РИА Новости/Аврора. Яна Макарова, Рустам Бузанов
Через 25 лет после аварии на Чернобыльской АЭС "зона отчуждения" оживает: чернобыльские "самоселы" приглашают на чай журналистов, а в "мертвый город" Припять туристы приезжают целыми группами.
В "зоне отчуждения" - городах Чернобыль и Припять – оживление. Накануне двадцатипятилетия катастрофы сюда зачастили туристы и журналисты. Но среди тех, кто приехал в эти дни в зону, пострадавшую от последствия взрыва на ЧАЭС, есть и те, кого ведет не любопытство, а личные воспоминания.
Алексей Бреус работал инженером на Чернобыльской АЭС с 1982 по 1986 годы и участвовал в ликвидации аварии в первые дни после взрыва.
"В Припять я приехал по распределению в 1982-м. Город мне сразу не понравился, и первое, что я попытался сделать – уехать отсюда", - говорит Бреус. Но покинув Припять после катастрофы, он часто возвращался в это нелюбимое место. "Теперь я уже четверть века живу в Киеве, но в Припять часто приезжаю. Меня словно тянет сюда что-то", - рассказывает бывший инженер.
Жилые дома в Припяти - в полуразрушенном состоянии. Двери в квартиры распахнуты настежь, видно многолетнюю пыль на подоконниках, паутину в углах и мох, покрывающий стены от пола до потолка. Прогулку по городу Алексей Бреус всегда начинает с посещения своей квартиры на улице Спортивной.
"Здесь утром 26-го апреля я собирался на работу, не подозревая об аварии. Ни взрыва, ни шума я не слышал," - вспоминает Алексей. О том, что произошло, он узнал только когда приехал на станцию. "А если бы я посмотрел в окно, то увидел бы разрушенный 4-й блок", - говорит бывший инженер.
Гвоздики оператору ЧАЭС приносит мама
В квартире №88, которая находится этажом выше, на развалившемся диване лежат свежие гвоздики. По словам Алексея, их принесла мать оператора станции Леонида Топтунова.
Последний раз Бреус видел своего соседа и коллегу за пультом управления 25 лет назад, 26 апреля. Позже он узнал, что Топтунов был участником эксперимента, который проводился на станции в ночь, когда произошел взрыв.
"В ту ночь на станции проводилось испытание систем безопасности, в которых принимал участие Леонид. Именно он нажал кнопку аварийной защиты АЗ-5, что и привело к взрыву реактора, - говорит Бреус. – Когда я увидел Топтунова тем утром, он был очень бледным. Оказалось, что у него была доза облучения порядка 1200 бэр (биологический эквивалент рентгена), причем уже 600 бэр – абсолютно смертельная".
Оператор ЧАЭС Леонид Топтунов умер от острой лучевой болезни через две недели после аварии.
Авария на АЭС опустошила город за сутки и навсегда
Выйдя 26 апреля в свою смену, Алексей Бреус вместе с коллегами приступил к устранению последствий аварии. В первые часы после взрыва ликвидаторам необходимо было обеспечить подачу воды для охлаждения реактора.
"26 апреля я работал на 4-м блоке в первую смену, а во вторую и третью - на 3-м блоке. Вернулся с атомной станции уже в пустой город", - вспоминает Бреус.
Все 50 тысяч жителей были эвакуированы из Припяти уже на второй день после катастрофы. Алексею Бреусу разрешили выехать из зоны только в середине мая 86-го года. С того времени у него сохранилась справка об успешном прохождении санитарной обработки.
"Нас отправляли в душ смывать радиацию, потом замеряли уровень, - рассказывает Бреус. – Перед тем, как отпустить меня в Киев, мне выдали забавную справку: "санитарную обработку прошел, в коллективе может находиться". Что может быть большим счастьем для советского человека?"
Сегодня средний уровень радиации в Припяти - 40-60 микрорентген в час при норме 30. Если находиться на зараженной территории недолго (экскурсия для туристов продолжается не больше восьми часов), радиация не нанесет здоровья организму, говорят специалисты. Однако советуют обходить стороной места, где дозиметр фиксирует резкое возрастание радиационного фона.
"Если поднести дозиметр к пятну мха на асфальте, он покажет около полутора тысяч микрорентген в час, – демонстрирует Алексей Бреус. – Это одно из самых "грязных" мест в городе. На мох не рекомендуется наступать: если радиационная пыль, оседающая на обуви, превысит норму, на выезде из "зоны" могут в прямом смысле разуть".
В городе, где, по словам Бреуса, "атом победил человека", наглядно видно, как природа берет свое: деревья буквально прорастают сквозь бетонные стены, завершая разрушения, которые нанесло строениям время.
"Грязным" беглецам из Припяти не обрадовался никто
Обычная многоэтажка в спальном районе Киева внешне ничем не отличается от других высоток, выросших в городе в восьмидесятые годы XX века. Двадцать пять лет назад сотни жителей украинской столицы, ожидающих своего часа в очереди на жилье, считали дни до сдачи квартир. Но история приготовила дому № 11 на улице архитектора Вербицкого иную судьбу.
Уже на следующий день после аварии на ЧАЭС нужно было где-то размещать почти 50 тысяч жителей Припяти, чья жизнь навсегда изменилась 26 апреля 1986 года. Именно эти люди невольно обошли киевских очередников и заселились в новостройки.
"Киевляне нас не приняли: и грязные мы, и заразные, да еще и чужое жилье заняли. Люди ведь ждали годами, а тут мы появились как снег на голову", – рассказывает бывшая жительница Припяти Валентина Овчинникова. – И квартиры перекрывали, и дороги перекрывали, чтобы мы к домам не подходили. А мы разве хотели сюда? Конечно, не хотели, но жить где-то надо было, мы же все потеряли..."
Все, что составляло богатство советского человека – ковры и хрусталь, мебель, телевизоры, холодильники – припятчане навсегда оставили в своих квартирах. Забрать разрешалось лишь самое необходимое.
"У меня слезы ручьем текли, я ничего не видела, не понимала. Больно, очень больно. Там мертвый город, вспоминать тяжело", - говорит Валентина.
Она взяла с собой лишь семейные фотографии. Что произошло с остальными вещами, не знает. Еще хотя бы раз вернуться в родной когда-то город женщине оказалось не под силу.
Да и самовольное проникновение в "зону отчуждения" запрещено – официальный пропускной пункт въезда на территорию огорожен колючей проволокой, посетители должны проехать через КПП "Дитятки" (по названию населенного пункта), где их документы сверят со списком тех, кому въезд разрешен. И если в Припять туристы и журналисты ездят за впечатлениями от мертвого города, то в Чернобыле есть кому им и чаю предложить, и овощами с собственного огорода попотчевать.
В "туристическом" Чернобыле чашка чаю – проверка на храбрость
Больше тысячи жителей Чернобыля и ближайших к нему сел, не прижившись на новом месте, самовольно вернулись в свои дома. В первое время после аварии возможность такая была. В 1990-х же в "зону отчуждения и обязательного отселения" стали пускать только по временным пропускам.
"Когда я вернулась домой, здесь все было разбито, разломано, даже окон не было. Все пришлось восстанавливать самой ", – рассказывает 73-летняя Валентина Коваленко, вернувшаяся в Чернобыль через месяц после катастрофы.
В этом городе Валентина Александровна родилась и выросла, любовь к родному дому победила страх перед радиацией, говорит "самоселка". Летом 1986 года она уже собрала урожай в своем огороде.
"Мы и воду пили, и ягоды ели, картошку, все, что у нас было посажено, - улыбается Валентина Коваленко. – Я даже в одно время свой урожай возила в Киев и Гомель проверять. Говорю: "Девушки, я с Чернобыля, проверьте". А они мне: "Женщина, иди, продавай".
Сегодня в "зоне отчуждения" проживают около двухсот "самоселов". С туристами они общаются охотно. Валентина Коваленко, к примеру, всегда приглашает к столу выпить чая с бутербродами. На вопрос, можно ли это считать своеобразной проверкой на храбрость, отвечает с нескрываемым удивлением: "Таких, чтобы отказывались от чая, у меня не было. Зачем ехать сюда, чтобы бояться? Если боишься - не приезжай, я так считаю".
Хотя в Чернобыле за туристами и закрепляют проводника, и зачитывают правила поведения в "зоне" - ничего не трогать, не есть и не курить - ответственность за собственное здоровье каждый берет на себя.
Что до радиации в "туристическом" городе, то уровень загрязнения во дворах у "самоселов" измеряют регулярно, проверку "на радиацию" проходят овощи, фрукты и ягоды, выращенные на приусадебных участках. В администрации "зоны отчуждения" говорят, что свою дозу здесь получают все местные жители. За год это в среднем около 1 бэра при норме 0,5 бэра для гражданского населения и 2 бэра для работников станции. Но для "самоселов" - а это в основном пожилые люди - радиация менее опасна, чем новый переезд, считают в администрации "зоны". Поэтому, несмотря на официальный запрет на проживание на территории "отчуждения", людей, которые вернулись в свои дома двадцать пять лет назад, уже больше не попросят покинуть их.
"Самоселы" спасли храм от разрушения, теперь спасаются там от отчаяния
Каждое воскресенье "самоселка" Валентина Александровна ходит в церковь. Свято-Ильинский храм находится в нескольких минутах ходьбы от ее дома. "Некому продавать свечи. Матушка просит помочь, вот я и хожу", - говорит жительница Чернобыля.
Свято-Ильинский храм был построен в конце XIX века. После аварии на ЧАЭС церковь закрыли. В то время, когда в "зоне отчуждения" орудовали мародеры, и именно "самоселы" охраняли храм от разграбления.
"Люди оставались ночевать прямо у дверей храма, сменяя друг друга", - рассказывает жена настоятеля храма матушка Люба.
Свято-Ильинский храм открыли в начале 90-х, чтобы люди, работающие на ЧАЭС, могли приходить туда молиться. Ключи от церкви были на руках у старост, которых назначали из числа местных жителей.
Возрождение церкви чернобыляне связывают с именем его нынешнего настоятеля отца Николая. Это они с женой стали бить тревогу, когда увидели, в каком запустении находится старинный храм.
"Мы регулярно навещали свою хату в Чернобыле и видели, что Свято-Ильинский с каждым годом был все в большем упадке. Отец Николай, тогда - учащийся духовной семинарии, поехал в епархию, чтобы просить найти настоятеля. Но никто не хотел служить в Чернобыле, и тогда Владыка благословил его принимать храм", - рассказывает матушка Люба.
С того момента, как семья настоятеля поселилась в домике при церкви, в храме наладили регулярные воскресные и праздничные службы. 26 апреля и 9 мая на службу в церкви собираются сотни людей. В эти дни в Чернобыль приезжают бывшие местные жители.
После аварии из зараженной зоны было эвакуировано 116 тысяч человек, в первую очередь население ближайшего к атомной станции города Припять. Затем людей вывезли еще из 187 населенных пунктов.
