Пять лет назад режиссер Борис Хлебников ("Коктебель", "Свободное плавание", "Сумасшедшая помощь") прочел диалоги, подслушанные журналистами "Большого города" в ресторане "Пушкин", и вместе со своим постоянным сценаристом Александром Родионовым написал на этой основе сценарий под названием "Пока ночь не разлучит нас". Совсем недавно стало понятно, как этот сценарий снимать: вместе с продюсером Еленой Степанищевой Хлебников придумал сделать актеров и участников съемочной группы акционерами — они подписались не на гонорар, а на процент от будущей прибыли. Ольга Гринкруг, которая некогда участвовала в подслушивании, сравнила воспоминания о "Пушкине" с происходящим на съемочной площадке и выяснила у Хлебникова, как заставить детей делать пятый дубль в пять утра, как полюбить негодяя и чем все закончится. Однако первым вопрос задал не журналист РИА Новости, а сам Хлебников.
- Хлебников: Можно сначала я спрошу? Вы эти истории выдумывали?
- Все честно подслушали! Правда, иногда за звоном вилок было сложно разобрать.
- Хлебников: Некоторые диалоги настолько клоунские, что даже не верится, что они настоящие. У меня просто всегда спрашивали: почему вы не снимаете про тех людей, с которыми рядом живете - про москвичей, про офисных работников? А я никогда не мог разглядеть их, они были для меня просто безликие. В тексте из "Большого города" я в первый раз начал их различать - появились характеры, лица, они стали мне интересны, потому что это же асболютный Гоголь! Невообразимые люди. И мы очень быстро и весело, прямо за секунду, написали с Сашей Родионовым сценарий, хотя обычно пишем долго. С 2006 года он лежал, я его кому-то давал почитать, но никто не хотел запускать - непонятно было, что это такое: странное, бессюжетное нагнетание атмосферы. На полный метр не тянуло. Потом был кризис - и история стала дико неактуальной, ведь там про жир, а жир весь срезали. А сейчас он опять нарос. Но я не хочу, чтобы получилась злая сатира на богатство - это про купечество, про Москву, которая много сотен лет перестраивается идиотами, и все эти здания потом становятся исторически ценными. Если Питер разрушать и там строить новые дома, он станет уродливым. А в Москве все равно останется история про кто выше, кто круче, кто сильнее. Эти здания очень похожи на людей, которые в фильме сидят в ресторане. На самом деле это ужасно уставшие люди, которые занимаются делами бесконечными, а зачем - уже не очень понятно.
- А вы что-нибудь выдумывали?
- Хлебников: Мы придумали двух официантов, у которых бесконечные телефонные разговоры в подсобке: у одного с женой, по поводу пятна на брюках, каждый раз от любви до ненависти за 15 секунд. Второй пытается назначить любовнице свидание под вечер и постепенно обламывается - у нее муж приезжает, целая история. И еще мы "Большой город" попросили нам новое исследование сделать, которое мы сейчас будем доснимать - про кухню. А третью линию сочинил Шнуров: я ему просто дал почитать сценарий, не для того чтобы его снимать, а просто потому что он мой товарищ. И он говорит: напиши мне, пожалуйста, линию, потому что я очень много времени проводил в ресторане "Пушкин", и меня больше всего на свете бесила арфистка, которая там играла. Можно я буду сидеть целый день, а потом дам в морду арфистке? А у нас это все сходилось, потому что в конце просто напрашивалась массовая драка; было очевидно, что этим надо заканчивать. К финалу в зале такая атмосфера, когда люди сдерживают руки, чтобы в кулаки их не сжать. Один официант толкает другого, они поджигают спичку, весь зал расслабляется и начинает драться. Новелльная структура позволяет складывать фрагменты как угодно - это и свобода, и хаос. Он либо выстроится, либо нет. Вот моя логика - это логика накопления угара в зале.
- И как - выстраивается? Съемки в ресторане ведь уже закончены.
- Хлебников: Не знаю, может быть, у других режиссеров по-другому, но у меня всегда история съемок дико разрушительная, ужасно. Вы когда готовитесь, видите в голове идеальный фильм. А дальше ваша картинка по-любому разрушается, и это всегда безумно обидно. Главное - чтобы процент разрушения был не больше 50. Я ничего не могу сказать адекватно про свои фильмы, я их не пересматривал никогда в жизни. На премьере в зал не захожу - боюсь очень. Пока работаешь, накапливаешь сначала радость, а потом ненависть к тому, что ты делаешь, и с чувством ненависти каждый раз заканчиваешь.
А сейчас я вот смотрю на монтаже эти кадры - и они очень странные, чужие. У меня всегда что-то другое в кадре было: пятиэтажки, деревня, маленький город, это мне всегда казалось красивым. А тут - что-то такое пышное, яркое, напыщенное, как будто я торт снимал бесконечный. (Оператор Павел) Костомаров правильно снял, все так и есть, и изображение, как и хотелось, вышло максимально документальным, подсмотренным. Но все равно диковато.
Всеми актерами я страшно доволен, хотя где-то недоволен тем, какие задачи я им ставил.
- У вас все съемки происходили по ночам, как же вы снимали детей, которые участвуют в одном из эпизодов? В четыре часа утра у взрослых-то ноги подгибаются. Откуда вообще эти дети взялись - из агентства?
- Хлебников: Девочки - дочки знакомых художника по костюмам, я посмотрел по фотографиям и сказал - давайте! Они были страшно рады - все девочки же хотят быть артистками. И думаю, что именно четыре часа утра с ними очень хорошую вещь сделали: у них сил было маловато, играть совсем как на пионерском утреннике они не могли. И еще Алена Долецкая (играющая в той же сцене - прим. ред.) им очень помогала, как-то их обихаживала.
- Как вы объясняли остальным актерам, что делать в кадре?
- Хлебников: С актерами когда работаешь, обычно получается что-то в лучшем случае на второй день. Первый день всегда плохо, вы берете количеством дублей, мучаете друг друга. Где-то день на третий все уже все понимают и нормально начинают работать. Пока это не происходит - дикое мучение. А здесь - примерно каждые три часа новые актеры. Вы сняли маленькую новеллу, у вас только-только начинает что-то получаться, а тут раз - и все.
Вообще богатых людей очень сложно играть. В начале 90-х появились сериалы про новую жизнь, люди ходили в пиджаках, с "ролексами". А тогда кино как такового не было, актеры зарабатывали копейки, костюмы эти носили - ужасающе, не могли ни пить, ни есть, ни ходить нормально, ни говорить уверенно: ведь богатство - это уверенность, которую вы даже не замечаете. Единственный актер, который делал это убедительно - Максим Суханов, у которого был бизнес. Сейчас у меня с кем-то получилось, с кем-то - нет.
В принципе, в кино все происходит не на репетиции, а на кастинге. Вот театр - история перевоплощения, актерской игры, когда человек придумывает нового героя. А в кино это не проканывает. Актеры должны быть в чем-то похожи на своих персонажей - по каким-то событиям биографии, по нервности, по психотипу - и тогда они начинают рассказывать про себя, и вы начинаете документальное кино снимать. Они даже могут про это не знать, им не надо про это говорить ни в коем случае.
- То есть злодея должен играть злодей?
Правда, к сожалению, кинотеатр - уже не площадка для кино. И даже, кстати, не к сожалению. Я сам не пойду смотреть тихий, долгий фильм или просто комедию в зал со зрителями: они будут шуметь, смеяться не там, где мне нравится. Зато "Крепкий орешек" мне интересно посмотреть как раз в зале. Не вижу в этом ничего плохого: вы же не будете книжку читать вслух вместе со всеми в большом зале? А хорошее кино - тоже, как книжка, требует от вас труда, и вполне нормально смотреть его в одиночестве, в интернете или на DVD. Все изменилось таким образом, что на большом экране должен быть большой аттракцион. Так вот кино сейчас развивается. Каждый год происходит огромное количество открытий: то 3D, то компьютерная графика, и каждый раз - дико интересная выставка достижений американского народного кинохозяйства. А поскольку придумывается огромное количество технологий, то на время затормозилась сценарная история и режиссерская — просто не до того. Ну, просто такой момент, он везде происходит. Это не плюс и не минус.
- Что будет после "Пока ночь не разлучит нас"?
- Хлебников: История про фермера, у которого начинают отнимать землю. Он встает с этими людьми в некое противостояние, но все кончается довольно жестко и печально. Условно - сельский вестерн. Осенью, в сентябре мы будем снимать.
