О ситуации в Киеве в дни путча ГКЧП в августе 1991 года, тогдашних опасениях и ожиданиях украинских политиков и провозглашении независимости Украины в интервью РИА Новости накануне 20-й годовщины путча рассказал первый президент Украины Леонид Кравчук.
- Леонид Макарович, что происходило в Киеве в дни ГКЧП? Правда ли, что Вы заверили генерала Варенникова, что Украина будет выполнять все распоряжения и все будет спокойно?
- В Киеве ничего не происходило. Не было ни демонстраций, ни танков, ни передвижений войск. Я получил информацию от первого секретаря ЦК Компартии Украины Станислава Ивановича Гуренко, который позвонил мне где-то после шести утра, сказал, что в Москве – ГКЧП и что со мной хочет встретиться Варенников. Я говорю: "Хорошо, я приведу себя в порядок, позавтракаю, приеду, и пусть Варенников приходит ко мне". Приехал к себе на службу – полный зал военных во главе с Валентином Варенниковым. Мы зашли в кабинет, и начался разговор.
Первое, что он сказал - что приехал по поручению ГКЧП, чтобы ввести в Украине чрезвычайное положение. Я сказал, что это невозможно, поскольку только Верховный совет может ввести чрезвычайное положение. Во-первых, все депутаты на каникулах, а я такими полномочиями не располагаю, а, во-вторых, с моей точки зрения нет оснований для введения ЧП. В Украине, в отличие от России, люди работают, демонстраций нигде нет, поэтому у нас все нормально, и мы будем проводить такую же нормальную политику, руководствуясь Конституцией Украины.
Господину Варенникову, как я понял, это не понравилось, и он сказал, что можно ввести ЧП хотя бы во Львове - там, мол, Рух, диссидентство… Никаких заверений не было с моей стороны, он их от меня и не требовал. Я сказал, что Украина будет руководствоваться своей Конституцией.
На прощание Варенников сказал: "Ну, если Вы не введете чрезвычайное положение, то ГКЧП может это сделать и самостоятельно. На что я ответил: "Мы будет руководствоваться только законом и Конституцией".
- Опасались ли Вы или Ваши коллеги репрессий? Вообще, насколько всерьез Вы все это восприняли?
- Когда я ехал в Киев, мне позвонил Борис Николаевич Ельцин и сказал, что не может связаться с Горбачевым. Попросил, не могу ли я позвонить Горбачеву, чтобы выяснить, что же там происходит, в Крыму – Крым же ведь в составе Украины. Я позвонил. Мне телефонистка заученным текстом сказала, что он занят и не может подойти к телефону. Я позвонил Ельцину, сказал, что меня тоже не соединяют. Тогда стало понятно, раз президент отстранен от власти, и его не соединяют с Ельциным и Кравчуком, значит – что-то серьезное. Подумал, что могут быть и репрессии. Но что это произойдет быстро и активно, я сомневался, потому что знал настроения народа Украины – не только 19 августа, но еще до этого. С 1989 года на Украине было движение - Рух - за независимость, за демократию, свободу. И я уже был больше чем уверен, что репрессий не будет.
- Почему независимость Украины была провозглашена сразу после путча? Вы поняли, что СССР кончился?
- После путча мы приняли Акт о независимости, которым было определено, что отныне Украина является независимым государством. То, что Советский Союз не может больше существовать, я понял немножко раньше. Голодомор, репрессии, миллионы украинцев погибли… С таким наследием страна долго существовать не может. И, когда Горбачев объявил перестройку, начался "парад суверенитетов", я понял, что Советскому Союзу жить осталось недолго. А когда Украина приняла Акт о независимости, она приблизила час распада Советского Союза. Хотя еще не было ощущения, что это произойдет завтра.
- Как Вы видели будущее Украины - только отдельно от России или еще в составе единого государства?
- В вопросах независимости я прошел ряд этапов. И один из них – понимание того, что мы должны изменить отношения центра и республик. Республики должны иметь больше прав, свою национальную систему. Но я не думал, что должно быть автономное государство Украина вне отношений с Россией, Белоруссией и так далее. Я допускал, что мы можем жить вместе - не так, как в Советском Союзе, а чтобы это были отношения, построенные на демократии, верховенстве права, свободе, уважении друг к другу. Чтобы не было "старшего брата" и "младшего брата". Чтобы народы развивались синхронно в направлении высоких моральных европейских ценностей. Но уже после украинского референдума 1 декабря (1991 года) и Беловежской Пущи мои представления коренным образом изменились.
- Можно ли сказать, что за 20 лет в Украине возникла единая нация? В чем Вы видите самые большие ошибки украинского руководства за эти два десятилетия?
- Ни одна власть в Украине за эти 20 лет не смогла объединить страну. Они все делали для того, чтобы страна все больше разъединялась – на Восток и Запад, по линии экономической, по линии политической, по линии религиозной – водоразделы все больше углублялись. И это главная причина того, что мы не смогли построить единую нацию.
Второе: мы так и не смогли определить стратегическую линию поведения. То мы с Россией, то с Западом, то с НАТО, то где-то еще. Никто не сформулировал окончательно твердый, единый, выверенный политический курс, который должен защищать национальные интересы. Не выстроили правильные, разумные отношения с Россией. Они должны быть только дружескими, взаимовыгодными. Никогда не соглашусь с тем, что нас должны учить, как жить – ни Россия, ни США, ни Германия не должны учить украинских президентов, как управлять страной. Ни Украина, ни Россия не должны делать шагов, которые мешали бы друг другу. Поскольку мы – соседи с очень сложной и интересной историей, то должны учитывать, что будет невыгодно России, а что Украине. Координировать, синхронизировать отношения, но не стремиться обязательно к объединению – будь-то Таможенный союз, или что-то другое. Нельзя навязывать друг другу ценности, нельзя навязывать друг другу стандарты.
- Как сегодня Вы видите будущее Украины?
- Украина, как любая страна, должна ставить свои стратегические цели, исходя их коренных национальных интересов. Нельзя смотреть в одну сторону. Мы должны строить отношения с Россией, должны строить отношения с Западом. Мы должны стать членом Евросоюза и думать о своей национальной безопасности. Наши отношения с Россией должны строиться на долговременных интересах. Но это зависит не только от Украины. То, что у нас сегодня есть проблемы, - вина обеих стран. Я не хочу перекладывать всю вину на россиян, это неправильно. Но хотелось бы, чтобы руководители России понимали, что они – руководители России, а не руководители Украины. И что они не могут сегодня навязывать Украине свои интересы.
- Почему российско-украинские отношения складываются так трудно? Кто виноват?
- Чем ближе народы жили, чем больше у них было общего, тем сложнее. В отношениях между Украиной и Россией накопилось столько проблем – экономических, военных, стратегических, космос, ядерное оружие и так далее... Не говоря уже о всяческих долгах Парижского клуба, Лондонского клуба. Разойтись в чем-то так легко и не учитывать, что это может повлиять на отношения, нельзя. К сожалению, украинцы избирают президента сами - я говорю "к сожалению", потому что не всегда у них получается так, как хотелось бы. И президенты не всегда понимают истину, что чем глубже отношения в прошлом, тем сложнее их решать сегодня. Россия заявила, что бывшие советские республики, в том числе Украина, должны находиться в сфере ее стратегических интересов – я здесь ничего не преувеличиваю. То есть Украина должна вести себя так, как этого пожелает Россия? Так нельзя. Россия – это Россия, мы ее должны уважать, но она не должна не уважать Украину. Мы должны строить свои отношения, учитывая прошлое, но думая о будущем – будущем наших народов, которые, как я понимаю, хотят жить в мире и дружбе.
- В советское время Вы сделали карьеру, достигли многого. Вам не жалко СССР? Как политику и по-человечески…
- Сейчас есть списки, проверенные, на 4 миллиона человек, погибших от голода. У нас есть списки на миллион с чем-то человек, которые пострадали от репрессий. Есть данные, что 6 миллионов человек погибли во время Второй мировой войны. Я знаю про катакомбную Греко-католическую церковь, я знаю, как убивали за веру. Когда мы все это складываем и видим, сколько жертв, непонятно, ради чего – ради счастливого будущего, которого пока еще нет и не было никогда? Только разговоры об этом были. Я задаю себе вопрос: могу ли я жалеть страну, которая так поступила с моим народом? Не могу.
Мы должны построить другие отношения между Россией и Украиной, Белоруссией и Украиной, Россией и Белоруссией, другими народами, так, чтобы мы не жалели о прошлом, считали не жертвы, а успехи, не потерянные возможности, а открывающиеся. Только такие отношения могут быть перспективными, и этого хотят все без исключения народы. А того, что было в прошлом, забывать нельзя. Это нужно помнить. Я не отношусь оскорбительно к прошлому: я учился, я избирался, я был в числе руководства – это было, но жалеть, что этого уже нет, я не могу и не хочу.
