После "Кинотавра", столь разочаровавшего экспертное сообщество кинематографистов, и на фоне бесконечных разговоров о гражданской атрофии мастеров отечественного кино как-то особенно неожиданно явились на свет две новые работы российских режиссеров. Обе пока могли увидеть немногие. И, похоже, не скоро увидят их многие.
Одна - телевизионная: сериал "Раскол" Николая Досталя. Другая - "Жила-была одна баба" Андрея Смирнова. Обеим картинам не грозит скорая встреча со зрителем по разным причинам.
На пути картины Досталя вырос барьер из телебюрократических и идеологических отговорок: этот сезон закруглился, а начало нового отдано под сериал "Утомленные солнцем 2", а потом - предвыборная страда, а затем - новогодняя фиеста и снова - предвыборная кампания… Еще скажут вскользь, приватно, на ушко продюсеру с просьбой донести до автора, что "историческое далеко", воссозданное в фильме, может бросить невыгодную тень на сегодняшнюю реальность. Ну и, стало быть, не видать нам "Раскола" раньше, чем через год-полтора.
С фильмом Смирнова другая загвоздка. Продюсеры, которым показывал режиссер эту картину, готовы аплодировать, но отказываются брать в широкий прокат. Они уверены, что массовый зритель на эту картину не пойдет, и она обречена на провал. Ничего, мол, личного. Кроме личного бизнеса.
Но кто ж не знает, как дорого яичко ко Христову дню. Оба фильма, по моему глубокому убеждению, нужны ЗДЕСЬ и СЕЙЧАС на предмет обдумывания нашего недалекого будущего.
Противоборство монарха и патриарха
"Раскол" - обстоятельное повествование о том, как в XVII веке, после истощившей страну смуты, пришел к власти царь Алексей, прозванный впоследствии Тишайшим. Он был, по тем временам, человеком гуманным. Жестокие казни через сожжение на костре, бывало, заменял на отрубание левой руки и для симметрии - правой ноги. То есть менял мученическую смерть на мучительную жизнь.
Это сейчас нам может показаться издевкой над человеком, а тогда, наверное, воспринималось как знак смягчения самовластного режима и движения в сторону торжества гуманизма.
В ту пору добрый, глубоко религиозный царь вознамерился смягчить жестокие нравы, сделать повседневность более праведной, привести ее в согласие с христианскими заповедями - словом, обратить грешную Русь в безгрешную. С этой идеей он приблизил к себе игумена Никона, а затем поспособствовал его дальнейшему возвышению, увенчанному несколько позже патриаршеством. За сим патриарху Никону был дарован Великим государем Алексеем Романовым титул Великого государя.
Так на Руси был создан прецедент двоевластия - мирского и духовного - на основе равноправного партнерства.
Довольно скоро этот дуумвират дал трещину: духовенство не могло не претендовать на командные высоты в государственном устройстве. И наоборот: монарх и бояре не могли не чувствовать угрозы своему единоначалию.
Исподволь росло противоборство, основанное, как дают понять режиссер Николай Досталь и сценарист Михаил Кураев, не только на игре самолюбий двух престолоблюстителей. Была более глубинная причина, как я понял из фильма. Она в том, что и РПЦ в те времена не была свободна от монархических амбиций, от соблазна распространять веру и укреплять человека в вере посредством силы.
Церковь уже не могла удовлетвориться положением автономного государства в государстве. Она попыталась стать Государством над Государством.
Тишайший Алексей в конечном итоге должен бы взять обратно дарованный Никону титул "Великий Государь", а затем посредством сложных политических интриг сместить его с патриаршего престола и таким манером отстоять приоритет в делах государственных монаршей воли. Да и в церковных тоже.
Противоборство внутри церкви
Впрочем, этот разлад оказался рябью на воде в сравнении со штормом, сопутствовавшим внутрицерковному расколу. Последний персонифицирован в противостоянии патриарха Никона и протопопа Аввакума. Первый настаивал на модернизации некоторых обрядов в согласии с греческой православной традицией, на исправлении священных книг, на снижении их пафоса, на замене двуперстия троеперстным сложением. Второй держался древних православных обычаев.
После низложения патриарха Никона протопоп продолжал стоять на своем, не поддаваясь никаким уговорам и соблазнам. Кончил он свои дни на костре уже при царе Федоре Алексеевиче, но по приговору церковного суда.
Внутрицерковный раскол остался неисчерпанным и по сегодняшний день, хотя принял вполне цивилизованную форму сосуществования. Старообрядцы давно оставлены в покое. Новообрядцы пытаются вновь вмешиваться в компетенцию государственных и общественных институтов.
Черта русской жизни
Но раскол как черта русской жизни сопутствует истории нашей страны из века в век. В XIX веке - между западниками и почвенниками. В ХХ веке - между рабоче-крестьянской Россией и ее белой гвардией. Нынче…
Нынче расколов не счесть. Страна исполосована расселинами, образовавшимися где - по причине межэтнических разборок, где - в силу идеологических разногласий или межконфессиональных противоречий.
По-прежнему ребром стоит вопрос о нашей геополитической идентичности: "Мы - Евразия?". Или все-таки "Азиопа"?
И еще. Вглядываясь в даль и в глубь исторического сериала Николая Досталя, ловишь себя на мысли: а правда ли, что на Руси уже много веков как утвердились христианская вера и христианское сознание? Кто-то из героев повествования с горечью восклицает: "Христиане мы только по одежке. А так - как были язычниками, так ими и остались".
Может, потому и безнадежны наши расколы, что Русь, приняв христианство, не впустила его в свою душу. Оттого при каждом разногласии в обществе каждая из сторон ощетинивается такой ненавистью и такой злобой. И кровь следом проливается, и естественная человечность растлевается и просто утекает из нашего общежития.
Колеса российской истории катятся по рельсам расколов дальше и дальше, переезжая судьбы народов, сословий и отдельных граждан.
Фильм Андрея Смирнова - о том, как каток истории переехал судьбу одной бабы. Да не один раз. Да не в одном месте.
Подробнее об этом в следующей колонке.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
