Ольга Галахова, театральный критик, главный редактор газеты "Дом актера" – специально для РИА Новости.
Испанский акцент финала Десятого чеховского фестиваля, на котором настояли его организаторы, вполне понятен: 2011 год был объявлен годом Испании в России и России в Испании. То есть была своя дипломатическая логика в том, что финалом фестиваля стали два балета Национального танца из Мадрида – "Noodles" (хореограф Филипп Бланшар) и "White Darkness" (хореограф Начо Дуато), показанные в один вечер в Театре им. Моссовета. Ну, и еще спектакль драматической формы "Персефона" театра из Каталонии "Комедианты", показанный в "Театриуме" на Серпуховской.
Очень мало Пахес, очень много Дуато
Итак, Чеховский фестиваль завершал свой двухмесячный марафон испанскими театрами – от балета до драмы, впрочем, драмы специфической, поскольку театр "Комедианты" известен во всем мире прежде всего как один из самых выдающихся уличных театров. Увы, российский зритель имеет весьма слабое представление о том, какие чудеса творят в городской среде испанские мастера.
И даже представление их "Демонов" на Тверской в 2003 году не идет ни в какое сравнение с их же уличным действом, однажды увиденном мною на фестивале в Адане (Турция).
Фотолента "Персефона" – "смертельное варьете" на московской сцене" >>
Конечно, такие грандиозные шоу требуют весьма и весьма серьезного финансирования, однако если проводится год страны Испании, то мы вправе рассчитывать на то, что нам представят пусть не все лучшее, но хотя бы какую-то часть лучшего, причем самобытного. В этом смысле таким событием стал спектакль "Автопортрет" труппы Марии Пахес, в котором сама Мария показала, что такое язык фламенко, способный выразить чувства и даже оттенки чувств современного человека. Труппа Пахес дала всего лишь один спектакль, тем самым усилив интерес к этой незаурядной танцовщице, подлинному художнику современной испанской культуры.
Другой известный хореограф – Начо Дуато, который признан мировым хореографическим сообществом как продолжатель традиций современного танца Бежара и Килиана, напротив, был щедро, и, на мой вкус, избыточно щедро представлен фестивалем. В Мировой серии программы фестиваля было показано три его балета. Плюс еще два – "В лесу", "За вас приемлю смерть" – в Московской серии, поставленные в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. Каким бы гениальным хореографом ни был Дуато, выглядит это явным перебором в представлении одного имени.
Гид по Десятому театральному фестивалю им. Чехова>>
"Белая смерть" всех порадовала
По слухам, испанская сторона в переговорах настаивала, чтобы Национальный театр танца из Мадрида был представлен разными хореографами – вероятно, испанские чиновники жаждали реванша, поскольку Дуато разорвал контракт. Получилось ровно наоборот. Балет "Noodles", показанный в первой части вечера, вызвал недоумение. Зритель не верил собственным глазам, не узнавал технически безупречную труппу, способную выразить движением, мягким и скользящим у Дуато, боль, печаль, нежность, словом самую широкую гамму чувств.
На сцене разворачивалась какая-то хореографическая дискотека, в которой задействовали любителей. Казалось, они не понимали, зачем вышли на сцену, и просто скакали в пестром хороводе. Зритель выходил в недоумении.
Чеховский фестиваль как шоу и ритуал>>
Конечно, сегодня Россия перестала быть центром или хотя бы одним из центров хореографической мысли на европейской карте, но все-таки здесь многие многое помнят. Такой балет допустим в какой-нибудь off–программе, на обочине фестиваля, но никак не в основной программе Мировой серии.
Второй балет, конечно же, всех успокоил. Балет "Белая смерть", который Дуато посвятил своей сестре, погибшей от наркотиков, был той работой, которая завораживала. Личное переживание обагрило эту работу испанского мастера, словно боль подсознания, в которой смешались вина, любовь, отчаяние, беда, обрела плоть. Поток движения, когда не возникает ни одной цезуры, разрыва, остановки, полон гибких метаморфоз тела. Импульс одной пары передается другой.
Слегка диффамируя классичность па, жестов, предпочитая угловатые поддержки, нарушая осознанно гармонию, Дуато созидает свой современный язык: за кантиленой таится тревога. В луче света на танцующую в темноте льется белый песок, та самая белая наркотическая смерть, – последняя вспышка бытия перед небытием.
Пожалуй, этот балет из всех представленных оказался самым мощным и выразительным высказыванием.
Фотолента "Gnawa, Arcangelo, Flockwork: три балета одной испанской труппы">>
Персефона запела
Следом за Национальным театром танца наступил черед "Комедиантов", которые показали спектакль "Персефона". Они завершали фестиваль. Повторим, искусство, которым труппа владеет в совершенстве, – уличный театр. На этот раз они показали спектакль, сыгранный в традиционном пространстве сцены-коробки.
Этот театр в Каталонии не только ставит уличные представления и играет на обычных сценах, но и ведет просветительскую работу – например, издает книги для детей по истории мирового театра. Однако по спектаклю, показанному в рамках фестиваля, трудно представить, какое место занимает этот театр как в самой Испании, так и в театральной Европе.
"Чеховский фестиваль" приблизился к "смертельному" финалу>>
Жанр "Персефоны" обозначен как "смертельное варьете". Богатая визуальность – видеопроекция, маски фарсовых персонажей, элементы варьете, зонги Персефоны, гигантские куклы смерти, – вся эта щедрая изобразительность, однако, не поддержана темпераментом мысли, интеллектуальной эксцентрикой, к которой должна бы провоцировать предложенная стилистика. Сама Персефона пришла в этот спектакль не из античного театра, а с эстрады скромного ресторана, где любят одеть артистов в красные атласные плащи, котелки, обрамить их появление незатейливым освещением, мигающими лампочками и прочими нехитрыми атрибутами.
Она забирает фарсовых персонажей в Аид. Люди, которые в спектакле суть маски, фальшиво плачут у гроба, но при этом страстно делят наследство; боятся смерти, но сами давно перестали быть людьми. Тут же театр показывает гробовой бизнес – это целая индустрия, равнодушная к человеку, к смерти, а значит, и к жизни.
Для варьете тут мало мастерства, необходимого этому жанру, поэтому сразу спектакль скатывается в моралите, пафос которого направлен на то, что таких корыстных людишек надо забирать в Аид, чем раньше, тем лучше.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
