Михаил Ростовский
О своем твердом намерении оставаться у власти как минимум до января 2019 года заявил недавно президент Венесуэлы Уго Чавес. Желание оставаться у власти как можно дольше естественно для политика. Но для меня заявление Чавеса стало лишним свидетельством крушения романтических иллюзий. Ведь на старте своей президентской карьеры Чавес казался живым доказательством того, что в Латинской Америке можно успешно бороться с гегемонией США и оставаться при этом демократом.
Начну издалека. Лет пятьдесят тому назад лидер революционной Кубы Фидель Кастро воспринимался советскими людьми как глоток свежего воздуха. Переводчик Фиделя, будущий генерал КГБ СССР Николай Леонов рассказал, например, вот какую историю о визите лидера Кубы в Ленинград в 1963 году.
Фиделю очень понравилась маленькая девочка, которая вручала ему букет цветов в аэропорту. И через некоторое время глава Кубы попросил: "А давайте поедем к девочке Светочке в детский садик". Советские хозяева впали в ступор, но через пару дней уважили просьбу именитого гостя. Приехав в детский сад, Фидель спросил Светочку: "А где здесь твоя кроватка?" На это девочка простодушно ответила: "А я не знаю. Я здесь всего второй день!"
Фидель понял, что ради него устроили потемкинскую деревню: перевели девочку в лучший детский сад города. И на заключительном банкете в ленинградском обкоме партии он в пух и прах разнес чрезмерно изобретательных хозяев: "Вы принимали меня как арабского шейха, а не как революционера! Вы занимаетесь очковтирательством!"
Умения произносить зажигательные речи Фидель не растерял даже сейчас. Однако для людей моего поколения лидер Кубы никогда не был таким кумиром, как для наших родителей. Не самое радужное состояние острова свободы говорило само за себя.
Но в 2000 году у меня появился своей герой в Латинской Америке. Это был недавно избранный президент Венесуэлы Уго Чавес. Кастро и Чавес - это, конечно, фигуры совершенно разного исторического масштаба. И по уровню своей популярности в нашей стране Чавес и близко не подошел к тому обожанию, с которым советские люди когда-то относились к Фиделю.
Однако приход Чавеса к власти в Венесуэле совпал с наступлением новой эпохи в российской политике. При Ельцине у официальной Москвы был неформальный лозунг: то, что хорошо для Америки, хорошо и для России. Но после смены президентов мы внезапно вспомнили: гегемония любой - пусть даже самой просвещенной иностранной державы - это все-таки не очень хорошо. Гораздо приятнее руководствоваться собственными национальными интересами.
К власти в Венесуэле Уго Чавес пришел под очень схожими лозунгами. И это политическое единство между Россией и одной из самых важных стран Латинской Америки укрепляло у меня ощущение душевного комфорта. Мол, раз на этом пути мы не одни, значит, мы все делаем правильно!
Прошло одиннадцать лет. И как же под началом Уго Чавеса изменилась Венесуэла? Не буду использовать только одну черную краску. Президент Чавес сделал очень много хорошего. Например, он затеял и энергично проводил в жизнь программу искоренения бедности. 70 тысяч солдат и офицеров было отправлено Чавесом на улицы с необычными для армии заданиями: ремонтировать дороги и госпитали, оказывать бесплатную медицинскую помощь, продавать продовольствие по низким ценам. На начальном этапе президентства Чавеса уровень расходов на здравоохранение составлял 1,6% ВВП. А в 2006 году - уже 7,7%.
Но Венесуэлу под руководством Уго Чавеса все равно нельзя назвать процветающей страной. И без того запредельное количество убийств при Чавесе более, чем удвоилось. Провозглашенный президентом курс на построение социализма привел к тому, что венесуэльцы узнали, что такое дефицит. Независимая пресса и оппозиционные политические партии оказались под жестким прессингом государства.
Никто не сомневается, что Уго Чавес победит на ближайших президентских выборах. Но вот следует ли восторгаться выборной победой, которая обеспечена благодаря полному контролю кандидата над государственным аппаратом?
Да, Венесуэла еще не превратилась в однопартийную диктатуру по кубинскому образцу. Но вектор движения очевиден. Уго Чавес хочет стать венесуэльским Фиделем Кастро. Лидер Венесуэлы все больше напоминает классического латиноамериканского каудильо с его системой личной власти и откровенной ставкой на популизм.
Я по-прежнему не верю, что борьба за построение демократии означает слепое следование в фарватере политики США. Но, как показывает пример Венесуэлы - и не только Венесуэлы - голый антиамериканизм это тоже не выход. Я до сих пор испытываю личную симпатию к Уго Чавесу. Но он больше не герой моего романа. Красивые мечты, к несчастью, сбываются далеко не всегда.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
