150 лет назад 12 апреля Америка вступила в свою самую кровавую четырехлетнюю войну. Гражданская война между Севером и Югом унесла жизни 620 тыс человек, почти столько, сколько американцы потеряли во всех других войнах. Два из каждых трех американца имеют предков, которые прошли через горнило этой войны. Цифра, которая сама по себе противоречит мифу о том, что США - страна, ставшая великой благодаря позднейшему "плодородному слою иммиграции".
В нашем представлении Америка всегда торопилась жить. Однако и этот миф, применительно к истории США, не универсален. Когда-то русский консерватор Леонтьев при виде того, что Россия вот-вот шагнет из патриархального мира в мир техногенной и финансово-индустриальной революции, воскликнул: "Россию нужно заморозить!" Нечто подобное, не в качестве лозунга, а как программу, пытались осуществить южные штаты США, бросившие вызов времени.
"Остров Юг" в середине XIX века превратился в замкнутое и, при всей неоднородности штатов, почти единое государство, жителей которого объединяла мечта о сохранении патриархальности и покоя. Последний понимался в буквальном смысле. Как пишет американский историк Дэниел Бурстин: "Внешним проявлением отсутствия перемен была охватившая Юг тишина. Когда северянин, привыкший к городскому шуму, путешествовал по мирному сельскому югу, то предполагал, что там просто ничего не происходит. Нет, возражали южане, это не так. И объясняли, что у них на Юге не случается шумных перемен, зато идет процесс органичного, тихого роста. Бог возделывает землю без шума. Южные города, опасавшиеся пожаров, дыма и шума, издали указы, запрещавшие применение паровых машин".
Если сравнивать сельскохозяйственный Юг Америки с аграрной Россией, то накануне Гражданской войны мелкие американские фермеры еще пользовались примитивной мотыгой, плуг приживался медленно. Крепостное право в России к тому времени утратило в основном черты примитивного рабовладения, к тому же между крепостным и помещиком существовали сословные, но не этнические барьеры. Между тем на Юге "именно расовые различия особенно бросались в глаза". Север хотел обустроить внутренний американский рынок для новых товаров и осуществлял свой проект модернизации США, на пути которого стоял Юг с его нежеланием подчиняться духу перемен и прогресса.
Примечательно, что Гражданская война в США и отмена крепостного права в России произошли в один и тот же год. Рабство служило тормозом развития страны, но не оно было основным побудительным мотивом войны. Недаром расовая нетерпимость еще долго сотрясала Америку, не исключая ее северные штаты, на протяжении всей новейшей истории. Тем не менее, рабство было мощным идеологическим клеймом, которое Север наложил на всю историю движения конфедератов. Однако нерв конфликта заключался не в этом. Север хотел жить новой жизнью, новыми отношениями, новой моралью, его не устраивал патриархальный изоляционизм Юга, грозивший "заморозить" страну, лишить ее исторической миссии великой державы.
Контридеология южан заключалась в тезисе о том, что "каждый плантатор, по сути, патриарх". Он не только правитель дома, но и отец большой семьи, включающей в себя негров-рабов. Государство в их глазах сохраняло верховенство лишь во внешних сношениях. В то время как отношения внутренние - "обеспечение, воспитание и обязанности членов семьи - отдаются на усмотрение ее главы". Южанин считал, что его счастье зависит от существования правительства его штата, а не государства с единой столицей. "Наша страна - это штат, а не государство. На другие штаты мы смотрим равнодушно, часто с ненавистью, страхом и антипатией", - сокрушался федералист Фишер Эймс. При этом, чем индивидуальнее и самобытнее был штат, тем больше проявлялся в нем локальный патриотизм.
Великий американец Уильям Фолкнер, корнями своего творчества уходивший в Юг Америки, пожалуй, как никто другой отразил в своем творчестве дух американского индивидуализма, доходящий в его героях до самобытной, непредсказуемой замкнутости. "Мы как индивидуумы…" - писал в одном из своих писем Фолкнер. Надо признать, что потерпевший поражение Юг остался во многом системообразующей силой, сформировавшей американский национальный характер.
Сегодня потомки наиболее известных участников войны как Севера, так и Юга ведут свои отнюдь не "потешные" войны. Праправнук генерала Гранта убежден в угрозе со стороны "неоконфедеративной идеологии" и с негодованием отвергает утверждение "новых южан" о том, что 150 лет назад Юг боролся за права и независимость штатов, а не отстаивал рабство, а также то, что Юг имел юридическое и моральное право на отделение. Потомок Гранта считает, что флаг конфедератов должен быть запрещен. "Для меня это все равно, что нацистский флаг", - говорит он, признавая между тем, что его прапрадедушке так и не удалось восстановить разрушенный северянами Юг и равноправие черных и белых американцев. К тому же весьма сомнительно, чтобы генерал Грант благословил своего внука на заключение однополого брака и его горячие публичные проповеди в защиту секс-меньшинств.
Другой правнук предводителя конфедератов Джефферсона Дэйвиса с не меньшей убежденностью утверждает, что только невежество не позволяет современным американцам по достоинству оценить благородные устремления южан в Гражданской войне. "Мы хотим сказать всему миру, что мы остаемся наследниками их чести и разделяем веру в их ценности". Среди этих ценностей - отстаивание прав штатов. Южане по большей части исповедуют традиционные семейные ценности, они противники абортов и секс-меньшинств.
Судя по всему, до исторического примирения еще далеко. Как заметил Дэйвис-младший, десятки музеев и организаций категорически отвергли инициативу подобающим образом отметить 200-летие со дня рождения его знаменитого предка в 2008 году. Даже Миссисипи, родной штат Дэйвиса, отказался поддержать эту идею. Примечательно, что слишком колоритный южанин Фолкнер, уже написавший большую часть своих шедевров, был широко признан в Европе, но не у себя на родине. Только присуждение Нобелевской премии в 1949 году принесло ему признание в США.
150 лет назад мечта о прогрессе и мечта о патриархальном мире столкнулись в Америке в ожесточенной схватке, унося жизни сотни тысяч людей. Если эти мечты еще и живы в человечестве, то как сильно они померкли…
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
