АВИНЬОН, 19 июл - РИА Новости, Елена Груева. Старейший театральный фестиваль в Европе (наряду с Эдинбургским) в Авиньоне, несмотря на свой солидный 65-летний возраст, старается удивлять, и ему это до сих пор удается: музыкально-пластическое действо "Чезена" (Cesena), показанное на рассвете сделало зрителей соучастниками древнего ритуала, а документальный мюзикл на основе телефонных разговоров - детства и взросления реальной актрисы.
"Чезена" начиналась в 4.30 утра.
Ночью, по темным узким улочкам средневекового французского города вереницы кутающихся в шали-шарфы-пледы людей стекались к Папскому дворцу (основная сцена фестиваля), чтобы увидеть специально для них придуманное зрелище в постановке бельгийского хореографа Анн Терезы Де Кеерсмакер с труппой "Розы" и ансамблем вокалистов Бьерна Шмельцера Graindelavoix.
Во дворе Папского дворца (главная сцена фестиваля) на фоне его древних стен зазвучала музыка XIV века: мотеты, рондо, баллады, - из самых первых дошедших до нас нотных записей Франции и Италии "Кодекс Шантильи", "Кодекс Мансини" и "Кодекс Турина". Именно зазвучала, так как начало спектакля совпадает с рассветом, и идет при естественном освещении, то есть почти в темноте. Силуэты исполнителей проступают неясными тенями, зато их голоса заполняют огромное пространство, накатывая на тысячи затаившихся во тьме зрителей. Рассвет постепенно проясняет картину.
Тела танцующих людей, вернее борющихся с земным притяжением, пытающихся подняться или хотя бы, опираясь на партнера, устоять на ногах, искажены мукой постоянного преодоления, в то время как чистейшие голоса легко воспаряют ввысь. Сегодня звучание средневековых песнопений, вовсе не всегда духовного содержания, превращает происходящее в таинственный ритуал призывания света. И таки "стал Свет".
В этом году в обычно раскаленном жарким прованским солнцем городе-крепости прохладно. А на рассвете среди каменных громадин дворца гуляет ветер. Теплых пледов, выдаваемых зрителям "Чезены" при входе хватило далеко не всем желающим. Но дрожащая, жмущаяся друг к другу публика и не собиралась торопиться в оставленные ради предрассветного зрелища теплые постели. Люди кутались, дышали на озябшие ладони, но явления того самого света дождались и финальные аккорды встретили настоящей овацией.
В финале еще одного музыкального спектакля "Жизнь и времена" Nature Thater of Oklahoma (Нью-Йорк, США) зрители и вовсе начали брататься, обниматься и делиться собственными воспоминаниями. Тут никакой дистанции - ни временной, ни магической - между публикой и происходящим на сцене нет. Шоу Келли Купер и Павола Лишки поставлено в совсем неизвестном в России жанре "документального мюзикла". Авторы записали 16 часов телефонных разговоров с одной из актрис театра Кристин Уорролл, в которых она пересказывает свою 34-летнюю жизнь в мельчайших подробностях с самого рождения. И эту интимно-спонтанную, порой сбивчивую речь с задумчивыми "м-м-м", с постоянной оговоркой "ну вы знаете", с несдержанным хихиканьем, без единой (как уверяют) купюры, положили на музыку. Вернее, нашли музыку ее речи и ее жизни.
В Авиньоне показаны первые два эпизода: до 8 лет и с 8-ми до 14-ти.
В довольно нелепых неказистых нарядах, напоминающих форму детей в пионерлагерях, с неподдельным энтузиазмом детского желания непременно понравиться всем, взрослые актеры поставленными голосами распевают жизнь маленькой девочки как по нотам: гордость, что папа очень красивый, радость, что все говорят, какая она хорошенькая, боязнь страшной маски на стене в гостиной, трагедия первого позора... Поначалу действо кажется хоть и очень энергичным, но несколько монотонным, но потом течение жизни и воспоминаний затягивает. И хотя на сцене нет никакой девочки, а ее слова разложены на шесть голосов, и ни один из исполнителей не пытается конкретного ребенка изобразить, постепенно ее образ или себя в ее возрасте встает перед глазами, как живой. За три с половиной часа (столько длится только первый эпизод) успеваешь ощутить, что зал заполнен такими же детьми, которые своими непосредственными реакциями на происходящее на сцене будто делятся чем-то важным в своей жизни. А через полтора часа перерыва между эпизодами встречаешь сидевших с тобой рядом в первой части зрителей как родных, и к концу шестичасовой постановки без всякого стеснения и языкового барьера (фестиваль-то международный) начинаешь делиться собственными воспоминаниями.
Тем более, что второй эпизод собран из прямо душераздирающих подростковых воспоминаний о первом поцелуе, первой любви к папиному другу, первому разочарованию в своих родителях, в себе самой, первому ощущению абсолютного одиночества в мире - всего того, что взрослая память стремится забыть в первую очередь. Какие же мы, если поскрести, друг другу все близкие люди. Хорошо хоть есть театральные фестивали, чтобы об этом напомнить.
