www.hse.ru, 06.04.2011
Интервью участницы XII Международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества —директора Центра исследований гражданского общества и некоммерческого сектора ВШЭ Ирины Мерсияновой.
— Сейчас в России все чаще говорится о необходимости формирования гражданского общества. Не могли бы вы сказать, на какой стадии, по-вашему, сейчас находится этот процесс?
— Вообще, сложно предложить некую периодизацию для процесса формирования гражданского общества. Очевидно, что не на завершающей стадии находится этот процесс в России, но и не на начальной. Потому что многие факты нашей жизни свидетельствуют о том, что повседневные практики гражданского общества в стране формируются, население в них участвует, есть большое количество людей, которые готовы поддерживать своей деятельностью стабильность институтов гражданского общества.
— Каковы, на ваш взгляд, основные признаки его существования?
— Первый признак — у нас есть повседневные практики, в которые вовлекаются россияне. У нас развито добровольчество. Специфика страны заключается в том, что неформальные практики общественной активности развиты существенно лучше, чем формальные. О чем идет речь, когда я говорю о формальном и неформальном для нашей страны? Когда речь идет о неформальных практиках, имеется в виду, что люди участвуют в таких делах вне организаций — вне благотворительных фондов или негосударственных некоммерческих организаций. Половина россиян (по некоторым данным, до двух третей) вовлечена в повседневные практики добровольческой деятельности, когда люди что-то делают для других людей добровольно, бесплатно, без принуждения. А уровень участия населения в добровольчестве через негосударственные некоммерческие организации (НКО) составляет только 3%.
Неформальные денежные пожертвования у нас развиты достаточно хорошо, в них участвует около половины россиян. Но, когда мы смотрим, через какие каналы, какими способами люди осуществляют эти пожертвования, то видим, что почти половина из них — это передача денег из рук в руки нуждающимся. А это не является свидетельством доверия к институтам гражданского общества, не является свидетельством того, что люди информированы о том, как можно официально делать пожертвования. Такой интересный пример, связанный с пожарами 2010 года. Многим, наверное, казалось, что вся страна мобилизовалась на то, чтобы деньги собирать, переводить, заниматься пожертвованиями для того, чтобы помогать тушить пожары, помогать пострадавшим. Но наши исследования, которые мы проводили осенью, показали, что доля россиян, которая участвовала в денежных пожертвованиях в 2009 году, не изменилась по сравнению с 2008 годом. Почему? Видимо те, кто предоставляли денежные пожертвования и таким способом участвовали в практиках гражданского общества, продолжали это делать, но мог поменяться канал мобилизации этих денежных средств. Те, кто ранее был склонен отдавать деньги из рук в руки, теперь переводили на счет, то есть каким-то более цивилизованным путем участвовали в этом деле.
К другим практикам гражданского общества мы относим самоорганизацию граждан по месту жительства, территориальное общественное самоуправление. Когда в огромном количестве муниципальных образований, находящихся на территории России, люди создают советы микрорайонов, домкомы, являются старшими по домам и подъездам, и таким образом они реально участвуют в решении вопросов местного значения, помогают местным властям решать местные проблемы.
— Что может способствовать дальнейшему развитию гражданского общества в России?
— Должны создаваться условия на институциональном уровне для того, чтобы люди, желающие реализовывать свои общественные инициативы, могли это делать, знали, как это делается, знали каналы участия. Для этого граждане должны быть информированы о деятельности НКО, о деятельности общественных структур. Мне известны ситуации, когда мамы, у которых дети-школьники, говорят: «Мы бы хотели поехать со своими детьми в детский дом, чтобы помочь и чтобы наши дети увидели, что есть другая жизнь, что нужно помогать» — но эти мамы не знают, как это сделать. Потому что они не знают, что, скажем, существует Агентство социальной информации и его проект «Так просто», в рамках которого собирается информация о нуждающихся в помощи и об инициативных группах, вовлеченных в такую помощь.
Условия на институциональном уровне еще и формируются действиями органов власти, от их политики в области общественных инициатив зависит очень многое. Причем речь идет о деятельности не только на федеральном, но и на самом нижнем, муниципальном, уровне. Важно, чтобы каждый мэр понимал, что он имеет дело не с электоральным потенциалом, а с потенциалом для аккумулирования общественной активности на благо развития данного города. Как показывает исследование, в больших городах необходимость советов микрорайонов естественна, это способ налаживания коммуникаций между гражданами и органами власти. Понятно, что даже администрация района внутри большого города, не может «дойти» до каждого жителя, до каждой сломанной лавочки и каждого подъезда, нуждающегося в ремонте. А для малых городов существование структур по месту жительства — просто логика их жизни, это естественно для них.
— Согласно вашим исследованиям, есть зависимость между уровнем жизни населения и его гражданской активностью?
— В 1990-е мы говорили, выходя на трибуну на каждой конференции, что людей заставляет объединяться нужда, нерешенные проблемы, создаются общественные организации именно на почве низкого уровня материального благосостояния граждан, что они создаются для само- и взаимопомощи. Это одна сторона вопроса. Но есть другая сторона. В 2000-х мы уже не говорили о том, что организации в первую очередь создаются для само- и взаимопомощи — они уже создавались для самореализации людей. Поэтому тут нет прямой связи между уровнем жизни, нельзя сказать: чем богаче общество, тем лучше гражданское общество. Чем богаче общество в целом, тем лучше развито гражданское общество. Хотя на Западе есть определенные исследования, которые говорят о том, что чем лучше и сильнее развита общественная активность в стране, тем лучше обстоят дела с экономическим развитием. Зависимость обратна: не от экономического развития — к общественной активности, а от общественной активности.
Но есть другие категории, которые характеризуют жизнь россиян — это качество их жизни. Хотя уровень жизни является составной частью качества жизни, но это неважно, а важно то, что качество жизни воплощается в субъективных оценках — насколько люди удовлетворены тем, как они проводят свой досуг, насколько они удовлетворены своими доходами, своей работой, семьей, друзьями и вообще насколько счастливыми они себя ощущают. Мы проводили исследования, несколько лет мы собирали эмпирическую информацию о том, насколько связаны показатели между ощущением счастья и вовлеченностью людей в общественную активность. Я пока не готова рассказать о результатах, поскольку мы еще в процессе, но сама мечтаю написать книжку про общественную активность и ощущение счастья у россиян.
— Как вы полагаете, существует ли в современной России диалог между властью и гражданским обществом?
— Диалог должен быть не только на федеральном уровне. Я бы поставила вопрос так: существует ли диалог между органами власти и гражданским обществом в лице организованной общественности НКО. Этот диалог существует на местном уровне, сильно зависит и от конкретных муниципальных образований (если у нас в стране их более 20 тысяч, то ясно, что везде ситуация разная). Тем не менее, наши исследования, которые мы проводим на всероссийском уровне, показывают, что достаточно развиты и материальные формы взаимодействия — муниципальные гранты, субсидии, хотя в этой сфере масса проблем.
На региональном уровне тоже существуют формы поддержки, различные координационные советы, общественные советы, которые создаются при различных структурах органов власти, способствуют налаживанию диалога в решении местных проблем. А что касается федерального уровня, то два года назад была принята концепция содействия развитию благотворительной деятельности и добровольчества, это важный документ, который сделал политику государства в области поддержки добровольчества и благотворительности более предсказуемой для общественности. Потом были приняты поправки к закону об НКО, введены определенные нормы, касающиеся новой категории организаций (вернее — теоретически новой, практически такие организации существовали всегда), самоориентированных НКО, и сейчас разрабатываются программы их поддержки. То есть на федеральном уровне тоже есть движение вперед, но деятельность НКО очень разнообразна в своих сферах. Если, предположим, в каких-то сферах есть конструктивные формы взаимодействия и реальный диалог между органами власти и НКО, то я знаю, что в сфере здравоохранения, к примеру, того, что касается профилактики СПИДа, этот диалог между НКО и Минздравсоцразвития затруднен.
— Как вы считаете, что для власти более выгодно — сильное гражданское общество или слабое?
— Что выгодно для общества? Общество должно быть стабильно, вопрос — что поддерживает стабильность общества, его устойчивость. Безусловно, это сила всех субъектов, ведь гражданское общество — это конструктивная общественность, а не политизированные объединения, гражданское общество — это не протестная активность, а конструктивная деятельность. Протестная активность — это уже другая история активности россиян. Конечно, сильное гражданское общество — сильное и государство.
— Вы являетесь членом экспертной группы №16 по формированию Стратегии-2020 в сфере общественных институтов. Не могли бы вы немного рассказать о деятельности этой группы?
— Эта группа так и называется — «Формирование общественных институтов», она занимается проблемами развития некоммерческого сектора и гражданского общества. Вырабатываются и будут предложены различные способы и пути усиления некоммерческого сектора. В частности, сотрудниками нашего центра на базе ВШЭ был подготовлен доклад о роли НКО в решении социальных проблем, и он обсуждался на экспертной группе и презентуется как результат ее работы. Он посвящен проблеме, как НКО участвуют в решении социальных проблем, там есть масса сюжетов, которые демонстрируют конкретный вклад НКО в сфере помощи детям, находящимся в трудной жизненной ситуации, в сфере помощи бездомным, пожилым, военнослужащим, уволенным в запас. Но пока рано говорить об итогах работы этой группы, идет процесс диалога, группа неоднородна по своему составу, там много представителей общественных структур, что накладывает определенную специфику на ее работу. Но главное, что процесс идет, и я думаю, в итоге будут получены рекомендации по укреплению общественных структур в оказании социальных услуг населению и вообще по усилению роли гражданского общества.
