Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты "Дом актера" – специально для РИА Новости.
Молодой режиссер "Современника" Егор Перегудов остановил свой выбор на прозе питерской писательницы Елены Чижовой "Время женщин", отмеченной, что даже странно, "Русским Букером" (хотя – не букеровский стиль). Книга оказалась востребованной у читателя, издатели считают проект успешным, впору критике всерьез заговорить об успехе сентиментальности, слезливости, мелодрамы, потому что написано о простом, без тени Зигмунда Фрейда и Карла Юнга.
Маленькие люди
Здесь вот в чем дело: мы научились говорить сложно о сложном, но совсем разлюбили, и, быть может, оттого разучились писать, ставить о простом. Из нашего современного искусства как-то тревожно исчезает потребность разделить в литературе ли, в театре ли участь с обыкновенным человеком, проживающим самую обыкновенную жизнь, нашу жизнь, не вставленную в голливудовский формат, не сведенную к мыльным ментам и бандюганам, не разъедаемую подсознанием насчет того, какой же пол выбрать, не отягощенную иными видами рефлексии.
Елена Чижова - о романе "Время женщин", Букере и воспитании детей>>
А тут, на сцене (и в книге), речь про тех, кто утром встает, идет на работу, рожает в бедности детей, их воспитывает, борется своими слабыми силенками за жизнь, работает в две смены. Про тех, кто надрывается обеспечить самым малым, необходимым своего ребенка, и столь рано умирает от рака, что выросшая дочь как ни силится, но всю свою взрослую жизнь не может вспомнить лица матери. Помнит гроб, помнит зиму, а лица матери не помнит.
Ну и зачем об этом писать (или ставить спектакли)? Если все же слезы подступают, дыхание перехватывает, так это ведь нарочно из нас выжимают, ведь нечестно заставлять зрителя чувствовать и сострадать, сопереживать деревенской девушке Тоне, приехавшей в Питер из деревни Малые Половцы. Встретилась она пару раз со стилягой, сходили в кино на "Карнавальную ночь", попили кофе в шикарной квартире, послушали Фрэнка Синатру, вот и все. Если не считать, что после этих почти ничего не значащих встреч родилась девочка Сюзанна.
Стиляга больше не появился. Девочку стали воспитывать три пожилые соседки по коммунальной квартире. И стиляга-то Гриша не банальный Дон Жуан пятидесятых, не прогнивший соблазнитель из фильма "Москва слезам не верит". Есть намек, что Тоня и Гриша принадлежат разным (политическим) мирам. Когда все смотрят в умилении веселое кино про Огурцова с ослепительной Гурченко, танки въезжают в Венгрию. Тоня роняет фразу: "И чего им там не живется", и про враждебный элемент высказывается. Именно эта ее фраза делает невозможным их дальнейшие отношения. Не получилось у Тони стать советской Золушкой.
Взгляд через поколение
Но не мелодрама управляет как прозой, так и спектаклем. Сюжет этот мелькнет как бы на обочине, окрашенный милой иронией. Портрет старины Хэма, по словам Тони – старика с трубкой, – оживет и пройдет по сцене. Спектаклем Егора Перегудова управляет совсем другой посыл: не про несчастную мать одиночку ставит молодой режиссер.
Не впадает он и в другую крайность – не про питерскую коммуналку в духе Петрушевской идет речь. Он смотрит на героинь прозы Елены Чижовой как на своих близких родных. Вот такое вглядывание дает какой-то удивительно точный настрой. Ведь для молодого режиссера, родившегося в начале восьмидесятых, пятидесятые прошлого века – история. Откуда у него такое знание быта: фаянсовых чайничков, разбитых газовых плит, штапеля за три рубля двадцать копеек, алюминиевых чанов, кастрюль (сценография и костюмы Марии Митрофановой)?
Вместе с тем пространство спектакля не захламлено бытом, напротив, все эти детали появляются не как экзотическое ретро, а согласно обстоятельствам.
Конечно, такие актрисы, как Светлана Коркошко (Евдокия), Людмила Крылова (Гликерия), Таисия Михолап (Ариадна), занятые в этом спектакле, безусловно помнят то время и наверняка обогащали своей памятью обстановку, но и это не главное, хоть и важное. Главное, что ты, зритель, глядя на трех старух, вспоминаешь свое детство, судьбы своих бабушек и дедушек, ты вместе с театром переживаешь и свое личное прошлое, и нашу все равно недавнюю историю.
Вот бежит Тоня Алены Бабенко покупать штапель с маками, а ты вспоминаешь, как дед всей родне покупал на праздник отрезы на платье. Вот говорят про елки, про шоколадные конфеты и батончики, про кусковой сахар из "головы", и еще был рафинад, а ты вспоминаешь, как на Новый год дед приносил кулек шоколадных конфет и как елку украшали в зимнем уральском городе этими самыми трюфелями и вешали еще и мандаринки. Тут ассоциативная память у каждого своя. И пожилых соседок – пенсионерок, одиноких, переживших своих мужей, и детей тоже вспоминаешь. И как жили и дружно, и бедно, и страшно. И, если оставалась во дворе сирота, то все ее подкармливали. И если пекли пирожки, то угощали всех детей. И заставляют в "Современнике" вспомнить спившихся фронтовиков, оставшихся без ног, хотя про них в спектакле не сказано ни слова, и многое другое.
"Время женщин" на сцене "Современника". Фото >>
Великолепие актрис
Это в нашем театре случается редко, когда так вдруг всколыхивается твоя память, заставляя оживить лица, канувшие в лету. А происходит это потому, что Егор Перегудов ставит спектакль про тех людей, которые пусть и выживали в бедности, но были способны увеличивать сумму жизни. Спектакль про способность к любви, в которой есть высший смысл, какие бы испытания не выпадали на горькую женскую долю, про человеческий талант откликаться сердцем на жизнь другого, про способность к общности, да такую, когда не жалко в этом коммунальном быту девочке на приданое отдать бриллиантовую брошь.
Девочку Тони, названную вычурно Сюзанной, бабушки окрестили в Софью, и воспитали, отдав все то, что не смогли отдать своим. Ребенок стал чудом их жизни, он придал ей смысл, потому что подарил новую возможность любить, а не доживать в коммуналке свои искалеченные историей судьбы.
Светлана Коркошко и Людмила Крылова по справедливости царят на сцене. Когда мы в последний раз видели талант Крыловой? Какой образ создает эта актриса: щебетуньи, интеллигентной бабушки с озорным глазом, хлопотуньи, сохранившей еще и женское обаяние. Антиподом в старушечьем трио выгляди бабушка Коркошко. Она лидер в коммунальном сообществе. На их сходках последнее слово всегда остается за ней.
Театральный гид: под занавес сезона>>
Среди этих корифеек сцены, наверное, непросто было Алене Бабенко, сыгравшей две роли – дочери Сюзанны и матери Антонины. Порой актрисе в жестком временном режиме надо впрыгивать из роли в роль. Бабенко делает это виртуозно, играя и забитую мать, живущую от аванса до зарплаты, на пределе своих хрупких сил, и современную, независимую натуру, художницу со своим взглядом на мир.
В спектакле нет проходных ролей. Чего стоит зарисовка профсоюзного лидера, образца советской беспардонности актрисы Инны Тимофеевой (Зоя Ивановна), или роль Николая – заводского жениха мелкой корысти и малодушия, сыгранного Сергеем Гириным.
Но в спектакле помимо этого еще и много юмора, человеческого, семейного, как, впрочем, и удивительной поэзии. Да, живут в коммуналке, но мечтают о красных маках, о красоте "Спящей красавицы", как в Мариинском театре, однажды увиденной Тоней. И хоть умирать она будет в простом ситцевом платьице, в валенках, но увидим мы ее в том платье из дорогого штапеля среди поля красных маков, в котором она будет танцевать на пуантах.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
