Влад Гринкевич, экономический обозреватель РИА Новости.
Сырьевую модель отечественной экономики критикуют много и часто политики, экономисты, предприниматели, даже сами чиновники. Набор аргументов в целом известен: низкая конкурентоспособность, консервация технической отсталости, неравномерное распределение сырьевой ренты и огромная пропасть между богатыми и бедными. Но есть еще один аспект, возможно, самый главный: хроническая бедность значительной части населения грозит ни больше ни меньше демографическим коллапсом.
Специфика подсчета
Не так давно Росстат подвел предварительные итоги последней переписи населения. С 2002 года (тогда была предыдущая перепись) нас стало меньше на 2,2 млн человек, или 1,6%. Немало; однако эти два миллиона, скажем так, лукавые цифры, ведь убыль коренного населения государство старается компенсировать за счет миграции из слаборазвитых стран. А статистическое ведомство считает всех подряд, не заморачиваясь, кто мигрант, а кто нет.
Меж тем, по оценке экспертов Высшей школы экономики, только за последние семь лет замещающая миграция составила не менее 1,4 млн человек, и не исключено, что с подведением окончательных итогов переписи эта цифра станет больше на 1 млн. Это значит, что де-факто население страны сократилось не на 2,2 млн, а на 3,6 млн или 4,6 млн человек, а возможно и больше, ведь точного числа мигрантов не знает никто.
О причинах российской депопуляции не один год спорят демографы, социологи и политики. По большей части безрезультатно.
Экономисты предлагают свое видение происходящего, и оно довольно логично. По словам председателя общероссийской общественной организации "Деловая Россия" Александра Галушки, примерно 40% россиян живут ниже так называемого стандарта экономической устойчивости семьи, когда человек может обеспечить себе относительно комфортное проживание (рассчитывался с учетом региональной специфики). Если эти люди решаются завести ребенка, то сразу выпадают за черту бедности. "Это означает, - рассуждает Александр Галушка, - что у нас почти половина экономически стерилизована, у них нет условий даже для простого воспроизводства".
Работа или смерть
Бедность - это прямое следствие низкой производительности труда. И дело не в том, что люди мало или плохо работают. Работают у нас много, но эффективность труда, как известно, измеряется не степенью усталости и пролитым потом, а объемом и качеством произведенной продукции. А по этим показателям низкотехнологичные экономики неизбежно проигрывают высокотехнологичным. Зубилом и кувалдой в XXI веке много не наработаешь, как ни старайся.
Россия страдает не от нехватки рабочих рук, а от дефицита качественных рабочих мест – с высокой производительностью и высокой зарплатой. По оценке председателя "Деловой России", для позитивных изменений в экономике и обществе надо создавать ежегодно минимум 1 млн высококачественных рабочих мест.
Высокооплачиваемые вакансии могут появиться лишь при масштабном технологическом обновлении, или, как сейчас модно говорить, модернизации экономики. Разговоры об этом идут уже десять лет, но, к сожалению, не только не сделано практических шагов в этом направлении, но нет даже внятной концепции.
Китайский вектор
Или не было до последнего времени, поскольку поручения по улучшению инвестиционного климата, данные Дмитрием Медведевым правительству, расценены частью делового и экспертного сообщества именно как концепция. Если так, то власть отдала предпочтение одному из вариантов развития, которые обсуждаются деловой, политической и научной элитой. По версии ведущего эксперта Центра макроэкономического анализа и прогнозирования (ЦМАКП) Дмитрия Белоусова, сейчас сформировались две партии – блок сторонников финансовой стабилизации и сторонников новой индустриализации.
Первые делают ставку на сбалансированный бюджет, привлечение прямых иностранных инвестиций и приватизацию госактивов – примерно об этом и говорится в поручениях президента. Директор Института анализа предприятий и рынков ВШЭ Андрей Яковлев полагает, что при ряде дополнений к этому курсу, например, децентрализации принятия экономических решений, Россия сможет с рядом оговорок реализовать экономический опыт КНР.
В ЦМАКП считают, что потенциал этого пути слишком ограничен, прирост ВВП в случае его реализации составит не больше 4-5%, а этого мало. Российской экономике нужно расти быстрее, иначе у нас не хватит средств на оплату растущего импорта и расходы государства.
Между Японией и Гондурасом
Относительно быстрый рост могла бы обеспечить новая индустриализация, но путь этот довольно рискованный. Индустриализация потребует притока инвестиций на уровне 3,5-4% ВВП, а значит, государству (по крайней мере, на первых порах) придется участвовать в финансировании промышленных проектов. Создание больших современных компаний, типа японских дзайбацу или южнокорейских чеболей, поможет построить конкурентоспособную экономику, создать рабочие места и спрос на квалифицированных специалистов. Но это обернется ростом госдолга и бюджетного дефицита, к тому же погубить всю затею могут административные риски.
Низкое качество госуправления и коррупция могут привести к тому, что, по выражению Дмитрия Белоусова, на выходе "мы можем получить только нарытые котлованы", плюс некоторое количество "крепких хозяйственников" станет еще богаче.
Однако не сделать ничего – еще хуже, развитие по инерции грозит стране перманентными кризисами, по образцу отсталых латиноамериканских экономик. Рост доходов от экспорта, по расчетам ЦМАКП, будет отставать от уже упомянутых расходов на импорт, к этому добавятся социальные обязательства и инфляция, и где-то к 2016 году мы будем иметь кризис платежного баланса. Дальше - девальвация и отток капиталов, увеличение бюджетного дефицита и неконтролируемый рост госдолга, ведь властям придется вновь и вновь рефинансировать долги. То есть ровно то, что экономисты называют "латиноамериканским циклом".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
