Дитрий Бабич, обозреватель РИА Новости.
Человек, который практически в одиночку уговорил французского президента Саркози признать "альтернативное" правительство Ливии, в конце девяностых упрашивал Запад признать так называемого чеченского "президента" Масхадова и его "премьер-министра" Басаева. Он же называл после событий в Цхинвали Михаила Саакашвили "самым враждебным войне человеком, какого мне приходилось встречать". Все эти факты заставляют еще раз задуматься – а на основе каких данных, на информации из каких источников держится международная военная операция в Ливии?
Имя этого человека, информатора Саркози – Бернар-Ани Леви (журналисты называют его для краткости БАЛ). Свои статьи, как и его друг-коллега Андре Глюксманн, он подписывает просто – "Бернар-Анри Леви, философ". Во французском языке это слово имеет ударение на последнем слоге – филосОф. Это и позволило баснописцу Крылову некогда написать свое бессмертное двустишие: "А философ//Без огурцов".
БАЛ к такого рода философам не относится. Он миллионер, а свое интервью журналистам немецкого "Шпигеля" он дает в своей постоянной резиденции в парижском отеле "Рафаэль", в присутствии ливрейного лакея. В своих оценках он, как всегда, строг и безапелляционен: "Ваш министр иностранных дел никуда не годится, вам нужно от него избавиться,- дает он ценное указание относительно главы немецкого МИДа Гвидо Вестервелле, отказавшегося присоединиться к военным действиям в Ливии. – Теперь Германии будет трудно реализовать свою давнюю мечту – получить место постоянного члена Совета безопасности ООН".
Можно подумать, что это говорит властелин вселенной, а не скромный "активист народной дипломатии, не имеющий никаких полномочий, кроме тех, что дает ему совесть" (так скромно аттестовал самого себя Леви на Интернет-конференции с читателями "Монда"). Но в том-то и проблема, что влияние Леви на мировую политику в последние недели оказалось побольше, чем у 27 МИДов стран ЕС вместе взятых.
Оказавшись в начале марта в мятежном Бенгази, Леви звонит Саркози по мобильному телефону и предлагает президенту лично встретиться с лидерами сражающегося с Каддафи Национального переходного совета (НПС). Саркози тотчас дает визиту этих господ в Париж в сопровождении Леви зеленый свет, не удосужившись даже уведомить об этом главу собственного МИДа – Алена Жюппе. Уже 10 марта Саркози единолично объявляет о признании Францией НПС в качестве законного правительства Ливии. Жюппе это решение застает врасплох.
"Впервые в истории Пятой республики о крупном решении в области внешней политики мы узнали от… иностранцев!" - возмущается на страницах "Монд" пожелавший остаться неназванным французский дипломат. Дело в том, что французские дипломаты добрались до Бенгази через несколько дней после Леви. И узнали от ливийцев, что здесь уже побывал куда более важный, чем они "человек от самого президента", который и увез их повстанческое руководство в Париж. "Ты должен увидеть этих ливийских Масудов!.. Ты понимаешь, что их приезд – это важное политическое решение?" - эти фразы Леви сопровождали его разговор с Саркози и произвели на ливийцев глубокое впечатление. "Тыкать" президенту Франции – на такое способен только философ масштаба Леви или Глюксманна.
"Я всего лишь предложил президенту принять представителей свободной Ливии",- скромно оценивает свою роль Леви теперь, после того, как это его "предложение" вызвало новый виток гражданской войны с вовлечением в нее европейских держав. Напомним, что таким же образом в 1999 году, уже после нападения Басаева на Дагестан, тот же Леви рекомендовал Западу признать власть Масхадова в Чечне.
Признать – назло "сталино-гитлеровскому" (его выражение!) российскому режиму. Остается только сожалеть, что французы уже тогда не оценили по достоинству предложение Леви и не отправили его из отеля "Рафаэль" в более подходящее для авторов подобных идей учреждение.
Возможно, его бы даже вызвался подвезти Ален Жюппе, впервые столкнувшийся с гиперактивным философом еще в период своего первого срока во главе МИДа в 1993-1995 гг. Тогда попавший в Сараево Леви требовал от стран НАТО немедленных бомбардировок сербских позиций, срывая тем самым действия французских и немецких дипломатов, получивших тогда название "плана Кинкеля-Жюппе" и направленных на политическое решение конфликта.
Глядя на телевизионные картинки ливийской оппозиции – этаких джигитов двадцать первого века с пулеметами на японских "пикапах" - невольно вспоминаешь других любимцев Леви. Чеченских боевиков, афганских моджахедов (неслучайно упоминание имени Масуда в телефонном звонке из Бенгази), боснийских ополченцев Алии Изетбеговича. И самого главного, самого свеженького – Михаила Саакашвили. Вот как писал о нем Леви 20 августа 2008 года на страницах "Монда": "Он франкофил и франкофон. Страстно увлекается философией. Демократ. Европеец. Либерал и в европейском, и в американском понимании этого слова. Из всех бойцов сопротивления, которых мне приходилось встречать в своей жизни, из всех Масудов и Изетбеговичей, которых мне приходилось брать под свое крыло, Саакашвили – самый чуждый миру войны, ее ужасным ритуалам и эмблемам".
Сам БАЛ, может, и чужд эмблемам войны, но развязывать войны он не гнушается. Алгоритм один и тот же: сначала находится конфликт – потом "правозащитная истерика" - потом военное (и только военное, до полного поражения врага!) решение.
"А ну давайте, пошарьте в моем подсознании!" - бросил Леви пренебрежительно читателям "Монда", когда они позволили себе предположить, что его любовь к боевикам не чужда исследованным еще дедушкой Фрейдом комплексам. А может США, ЕС и особенно Франции стоит пошарить в собственном подсознании: почему именно такие люди формируют их общественное мнение и почитаются "совестью Европы"? И стоит ли их слушать? А заодно – и рекомендованных господами Леви и Глюксманном собеседников в России, Косово, Ливии…
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
