 20 лет назад в России была проведена первая операция по трансплантации костного мозга у ребенка. Этот вид лечения показан лишь в тех случаях, когда другие методы для больных раком детей заведомо менее эффективны. Сегодня через пересадку проходят ежегодно только 20% из числа нуждающихся маленьких пациентов. О проблемах финансирования, донорства стволовых клеток, а также о том, почему система квотирования высокотехнологичной медицинской помощи в России несправедлива, корреспонденту РИА Новости Татьяне Степановой рассказал заместитель директора недавно открывшегося Федерального научно-клинического центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Димы Рогачева Алексей Масчан.
- Алексей Александрович, как сегодня обстоят дела в области трансплантации костного мозга у детей, чего мы за эти годы достигли, и чего еще нам пока не удалось сделать?
- Двадцать лет назад проведена первая пересадка ребенку в России. Кстати, первую пересадку от донора в России провел более чем за 10 лет до этого замечательный доктор Александр Евгеньевич Баранов. Он сделал это в Институте биофизики, примерно в те же годы, когда эта технология в мире только отрабатывалась. Сейчас каждый год в мире делается около 60 тысяч пересадок, то есть, эта процедура сейчас стала абсолютно рутинной.
Что касается самой технологии, то за последние годы резко увеличилось количество неродственных пересадок: от донора, который не является членом семьи. Сегодня более 45% операций производится именно от неродственного донора. Плюс очень быстро развивается трансплантация неродственной пуповинной крови. Это стало возможным благодаря тому, что созданы огромные базы данных - так называемые виртуальные банки неродственных доноров, а также реальные банки, в которых хранятся уже сотни тысяч единиц пуповинной крови.
Самым революционным толчком в развитии пересадок стало повсеместное внедрение новых методов подбора доноров, основанных на исследовании самих генов, определяющих тканевую совместимость между тем, кто дает свои клетки и тем, кто становится реципиентом.
- В каких клиниках России сегодня могут делать трансплантацию костного мозга у детей?
- В Российской детской клинической больнице (РДКБ), в Институте детской онкологии и гематологии Российского онкологического научнго центра имени Блохина, в Институте детской гематологии и трансплантологии имени Горбачевой в Санкт-Петербурге, в Областной клинической больнице в Екатеринбурге и в Нижнем Новгороде. Наконец, открыта клиника нашего Центра.
- Каковы на самом деле потребности нашей страны в этих операциях и как они сопоставимы с возможностями?
- Что касается потребностей, то, по нашим подсчетам, это не менее тысячи пересадок в год, а если брать в расчет и генетические синдромы, то это все 1,3-1,5 тысячи пересадок. А делаем в год 200 пересадок детям и даже меньше.
- Как Вы считаете, с открытием нового Федерального центра детской гематологии, онкологии и иммунологии доступ к этому виду помощи в нашей стране повысится?
- Я думаю да. И очень существенно. Одной из задач нашего центра является максимально полное решение проблем с трансплантацией костного мозга у детей в стране, и мы должны будем делать, исходя из наших возможностей, около 250 пересадок в год, может быть, чуть больше. Но в одиночку и мы эту проблему тоже не решим. Нужно, по крайней мере, еще несколько центров, которые этим займутся.
- Алексей Александрович, насколько мне известно, в России пока никак не решается вопрос с созданием собственного банка доноров стволовых клеток, который отвечал бы международным стандартам.
- Эта задача декларирована, но этот банк очень долго создавать, прежде чем он целиком сможет обеспечивать российских пациентов, нуждающихся в пересадке. Даже если мы создадим очень большой банк, он все равно всех пациентов в России не обеспечит, потому что слишком все мы генетически разные. Соответственно, все равно придется обращаться в зарубежные банки.
Основная проблема заключается в том, что это действительно очень сложно: и технически, и организационно. Потенциальных доноров нужно выбирать среди молодых людей нерискованного поведения, которые в любой момент могут выйти на контакт, сдать кровь и согласятся на хранение информации о себе в базе данных. Я думаю, что это задача как минимум на 10 лет. И, кстати, она очень дорогая. Стоимость только реактивов для одного типирования не меньше ста долларов. Даже если создать 100 тысячный банк, а это ерунда, вообще ничего, то на это предстоит затратить не менее 20 миллионов долларов, а если миллионный банк – то это будет стоить уже 100 миллионов долларов. И это - не считая инфраструктуры, оплаты специалистов, информационных технологий. Даже если мы срочно начнем создавать этот банк, то отдача будет в лучшем случае через пять лет, но, скорее всего, через 10 или 15 лет.
- Алексей Александрович, ваш центр был торжественно открыт в Международный день защиты детей 1 июня при участии премьера Владимира Путина, а в реальности он уже начал свою работу?
- Мы в ноябре начнем принимать первых пациентов, сейчас мы занимаемся получением лицензии.
- В этом году активно говорится о дефиците квот на высокотехнологичную медицинскую помощь, к которой в том числе относится и пересадка костного мозга. С Вашей точки зрения, какие проблемы не позволяют обеспечить всех нуждающихся?
- Во-первых, стоимость этих квот маленькая и она покрывает максимум одну десятую реальной стоимости лечения. Во-вторых, что же получается: кому-то квота достается, а кто-то остается за бортом? Это неприемлемо, даже когда речь идет о несмертельных заболеваниях. А при раке? Фашизм это, дорогие товарищи!
Не квоты надо распределять, а сделать так, чтобы все больные с конкретным заболеванием могли получить помощь. Эти квоты должны раздаваться не по территориям, а по учреждениям. Мы должны получить столько квот, сколько можем пролечить детей при самой максимальной загрузке и самоотдаче. И задание нам государство должно дать такое, чтобы наши возможности использовались максимально. Тоже самое касается и других медучреждений, оказывающих высокотехнологичную медицинскую помощь.
А все сделано наоборот: квоты распределены по территориям и только это количество пациентов территория может послать на лечение. А если заболеет больше, тогда говорят: "квот нет и до свидания". Поэтому сама эта система квот порочна в своей основе.
