Константин Богданов, для РИА Новости.
Близится к концу вторая неделя аварийной эпопеи "Счастливого Острова" (именно так переводится с японского "Фукусима"). Подводить технические итоги катастрофы еще рано. Но кое о чем сказать можно и нужно.
Остров, в самом деле, еще счастливо отделался: зловещих "мелтдаунов" активных зон с тепловыми взрывами в подреакторных конструкциях, кажется, удалось-таки избежать. Но это ни коим образом не отменяет того феерического сплава негибкости мышления с нежеланием принимать решения, который во всей красе продемонстрировали нам японские атомщики.
Неделя великого перелома
Насколько можно судить, ситуация собственно с реакторами на АЭС выправилась. Взрывы стравленного водорода прекратились, корпуса реакторов, судя по всему, все-таки уцелели. Что происходит с активными зонами, говорить пока преждевременно, однако остаточное тепловыделение уже должно было серьезно упасть. Не исключено, что сборки сильно повреждены в процессе неоднократного обнажения активных зон из-за колебаний уровня воды в реакторах.
Некоторые сообщаемые факты (заметно более подробные, чем раньше) не могут не вызывать озабоченности. На площадке обнаружено наличие изотопов кобальта, что в ряде случаев может говорить о повреждении корпуса одного из реакторов. Фиксируются нейтронные потоки, что также может говорить о разгерметизации. Сильно повышена температура реакторного корпуса на третьем энергоблоке. Тем не менее, каких бы то ни было прочих данных, свидетельствующих о нарушении целостности корпусов и контейнментов, получить не удается. В данном случае это, скорее, хорошая новость.
17 марта и 19 марта закончились работы по подводке двух резервных линий электропередач полуторакилометровой длины. И только 21 марта концы от них были брошены ко всем шести энергоблокам Фукусимы-1. Скорость этого процесса – вопрос отдельный. Уж сколько раз за эти дни вспоминались советские промышленные нормативы на прокладку аварийных импровизированных ЛЭП в сложных условиях (включая радиационное и химическое заражение местности). Сроки там измерялись часами на километр прокладки. Почему это не было сделано сразу, пока требовалось охлаждение активным зонам, и территория станции еще не была изрядно загажена радиационным выбросом, – вопрос к японским ликвидаторам.
23 марта были запитаны трансформаторы всех четырех энергоблоков. Кажется, удалось "завести" приборы блочного щита управления 3-го энергоблока. Однако попытки подачи напряжения на станционном хозяйстве пока не привели к "оживлению" систем охлаждения. Есть мнение, что утренний от 23 марта "серый дым" над энергоблоками – следствие пожара при коротких замыканиях в силовой сети.
Собственно, запустить систему охлаждения – это сверхзадача и не факт, что японцы именно ее перед собой и ставят в качестве фокуса внимания. Им куда интереснее выжившие остатки датчиков телеметрии, которые позволят снять с реакторов хоть какую-нибудь информацию об их состоянии. В условиях почти двух недель войны вслепую эти данные могут оказаться бесценны.
Помойка горит?
Продолжают твориться неясные вещи в бассейнах выдержки отработанного топлива. На Фукусиме-1 этого топлива и так более чем достаточно, а кроме того, бассейн 4-го энергоблока был завален топливными сборками, выгруженными в конце прошлого года из остановленного реактора. Потеря охлаждающей воды в бассейнах уже привела к целому ряду непонятных происшествий: то ли к пожарам, то ли к выделению водорода со взрывами, и уж точно – к выкипанию остатков воды (хвосты пара над блоками помнят все).
Специалисты по-прежнему расходятся во мнениях о том, возможна ли самопроизвольная цепная реакция в перегретом топливе, лишенном охлаждающей воды и вследствие этого деформировавшемся.
Японцам самопроизвольная цепная реакция на ядерном объекте не внове. 30 сентября 1999 года на заводе по производству ядерного топлива в Токаймуре в результате вопиющего нарушения технологии загрузки реактора и пренебрежения всеми мыслимыми нормами безопасности произошел всплеск цепной реакции. В результате два человека погибли, а десятки человек переоблучились.
Так или иначе, но курганы облученного топлива в бассейнах выдержки всех четырех аварийных энергоблоков еще попортят крови ликвидаторам. С большой степенью вероятности, и об этом сообщалось, над реакторами будут возведены саркофаги. Но сначала надо будет охладить и привести в порядок высокоактивное содержимое бассейнов.
Как целая отрасль лицо теряла
Что по-настоящему вышибает из всякой колеи при наблюдении за поведением японских атомщиков с первых же часов и дней аварии – это их поразительнейшее "хладнокровие". Это своего рода хладнокровие страуса, убравшего голову в песок, или ребенка, спрятавшегося под одеяло. Клиническое, сформированное национальной культурой нежелание "терять лицо", помноженное на не самый высокий, прямо скажем, профессионализм специалистов привело к ненормальному затягиванию сроков принятия самых элементарных решений.
Судите сами. Аварийную ЛЭП к станции тянули десять суток. Завалы на порушенных землетрясением дорогах убирали пять дней. Про отработанное топливо в бассейнах вспомнили через несколько дней, когда там выкипела вода и сборки начали откровенно разогреваться. Систему аварийной проливки реакторов так и не смонтировали, пока первые дни это позволял сделать уровень радиации на станции. Лили морскую воду наобум, в бетонный контейнмент, по большей части охлаждая реакторный корпус снаружи.
Когда кризис дошел до крещендо, спохватились и принялись таскать на реакторы воду вертолетами. Не сами догадались: первыми были, судя по всему, "пособившие" союзникам американские военные летчики. Задействовали пожарные и полицейские водометы, отработали процедуру входа и выхода персонала водометов из зоны радиационного поражения. Не сразу, не сами. После прямолинейной подсказки российских спецов. Тех самых, которых поначалу сутки мариновали в Хабаровске, не желая пускать на станцию. И в самом деле, что они забыли, эти "гайдзины", на нашей гармоничной и сообразной Фукусиме?
Складывается ощущение, что японские ликвидаторы не просто не обладают достаточным набором фундаментальных знаний о физике реакторов и расчете проектных и запроектных аварий. Это еще полбеды, и вполне поправимые. Но кроме этого очень похоже на то, что их отраслевые кадры попросту непригодны к принятию нестандартных решений.
Японские инженеры великолепно и досконально отрабатывают штатные инструкции и писаные правила. Но как только нужно отойти от них в силу хаотической логики развития кризиса, взглянуть на ситуацию шире, поиграть в конструктор "собери из этого мусора работающее решение" (этой горечи советские атомщики хлебнули еще на Чернобыле) – ее как не бывало, этой блистательной методичности!
Основной вывод из аварии, как представляется на данном этапе, должен выглядеть следующим образом. Технику, безусловно, нужно приспосабливать к самому неблагоприятному развитию внешних условий. Атомную – тем более, и теперь, как и после Чернобыля, регламенты безопасности АЭС ждут заметные изменения.
Возможно, появятся механизмы "принудительного" международного регулирования и сертификации норм безопасности для атомной техники (МАГАТЭ уже успело наябедничать на японцев: оно-де неоднократно предупреждало их о возможных проблемах на Фукусиме-1, но те только отмахивались, ссылаясь на недостаток денег – а способов повлиять на нерадивых у авторитетной организации нет никаких).
Заниматься, однако, нужно в первую очередь не техникой, а людьми. Именно люди – рядовые техники, инженеры, эксперты и управленцы корпорации TEPCO – оказались совершенно не готовы к подобному развитию кризисной ситуации. Возможно, если бы ситуация формировалась стремительно, как на Чернобыле – мощный взрыв и пожар реакторного развала, потребовавший немедленного и, если хотите, жертвенного поведения – то они действовали бы по-другому.
Здесь же, в условиях постоянного и медленного накопления неопределенностей, в попытках скрыть масштабы аварии, в попытках спасти карьеры, в слепом игнорировании неприятной информации, эти люди показали свою полнейшую профессиональную непригодность. Технику-то переделать можно, выдюжит при случае. А с людьми что делать?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
