Паоло Морелло, крупнейший в Италии фотоколлекционер, историк фотоискусства и фотограф, привез на фестиваль "Мода и стиль в фотографии" выставку "Итальянский реализм. Фотографии 1945-1975 годов" и объяснил РИА Новости, что мода, стиль и репортаж в его деле – лишние, а нужна главным образом голова. Беседовала Анна Загородникова.
- Что увидят зрители в "Манеже"?
- Малую часть огромной коллекции, которую я собирал на протяжении 20 лет. Здесь нет ни одной случайной работы: снимки не просто висят друг за другом, их организация - результат интеллектуальной работы и исторического исследования. Чтобы транслировать людям свои идеи, я могу либо читать лекции в университетах, либо выпускать книги, либо демонстрировать фотографии из моей коллекции на выставках – это равнозначно. По сути, посетители увидят результат моего многолетнего исследования по истории фотографии. Каждая представленная здесь работа важна для понимания и интерпретации того, что происходило с фотоискусством в Италии с 1945 по 1975 год.
- Какую именно идею передает московская выставка?
- В общих чертах: неореализма в фотографии не существует. Я потратил 20 лет своей жизни, чтобы понять, что неореализм – течение, относящееся к кинематографу, литературе, но из истории фотографии его надо вычеркнуть. Изначально выставку хотели назвать "Итальянский неореализм", но я категорически отказался. Согласился на "Итальянский реализм", хотя многие работы не относятся к этому направлению. Некоторые из них ближе к сюрреализму. Но я не хочу давать определения, я хочу, чтобы зрители сами решали, где реализм, а где – нет.
- На что зрителю стоит обратить внимание, рассматривая эти снимки?
- Важно понимать, насколько та или иная фотография определялась заданием, насколько честно автор выразил свою идею. Ведь в то время у фотографов не было никакой свободы, их редакторы были лишь винтиками на службе у системы. Позвольте рассказать небольшую историю. На этой выставке представлен великолепный репортаж, сделанный Марио де Бьязи в Будапеште в 1956 году. Советская армия вошла в Будапешт и ворвались в здание полиции. Здание стали бомбардировать, полицейские вышли и были убиты. Уже мертвых, толпа повесила их на деревьях, продолжая издеваться над трупами, нанося удары ножами и камнями. Де Бьязи снял это, но в то время он работал в одном демократическом журнале, поддерживавшем католическое правительство в Италии, и редактор журнала даже не попытался опубликовать снимки. Не одно десятилетие они пролежали в ящике стола, но и теперь не потеряли своей значимости.
- Почему выбран именно этот период: с 1945 по 1975 год?
- Каждый историк, занимается ли он вопросами политики, общественной жизни или фотографии, должен выбрать себе точку отсчета. Это, конечно, полностью искусственная операция, и самый лучший метод здесь - создать взаимодействие между датами и идеей, которую вы стремитесь выразить. Если правильно организовать экспозицию, из нее можно будет что-то понять не только про развитие фотоискусства, но и про изменения в общественной жизни тех лет. В этом-то все и дело: я хотел зафиксировать момент, очень важный для фотографии. Война закончилась, страна должна была выбрать между монархией и республикой - и выбрала республику. В 1945 многие фотографы, активно работавшие в довоенный период, вернулись на сцену. И, к сожалению, поняли, что они опоздали. И я выбрал наиболее драматический момент – когда они осознали свое опоздание.
- Глядя на представленные работы, хочется спросить, повлияло ли на итальянких фотографов то, что делали их коллеги в России?
- Безусловно. Но только раньше. В период между двумя мировыми войнами, когда итальянцы осознавали свою значимость, фотографы стремились найти особый национальный стиль. И тут они подпали под влияние российских авторов – например, Александра Родченко. Родченко вышел на площадь и снял Большой театр – совершенно неправильно, с точки зрения канонов. Потому что жизнь изменилась, объяснил он. И многие тысячи фотографий фашистской Италии были сделаны в том же стиле – этот прием использовался даже на самых официальных фашистских мероприятиях. Кстати влияние на итальянскую фотографию оказал и французский сюрреализм, для которого, вслед за фрейдовским психоанализом, определяющим стало слово "секс". Однако итальянские фотографы ключевым сделали понятие тела. И так, вбирая в себя черты французского и русского стилей, итальянцы искали национальный подход.
- Что же произошло после второй мировой войны?
- О национальном стиле перестали задумываться: мы проиграли войну, мы больше не гордились тем, что мы итальянцы. Мы решили, что мы - часть мира, и фотография должна была помочь итальянцам стать такой частью, ведь это международный язык, на котором говорят и в Швеции, и в России, и в Германии, и в Англии.
После парижской фотовыставки 1953 года каждый молодой фотограф в Европе стал печатать черные фотографии в низком ключе. Мастера старшей школы не понимали, как они должны относиться к новому стилю. Это была революция в фотографии.
- Сейчас фотография по-прежнему объединяет людей?
- После войны, которая принесла ощущение потери и вакуума, люди стремились к тому, чтобы объединиться, влиться во бщий мир. Я горжусь московской выставкой, потому что представленные работы позволяют взглянуть на глобализацию с более драматической точки зрения. В условии глобализации повышается демографическое давление, люди из Северной Африки приезжают в Европу, а граждане европейских стран напуганы, что их деньги, социальное положение, стабильная жизнь будут поколеблены иммигрантами. Именно так разрушается желание быть частью мирового сообщества. Но фотография сохраняет единство мира, предоставляет общий язык. Фотография объясняет людям, что они не так уж сильно отличаются друг от друга и дает возможность многое понять. Например, если я сделаю ваш портрет, вы увидите на нем такое, чего раньше в себе не замечали. В этом моя работа, и если люди решают мне за нее платить, то только потому, что хотят узнать что-то о себе самих.
- Ваш проект стал частью фестиваля "Мода и стиль в фотографии", но привезенные работы весьма далеки от моды. Где же проходит грань между модой и стилем в фотоискусстве?
- Это ирония судьбы. Я считаю, что фотография – это работа мысли, и потому жесточайшим образом борюсь с фэшн-фотографией, фотоискусством как трендом. Это настолько претит моим принципам и взглядам, что я даже не хочу об этом говорить.
Фотография – работа интеллекта, и она предполагает ответственность. Многие фотографы были счастливы, когда кто-то говорил им, что и как делать. Так они потеряли привычку думать перед тем, как они нажимают на кнопку. Теперь я пытаюсь объяснить будущим фотографам, что думать надо вне зависимости от обстоятельств.
- Как будет складываться будущее фотоискусства?
-Я рад, что интернет и мобильные телефоны привели к смерти фоторепортажа. Уже не нужно таскать на себе тяжелую камеру, чтобы запечатлеть революцию: ведь это все равно нельзя назвать фотографией. Все, что вы видете в интернете, на рекламных растяжках по городу, - не фотоискусство. Настоящая фотография – лишь та, что отпечатана вручную.
