Дмитрий Виноградов
ЕКАТЕРИНБУРГ, 6 июня – РИА Новости. "Аршавин" набирает половником овсяную кашу и раскладывает по тарелкам. Завтрак для своих друзей он сварил сам. "Аршавин" говорит, что ему очень нравится.
готовить. А вот клей и морилку, которые он раньше любил нюхать и за которые его поставили на учет в детскую наркологию, давно забыты – гораздо интереснее быть поваром, а еще играть в футбол, утверждает 15-летний Андрей.
Андрей из глухого Байкаловского района Свердловской области – невысокий коротко стриженый подросток с майкой "Crazy idea for me" — один из двух десятков жильцов детского реабилитационного центра уральского фонда "Город без наркотиков" Евгения Ройзмана. Всего у фонда три центра – этот и еще два взрослых.
"Аршавиным" парня тут называют, во-первых, потому что Андрей, во-вторых — за любовь к спорту. Спорт, труд, учеба и немного отеческой строгости – простые лекарства, с помощью которых здесь избавляют от зависимости юных наркоманов и токсикоманов, и воспитывают попавших сюда детей из проблемных семей.
Черепаха и Бразилия теперь в тюрьме
С 2003 года через детский центр прошло около сотни подростков – и почти все они теперь живут нормальной жизнью. В фонде отслеживают их дальнейшую судьбу.
"В автодорожном колледже сейчас один учится, в колледже общественного питания — другой, — перечисляет наставник центра Александр Федорович Новиков. – Некоторые в армии сейчас, смски оттуда пишут".
У директора два высших образования – строителя и ученого-агронома, а еще почему-то татуировка "Игорь" на руке. "Растить детей, — говорит он, — почти то же, что растения". К тому же у них есть свой огородик, на котором подростки сами себе выращивают витамины.
А вице-президент фонда Евгений Маленкин любит рассказывать, как звонил в магазин стройматериалов – что-то прикупить для нужд реабилитационных центров – и попал на бывшего реабилитанта, теперь владельца нескольких магазинов. Тот, обрадовавшись, сделал Маленкину скидку, а еще позвонил другу, тоже бывшему реабилитанту. Тот теперь торгует лакокрасочной продукцией вместо того, чтобы ее нюхать.
Хотя бывают и печальные примеры. В центре до сих пор помнят двух дружков – "Черепаху" и "Бразилию", получившего свою кличку за то, что тоже хорошо гонял мяч. Когда они попали сюда, то эпизодов за плечами было уже много: угоны машин, грабежи, гоп-стоп. В центре ничего с ними поделать не смогли, и оба они сейчас на зоне. И не по первому разу.
Вовочка и Тундра идут в школу
Большинство тех, кто попадает сюда – пацаны из неполных семей.
"Обычная картина – мать-одиночка, — рассказывает наставник Новиков. – Работать надо. Мать уделить внимания парню не может, справиться с ним не может, авторитетом для него не пользуется. А если мама еще и пить начинает…"
А улица авторитетом пользуется. Мальчик начинает прогуливать школу, попадает в компанию, начинает бродяжничать, нюхать клей, выпивать.
Пока корреспонденты РИА Новости работают в центре, под ногами вертится, мешает работать и требует показать, как фотографировать, гиперактивный семилетний мальчик. Зовут его Вовочка. Его сдали в центр не на реабилитацию, а просто, как в детдом, – мальчику негде было жить.
"Токсикоманить, к счастью, начать не успел, — гладит его по голове воспитатель. – Жил у дедушки, отец неизвестно кто, мать пила".
Вовочке, когда он впервые попал в центр, очень понравилась собака, живущая в будке в ворот.
"У нас тоже была собачка, — вспомнил он. — А потом дедушка ее сварил".
Вообще-то они жили дружно – иногда, например, он помогал деду ловить на чердаке голубей. На ужин.
Вова живет в центре уже три года. Ни мама, ни дедушка его за это время ни разу не навестили.
"А бывают ведь семьи, где и родители не пьют, работают, хотят, чтоб дети учились, да и сами дети учиться хотят, но зарплаты такие, что даже отправить ребенка в школу не могут", — сокрушается Новиков.
В центре живет земляк "Аршавина" из того же отдаленного Байкаловского района – юный Олежка, которого за бурятский разрез глаз зовут "Тундрой". Мама в прошлом году умерла от какой-то тяжелой болезни, папа остался с тремя детьми.
"А зарплата в селе – сами знаете, какая, — рассказывает Новиков. – У папы "Тундры" она была четыре тысячи".
Оставшийся без надзора Олег, которому даже не в чем было ходить в школу и не на что купить ранец, начал бродяжничать.
"Из тамошнего ПДМа (комитета по делам молодежи) звонят, потому что уже нас знают: мол, не возьмете еще одного. Возьмем, что ж не взять", — говорит Новиков.
Теперь "Тундра" ходит в седьмой класс и учится на круглые четверки.
Уроки музыки
Впрочем, у каждого из воспитанников центра своя биография, непохожая на другие. Как говорит Александр Новиков, которого здесь зовут попросту "Федорыч", "многие из них к подростковому возрасту повидали столько, что хватило бы на полторы взрослых жизни".
Например, 14-летний Виталя. Выглядит он невинно, но биография впечатляющая: с друзьями воровал по карманам в автобусах, грабил ровесников, бывало, нападали и на пьяных взрослых. Деньги тратили в основном на клей или бензин. О своих подвигах рассказывать он стесняется, смотрит в пол.
А вот 12-летний Артем-Пуфик зарабатывал на токсикоманию творчеством – на уроках музыки в школе выучил песенку "Господа офицеры" и исполнял по электричкам. В артистических талантах ему не откажешь – когда милиционеры ловили Пуфика, он орал на весь вагон, что его забирают на органы, и однажды сердобольные пассажиры даже отбили артиста у живодеров-ментов.
Когда Пуфик поет, в груди что-то сжимается и рука невольно тянется к кошельку. Правда, на вопрос, что означает строчка "свою честь не изгадив", Пуфик только недоуменно пожимает плечами. Зато в день, говорит он, можно было заработать тысячу рублей или полторы, которые они с друзьями тоже тратили на всякий лак. Правда, скромный Пуфик недоговаривает – возвращаясь в детдом, он покупал целые пакеты сыра и колбасы на всех.
"Хороший мальчик, — хвалит его Новиков. – И учится теперь хорошо".
А ведь незадолго до центра он сбежал из детдома и жил в заброшенном доме с бомжами.
Пугали фондом
15-летний Леша держится от юной гопоты особняком. Его прислали в центр, чтобы отвлечь от дурных мыслей и привычек, из Москвы. Говорят, у него обеспеченные родители, которые не смогли уберечь его от наркотиков. На фоне друзей по несчастью Леша заметно выделяется – модная одежда, московский говорок, в общем, столичный "клаббер".
"У меня и татуировка была, дракон, — хвастается бывший тусовщик. — Но перед поездкой сюда я ее свел — мне сказали, что пацаны не так поймут".
Репутация у центров Ройзмана, действительно, как у лагерей строгого режима. Федорыч с видимым удовольствием вспоминает историю одного детдома в области, распоясавшихся питомцев которого директор пугала, что «отдаст в центр». Так и произошло.
"Тот детдом вообще-то ЧОПовцы охраняли, — рассказывает Новиков. — Но и они ничего не могли с дисциплиной поделать".
Образовалась в детдоме инициативная группа — подбивали однокашников собираться в котельной, нюхать лаки и растворители. Самые пассионарные занялись грабежами прохожих и угонами машин. Федорыч действительно туда приехал и самого «авторитетного», некоего Юрку, забрал. Остальным исполненного страшного обещания директрисы оказалось достаточно, чтобы на полгода превратиться в шелковых.
"Еще через полгода снова звонит — опять брожение началось. Я поехал еще двоих забрал", — продолжает Александр Федорович поучительную историю.
Попав под присмотр не тетенек-педагогов, а суровых уральских мужиков, у многих из которых у самих солидный наркоманский бэкграунд, да еще с такой репутацией, как у фонда, даже самые отъявленные предпочитают встать на путь исправления.
Но тут случилась беда — в детдом, с которым у фонда наладилось такое успешное частно-государственное партнерство, нагрянула проверка. Она и обнаружила недостачу троих пацанов. Их пришлось вернуть туда, где они и должны были по закону находиться – в родной детдом.
"Юрке, который у нас дольше был, мы успели промыть мозги представлениями о правильной жизни, — вспоминает Федорыч. — А остальные двое быстро принялись за старое. Сейчас им по 23 года — один в тюрьме, другой в колонии-поселении".
Два портрета
Интересно, что, на самом деле, страх попасть в руки к Ройзману и его экс-наркоманам ничем особо не оправдан. Здесь не страшнее, чем в обычном детдоме, и уж точно лучше, чем в тюрьме.
Дети живут на окраине Екатеринбурга в небольшом особнячке, похожем на соседние коттеджи. На стене – полки с книгами, подаренный спонсорами дорогой ЖК-телевизор, портрет Ройзмана на ковре с девизом "Наша сила в правде!" и портрет Федорыча — скромнее, чем ройзмановский, зато нарисованный от руки. Бродит кот Персик.
Распорядок дня у ребят простой – утром все вместе идут в соседнюю школу. После школы обед, потом уборка – убирают, обстирывают и готовят для себя сами подростки, причем с энтузиазмом. По крайней мере, у "Аршавина" на кухне есть серьезные конкуренты. В общем, в теплице они себя не чувствуют, и что им кто-то чего-то должен – тоже. Готовятся к взрослой самостоятельной жизни.
Присматривает за детьми кто-то из взрослых сотрудников фонда. Например, уроки каждый день проверяет лично Новиков. А когда Новиков отлучается куда-то по делам, за старшего остается Саша (он же Птица) – взрослый брутальный мужик, тоже бывший реабилитант. На педагога он не очень похож, но здешней публике, похоже, как раз такой наставник и нужен. Когда журналист выходит в другую комнату, из-за стены хорошо слышно, как Птица строго и грубо отчитывает кого-то из подопечных. Звучит не очень мелодично, но по-другому здесь, видимо, нельзя.
Когда уроки сделаны, можно побегать по улице, позаниматься в спортзале – он оборудован в соседнем строении – или поиграть в приставку.
Не быть барахлом
"Один и тот же распорядок дня, в общем, — заканчивает свой рассказ один из реабилитантов. – Но, честно говоря, скучно бывает. Хочется же по городу погулять, с девчонками познакомиться".
Время от времени из центра кто-то сбегает – надзиратели за ними не ходят, ворота запираются только на ночь, а в остальное время ребята сами себе хозяева. Ройзмановцы вообще считают, что избавиться от наркотиков человек, даже если он совсем еще молодой, может только по собственной воле.
"Многие вот так вот сразу променять теплотрассу и подвалы на чистую постель не могут, — признает Федорыч. – Но мы их быстро находим, потому что знаем в городе все притоны".
Незадолго до приезда корреспондентов РИА Новости как раз четверо сбежали – вечером не вернулись с прогулки.
"Мы начали их искать, но за полчаса до полночи раздался звонок в дверь, — вспоминает Федорыч. – Открываю – двое стоят. Заходите. Они заходят, глаза в пол. Спрашивают: что нам делать? А что делать – раздеваться, идти спать – завтра в школу. Они чуть ли не в шоке: "Ну, мы же убежали!". – Ну, вы же вернулись!"
Вообще-то, признает Новиков, бывает, что он провинившихся по-отечески порет.
"Да я знаю, что нельзя, — оправдывается он. – Но ведь мы сами так росли. Кого ни спроси – папа-мама за ушко немного дергали, ремешком немного трогали? Вот и мои не обижаются, потому что "за так просто" или по ошибке я не наказываю. Иначе обида будет страшная".
Но когда Саша-Птица в одном из бомжовских притонов нашел еще двоих беглецов, пороть их не стали – хватило обещания, что это было в последний раз.
"Я обычно напоминаю им: мужик сказал – мужик сделал, — делится педагогическими секретами Федорыч. – Клятву нарушишь – будешь барахлом. А барахлом они быть не хотят".
