Театр "Колизей" Английской национальной оперы (ENO) в начале июня представит в Лондоне новую постановку "Симона Бокканегра" Джузеппе Верди, над которой впервые в истории ENO работал режиссер из России - Дмитрий Черняков. Самый успешный на сегодняшний день на Западе российский режиссер рассказал РИА Новости, как ему работается в Лондоне и чего ждать зрителям от фантазий "этого странного русского". Беседовала Елена Пахомова.
- Дмитрий, Вы много работаете в Европе, но это Ваше первое сотрудничество с британским театром?
- Да, первое, хотя в августе 2010 года мы приезжали сюда с гастролями Большого театра и привозили "Евгения Онегина" в Королевский театр оперы и балета ("Ковент-Гарден"). А так, чтобы сделать здесь постановку с нуля, это первый опыт. И я первый русский, который ставит на сцене Английской национальной оперы.
- Каково ощущать себя единственным российским режиссером, успешно вписавшимся в мир западной оперной сцены?
- Я этого не ощущаю. Все развивается само собой, без моих усилий, жизнь меня несет по волнам, и я этому отдаюсь. Наверное, в этом есть элемент везения - ведь у меня началась такая интересная жизнь, я работаю в театре и делаю то, что хочу, с интересными людьми. Это позволяет мне за нашу короткую жизнь побывать в разных ситуациях, в разных странах, повариться в разных культурах.
- Вы рады, что везение привело Вас именно в Английскую национальную оперу?
- Когда мне было 20 лет (это был 1990 год), они впервые приезжали в Москву на гастроли и показывали три спектакля: "Макбет", "Поворот винта" и "Ксеркс". Они долгое время играли в Большом театре. Я помню, что для меня это было огромное событие, я был студентом и не просто ходил в театр, я пытался даже попасть за кулисы, чтобы посмотреть, как сделаны декорации, каким образом они создают эффект падающего дождя - они ведь сыпали рис, а в 1990-м году в Москве сыпать рис на сцену в огромных количествах было страшным расточительством. Это все осталось в моей памяти и перевернуло мое восприятие. Когда зашел разговор о том, чтобы мне приехать в Английскую национальную оперу и поставить здесь спектакль, это показалось мне очень интересным в свете моих особых отношений с этим театром. Многие из тех, кто участвовал тогда в гастролях, остались в "Колизее" до сих пор - и в хоре, и в менеджменте. Мы с ними вспоминали, как все это выглядело их глазами, какие были очереди в первый "Макдоналдс" на Пушкинской.
- Театры приглашают Вас как режиссера работать на конкретный спектакль?
- По-разному бывает. Иногда я сам хочу что-то сделать и предлагаю театру, бывает, что театр предлагает мне постановку. Если наши желания совпадают, я делаю это с удовольствием. Но чаще даже не выбор произведения руководит моим желанием принять то или иное предложение. Важно и то, какая труппа, и само место, и атмосфера.
- Только год назад в "Ковент-Гарден" шла опера "Симон Бокканегра" с Пласидо Доминго. Почему же Английская национальная опера и Вам предложила это произведение?
- Тот спектакль был не премьерой, а старой-старой постановкой, восстановленной для Доминго. Я же делаю абсолютно новую постановку. Кстати, она - типичный пример глобализации: английский театр, итальянская опера, русский режиссер. Кроме меня, русских нет. Все певцы - американцы и англичане. Вообще этот театр имеет свою четкую позицию - они исполняют все оперы на английском языке.
- Вы довольны результатом? Чего ждать зрителю? Это будет феерия?
- Нет, это не будет феерично, если иметь в виду внешнюю оболочку. Это будет достаточно строгая, но выразительная постановка, больше захватывающая как драматическая, острая история отношений людей.
- Ваша репутация смелого экспериментатора Вас опережает, критикам стоит ждать "подвоха"?
- Мне все говорят про мои подвохи, но я их никогда не изобретаю. Тем более, какой тут может быть подвох? Английская национальная опера много пробовала себя на экспериментальном поле. Например, Терри Гиллиам (режиссер, актер, участник комик-группы "Монти Пайтон") только передо мной выпустил здесь спектакль ("Фауст"). Конечно, какая-то публика предпочтет ту постановку, о которой Вы вспомнили - с Пласидо Доминго. Они скажут, что она и есть Верди, а эти странные фантазии странного русского - совсем не Верди. Но я все-таки надеюсь, что этот спектакль не будет слишком сложным для восприятия, он достаточно прозрачный.
- Западные театры славятся своими жесткими рамками работы, сильными профсоюзами и четкими регламентами, которые иногда наступают на творческий процесс. Например, оркестр посреди репетиции может заявить, что у них обеденный перерыв, и с этим ничего не поделаешь. Ощущали ли Вы это во время работы в Британии?
- Английская национальная опера в этом плане - достаточно гибкий театр. У меня нет ощущения, что мы должны любой ценой выполнять некие предписания. В других странах, где я работал, например, во Франции, было жестче. Там я был обязан вписываться в перерывы, профсоюзные требования и так далее. Но "Колизей" меня удивил - он очень отзывчивый, все здесь с человеческим лицом, очень симпатичные. Когда люди видят, что мне сложно, они подключаются, тоже что-то придумывают. Для меня это настоящее царство позитива.
- Вы и режиссер, и, как в большинстве своих спектаклей, дизайнер костюмов, автор всей сценографии. Вы установили здесь полное единовластие?
- В опере невозможно полностью диктовать свои правила. Есть еще музыка, за которую несет ответственность Эд (прим. - музыкальный директор театра, дирижер Эдвард Гарднер). Мы с ним встретились год назад в Мюнхене в кофейне напротив Баварской оперы и поговорили. У меня тогда упал камень с души - я понял, что нам будет вместе очень комфортно. Ни разу за все это время я не изменил свое мнение.
- У Вас есть какие-то ожидания, связанные с британской публикой?
- Я не знаю британскую публику. Мне показалось, что "Евгения Онегина" они приняли, хотя в Большом театре были опасения, как он пойдет в Лондоне. Я не занимаюсь социальным прогнозированием и не пытаюсь составить фоторобот своего зрителя. Этот фоторобот - я сам: ведь я же тоже публика в каком-то смысле, и если спектакль как-то на меня воздействует, наверняка, это можно сказать и о других людях. Поэтому я всегда ориентируюсь на себя.
- У Вас есть желание поставить на Западе российский спектакль с западным коллективом, а не привезти сюда готовую постановку, как это было с "Евгением Онегиным"?
- У меня всегда есть такое желание, потому, что я очень люблю русские произведения и всегда стараюсь их предлагать. Есть несколько неизвестных русских вещей, которые я стараюсь навязать, что называется, западной оперной аудитории. Хочу, чтобы они, придя и услышав, изумились: "Боже мой, почему мы это не знаем?". В скором будущем я буду делать "Сказание о невидимом граде Китеже" Николая Римского-Корсакова в Амстердаме. Это практически неизвестное западной и британской аудитории произведение. Я давным-давно делал эту оперу в Мариинском театре, но это будет совсем другая постановка.
"Симон Бокканегра" будет идти на сцене Английской национальной оперы с 8 июня по 9 июля.
