Алексей Пилько, доцент факультета мировой политики МГУ, для РИА Новости.
По прошествии трех лет со дня открытия Грузией боевых действий против Южной Осетии можно констатировать, что события августа 2008 года стали точкой отчета для формирования новой внешней политики России. Ее способность отстаивать свои жизненные интересы вооруженным путем заставила Вашингтон свернуть противостояние с Москвой на постсоветском пространстве и начать с ней равноправный диалог - между прочим, впервые с момента распада СССР.
Короткая "пятидневная война", которой 8 августа исполняется три года, стала серьезным испытанием для политического руководства России. Ему пришлось впервые в новейшей истории страны задействовать вооруженные силы за ее пределами. Начиная военную операцию, получившую название "принуждение к миру", Кремль пошел на серьезный конфликт с Западом и, прежде всего, с патронирующими Тбилиси Соединенными Штатами. В итоге в августе 2008 года отношения Москвы с США скатились на уровень холодной войны.
Однако не будет большим преувеличением сказать, что российско-американская "перезагрузка", начавшаяся в 2009 году, является прямым следствием событий в Южной Осетии.
Финальная точка
Три года - достаточно большой срок для того, чтобы получить ответы хотя бы на некоторые основные вопросы о сущности юго-осетинских событий. Безусловно, Южная Осетия стала финальной точкой американской политики "форчекинга", проводившейся с начала 1990-х годов на постсоветском пространстве. Соединенные Штаты сделали серьезную ставку на Грузию, фактически сделав ее своим ключевым союзником в Закавказье.
В перспективе Тбилиси мог стать проводником американского влияния, позволяющим Вашингтону проецировать свою военную мощь на бассейн Черного моря и Каспийский регион. А также своеобразным плацдармом для мониторинга ситуации на российском Северном Кавказе.
Ряд российских и зарубежных экспертов неоднократно оценивали такую политику как безрассудную. Вместе с тем, с точки зрения российско-американского противостояния в духе холодной войны, которое на территории бывшего СССР не прекращалось ни на минуту, это была весьма продуманная и прагматичная политика. Она обеспечивала США контроль над важным маршрутом транзита энергоносителей (нефтепровод Баку - Джейхан), предоставляла прекрасный инструментарий для игры на богатом ресурсами Каспии, открывала северное стратегическое направление в случае начала военной операции против Ирана.
Конечно, прямых доказательств того, что решение о нападении на Южную Осетию принималось в Вашингтоне, нет. Однако имеется ряд косвенных признаков, свидетельствующих о том, что дирижером августовской войны был вовсе не Тбилиси, а "сверхзацикленная" на противостоянии с Россией неоконсервативная администрация.
Во-первых, логика российско-американского противостояния, инициированного окружением Дж. Буша-мл., требовала своей кульминации.
К концу "нулевых" годов Москве удалось остановить триумфальное шествие цветных революций и даже частично восстановить свои позиции на постсоветском пространстве. Поэтому можно предположить, что у Вашингтона уже давно зрело желание в духе даллесовской стратегии дать Кремлю хорошего "щелчка" и показать, кто на самом деле управляет процессами в экс-СССР.
Помимо всего прочего, разгром Южной Осетии, республики, пусть в то время формально и входившей в состав Грузии, но находящейся под покровительством России, привел бы к колоссальным репутационным потерям Кремля. В свою очередь, это предоставило бы США новые возможности. Действительно, кому был бы нужен столь безвольный союзник? Всегда лучше ориентироваться на того, кто способен к реальным действиям.
Понятно, что следствием безучастности Москвы к судьбе юго-осетинской республики стало бы резкое падение авторитета федеральной власти на Северном Кавказе. Учитывая особенности менталитета северокавказских региональных элит, можно с высокой степенью определенности утверждать - "сдача" Южной Осетии привела бы к серьезному кризису в этом регионе и поставила бы на повестку дня вопрос о территориальной целостности России.
Наконец, для американских военных представился превосходный случай провести зондаж силовых возможностей Москвы, определить, в каком фактическом состоянии находятся ее вооруженные силы. К тому же операция против Южной Осетии давала Пентагону возможность проверить на практике эффективность грузинской армии. Немаловажным для Вашингтона было понять (особенно в связи с возможной операцией против Ирана), насколько Тбилиси готов к выполнению роли регионального союзника США в военном плане.
Что дальше?
Необходимо отметить, что момент для операции 8 августа был выбран идеально. Однако итоговый провал акции обусловлен тем, что ее организаторы не учли целый ряд важных факторов. Среди них - отсутствие у прекрасно экипированной грузинской армии боевого опыта, сильно преувеличенные слухи о смерти российских вооруженных сил, географическая близость региона к границам России.
Но главное, что с удивлением обнаружили уже в ходе конфликта его "авторы" - огромная политическая воля российского руководства, его неожиданная готовность поставить на карту все и пойти до конца.
И, в конечном итоге, вместо укрепления позиций союзника США произошло диаметрально противоположное - Россия резко повысила свой международный вес, убедительно опровергнув американские гарантии безопасности.
Однако надо признать, что блестяще стартовав, Москва после окончания боевых действий и признания независимости Южной Осетии и Абхазии выбрала в отношении Грузии пассивную тактику. Конечно, с нынешним политическим руководством Грузии нормализовать отношения не представляется возможным. Но это не может оправдать отсутствия четкой стратегии в отношении режима Саакашвили. Пока у власти в соседней стране находится опасный авантюрист, подверженный сильному внешнему влиянию, напряженность в регионе будет сохраняться.
Кроме того, необходимо перевести в практическую плоскость вопрос о юридической ответственности грузинского президента и его окружения за военные преступления, совершенные в Южной Осетии. Судя по всему, политическое руководство России в лице президента Дмитрия Медведева готово идти в этом направлении.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
