Анна Чернова, РИА Новости.
Польша готовится к первой годовщине со дня авиакатастрофы польского Ту-154 под Смоленском, унесшей жизни более 90 человек, в том числе президента страны Леха Качиньского, на фоне неутихающих политических баталий. Политика, которая с самого начала вмешалась в эту трагедию, сопутствует ей до сих пор - и в СМИ, и в публичных заявлениях.
До 10 апреля остается все меньше времени, но меньше горя и горечи в Польше не стало. За этот год люди, потерявшие близких в катастрофе, перенесли многое: горечь утраты, горечь от первых результатов расследования, согласно которым, непосредственной причиной крушения признано решение экипажа не уходить на запасной аэродром, а системными причинами - недостатки в обеспечении полета и подготовке экипажа.
9 апреля близкие погибших вместе с супругой президента Польши Анной Коморовской полетят в Смоленск, чтобы почтить память своих родных. 10 апреля главные мероприятия пройдут в Польше. В разных польских городах запланированы мессы в память о погибших, в Варшаве также пройдут памятные мероприятия на городском кладбище.
Однако и в годовщину трагедии не обойдется без политики: в городскую администрацию Варшавы уже подано много заявок на проведение манифестаций 10 апреля в центре города. Как пишут польские СМИ, они организованы оппозиционной партией "Право и справедливость" брата Леха Качиньского Ярослава.
Польско-польская война
Смоленская катастрофа спровоцировала два одновременных процесса. С одной стороны, перелом в общественном мнении обеих стран. Российский народ поддержал Польшу: никогда еще в двух странах не было так много проявлений солидарности и поддержки. Российское общество восприняло польскую трагедию как свою собственную. И, как бы цинично это ни звучало, именно смоленская катастрофа стала катализатором еще задолго до нее начавшегося улучшения отношений Москвы и Варшавы.
По мнению профессора Варшавского университета, историка Марчина Круля, никогда еще в истории Польши "не было такой благоприятной ситуации в трудном диалоге с Россией, и эту ситуацию нельзя упускать".
С другой стороны, и в Польше, и в России всегда были и будут люди, которым это сближение крайне невыгодно. Некоторые оппозиционные политики в Польше, которые, собственно, и строят свой образ на антироссийской риторике, вновь использовали ее - теперь в качестве элемента ранней предвыборной кампании перед парламентскими выборами, которые пройдут в Польше осенью 2011 года.
Это так называемая внутренняя, "польско-польская война", которая шла в Польше всегда, но активизировалась вновь после Смоленска. Оппозиция возлагает всю вину за катастрофу поочередно то на Россию, то на польское правительство, возглавляемое лидером правящей партии "Гражданская платформа" Дональдом Туском.
Из уст оппозиции, которую поддерживает немногочисленный, но стабильный электорат, звучат призывы типа "Если вы с Россией - значит, вы против Польши". Звучат также "версии" о том, что катастрофа была специально подстроенным терактом, что в крушении самолета виноваты российские диспетчеры. Каждое сбалансированное и адекватное заявление польских властей подается оппозиционерами как "непатриотичное" или "предательское".
После катастрофы оппозиция провоцирует настоящие "народные бунты" у президентского дворца. Народ требует вернуть крест, который сразу после крушения самолета в память о погибших принесли к дворцу польские харцеры (участники молодежной организации). Когда власти пытаются перенести крест в находящийся поблизости костел Святой Анны, толпа, "подогреваемая" высказываниями оппозиции, ведет себя настолько агрессивно, что полиции приходится применить слезоточивый газ. Уже после переноса креста, который пришлось убрать ночью, чтобы не вызывать очередную волну протестов, люди, требующие его вернуть, продолжали приходить к дворцу. Они приходят до сих пор и уже не вызывают недоумение у прохожих, превратившись в местную "достопримечательность".
Затем оппозиционеры пытаются "потопить" правящую партию, обвиняя правительство в слишком "мягкой" позиции по отношению к докладу Межгосударственного авиационного комитета (МАК), который польские власти назвали "неполным", отметив, что польская версия доклада будет еще более жесткой по отношению к самой Польше.
После обнародования доклада МАК некоторые польские политики требуют отказаться от доклада и просить помощи в расследовании у Соединенных Штатов. Ярослав Качиньский даже направляет в США членов своей партии, которые лично пытаются просить американцев вмешаться в расследование.
Трудный диалог с Россией
Все это не могло не сказаться на климате отношений Москвы и Варшавы. Вместе с тем, по мнению участника российско-польской Группы по сложным вопросам Артема Мальгина, заявления оппозиции являются частью "острой внутриполитической борьбы" в Польше, а не показателем ухудшения отношений Москвы и Варшавы.
По его словам, отношения России и Польши от действий оппозиции не пострадают, напротив, Варшава будет продолжать диалог с Москвой, "поскольку хорошие отношения с Россией в ближайшее время являются в значительной степени залогом успешного председательства Польши в Евросоюзе", которое перейдет к ней летом 2011 года.
На этой неделе бывший президент Польши Александр Квасьневский в эфире польского телевидения призвал не ограничивать польско-российские отношения темой смоленской катастрофы, хотя она и играет в них сейчас значительную роль. По словам Квасьневского, "надо знать меру".
"Я считаю, что сейчас на уровне президентов и правительств у нас множество важных вопросов, помимо катастрофы под Смоленском", - сказал он.
Тем не менее, за прошедший год прозвучало множество других, резких и подчас противоречащих здравому смыслу выступлений, охотно транслировавшихся некоторыми польскими телеканалами, которые не стесняются своих партийных пристрастий. Со всем этим пришлось мириться и польским, и российским властям, но главное - тем, кто потерял 10 апреля прошлого года своих близких.
Сторонники "польско-польской войны" пытаются превратить катастрофу в поле для предвыборной политической борьбы. Но кто бы в ней ни выиграл, 96 человек, летевших 10 апреля в Катынь, останутся в памяти и русских, и поляков. И тем, кто потерял близких, и тем, кто воспринял трагедию как свою собственную, хочется, чтобы эта память была памятью, в которую не пытались бы примешивать политику, чтобы политика была политикой, а люди оставались людьми.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
