Аркадий Смолин, обозреватель РАПСИ
Ощущение собственного бесправия, которое самими россиянами воспринимается уже на генетическом уровне, стимулирует их к самоутверждению за счет обмана государства. Речь идет не только о мелком воровстве и коррупции, но и о лжесвидетельстве как форме тяжелейшего вредительства судебной системе страны.
Лжесвидетельство представляет собой особую общественную опасность, поскольку оно затрагивает сроки следствия и дознания, ведет к осуждению невиновных, нарушает принцип неотвратимости наказания, порождая у преступников уверенность в безнаказанности. Широкое распространение лжесвидетельства как явления дискредитирует закон в глазах общества, подрывая основы правосудия.
В России уже несколько десятилетий как сложилась целая культура сознательного лжесвидетельства из идейных соображений. Это может быть личная месть (в том числе из корыстных побуждений), может быть форма борьбы с неприятной тенденцией (многие люди стремятся дать показания, обвиняющие коррупционеров и педофилов, даже, если впервые их видят – только из общей неприязни к этим явлениям), социальный резистанс (ложные свидетельства по ДТП как правило склоняются к обвинению водителя более дорогой машины), личные убеждения (любая неоднозначная ситуация случайными свидетелями почти всегда трактуется против иностранца), но главная причина эпидемии немотивированных лжесвидетельств – потребность в ощущении собственной значимости.
Обилие телешоу, передач, фильмов и сериалов, профанирующих судебный процесс, стирают в восприятии общественности грань между имитацией и реальными юридическими процессами и механизмами. Поклонники таких шоу начинают приравнивать себя к профессионалам, что толкает их к поиску способов проникновения в суд как на телешоу (не получается присяжным заседателем – тогда свидетелем). Стремление же к личной славе зачастую приводит к намеренно провокативным "свидетельствам".
Раньше такие случаи были уделом людей с проблемами в психическом и умственном развитии, и довольно легко выявлялись. За последние пять лет бурное распространение Интернета, а также целый ряд государственных реформ, создавших в обществе ощущение грядущих перемен, привело к появлению в стране такого феномена, как "сетевое правосудие", которое пытается конкурировать с работой следствия и ищет способы влияния на суд.
Рост гражданской ответственности, к сожалению, сопровождается "детской болезнью" ощущения непогрешимости собственного мнения: в результате, всеобщее желание участвовать в правосудии (поправить "коррумпированных судей") и превратное представление о справедливости приводит к настоящей эпидемии лжесвидетельств.
Распространение этого синдрома приводит к тому, что людей больше не интересуют результаты экспертиз; расследование они также предпочитают проводить самостоятельно; А главное – нивелируется различие между слухами и аргументированными заявлениями. Свидетельством чему могут служить последствия заявления Натальи Васильевой о давлении на судью Виктора Данилкина.
Свои услуги в качестве свидетелей по этому "обвинению" тут же предложили корреспондент "Новой газеты" Вера Челищева и "прохожая" Светлана Добронравова. Если первая хотя бы утверждает, что слышала как "Данилкин у себя в кабинете кричит на прокуроров", то вторая и вовсе ссылается на слова некой женщины, за закрытой дверью что-то говорившей о приговоре, который должны привезти из Мосгорсуда.
Можно ли считать подобные заявления реальным свидетельством? А ведь речь идет о самом резонансном деле в стране. Не сложно представить, что творится при рассмотрении бытовых заявлений.
Справедливости ради, необходимо отметить, что описанная патология свойственная любому обществу с высоким уровнем социальной ответственности. Например, в тех же США, по некоторым оценкам, до четверти свидетельских показаний, данных в судах, впоследствии опровергаются (результатами различных экспертиз или иным образом). На самом деле, их еще больше, поскольку большинство заявлений свидетелей, сделанных во время бесед со следователями и судьями, не фиксируются. Однако исследователи в Штатах пришли к выводу, что "достаточно часто ложные свидетельства даются людьми, которые просто желают прославиться и не имеют реальной информации о преступлении".
В России проблема лжесвидетельства долгое время была практически исключена из поля зрения как судебной системы, так и чиновников. "Реанимировали" 307-ю статью УК РФ лишь в середине двухтысячных, так что причины разгула лжесвидетельства у нас только начинают изучаться. Тем не менее, уже сегодня можно с большой долей уверенности сказать, что большую роль играет мягкость наказания по указанной статье. Психологический эффект – чем слабее наказание, тем незначительнее проступок – является общим местом: возможно, именно он позволяет многим российским гражданам искренне не воспринимать собственную ложь в суде за правонарушение.
Если прежний Уголовный кодекс грозил за дачу заведомо ложных показаний лишением свободы до одного года, то нынешний ограничивается штрафом. В 1996 году размер штрафа составлял от 100 до 200 тысяч рублей. Сегодня, согласно статье 307 УК РФ, лжесвидетельство наказывается штрафом в размере до 80 тысяч рублей.
Часто эти деньги не компенсируют даже затраты на работу дознавателей, следователей, прокуроров и судей, которые вынуждены разоблачать лжесвидетельство с помощью допросов, очных ставок, следственных экспериментов, экспертиз и прочих следственных мероприятий. Моральный ущерб для общества, когда с помощью лжесвидетеля преступник уходит от ответственности, не поддается монетизации.
Лжесвидетельство становится опасной тенденцией, разваливающей гражданские и уголовные дела. Число осужденных за лжесвидетельство в последние годы исчисляется сотнями. Однако наказание они понесли символическое, по сравнению с нанесенным правосудию и обществу ущербом.
Максимальный срок ареста по статье 307 УК РФ – три месяца. Наказание в виде лишения свободы на срок до пяти лет применяется только при ложном обвинении лица в особо тяжком преступлении, и на практике почти не реализуется. Однако представление о безопасности для общества такого рода правонарушения – вредный миф. По данным ученых-юристов А.И Коробеева и Ю.И.Кулешова, до 80% ложных показаний дается при расследовании и рассмотрении в суде уголовных дел о тяжких и особо тяжких преступлениях, 15% - преступления средней тяжести.
Изучение российских норм о лжесвидетельстве (например, разъяснение Верховного суда РФ полуторагодичной давности, в котором говорится, что подозреваемым и обвиняемым безнаказанно позволено предоставлять по своему делу ложные сведения) заставляет раз за разом задавать себе вопрос: отчего в России возникло такое лояльное отношение к лжесвидетельству?
Наиболее очевидной выглядит версия, что когда-то этот инструмент был поставлен на службу государству. Не имеет смысла лишний раз распространяться о конвейерном применении подставных свидетелей. Заметим только, что до сих пор привлечение милиционеров на стороне обвинения является нормальной практикой для суда.
При этом милиционеры вынуждены следовать данным, указанным в собственном рапорте, который, в свою очередь, зачастую они вынуждены составлять, согласуясь с задачами руководства. При этом наказать милиционера за согласованное с начальством лжесвидетельство по закону практически невозможно, в то время как попытка исправить свои показания в пользу обвиняемого грозит им серьезными служебными неприятностями.
По словам адвокатов, сотрудники милиции по административным делам не несут ни уголовной, ни административной ответственности. Лишь "абсолютно не работающая" статья 17.9 КоАП грозит за лжесвидетельство по административным делам в виде штрафом от 1000 до 1500 рублей.
Однако же статья 2.5. КоАП устанавливает, что за абсолютное большинство административных правонарушений, в том числе за лжесвидетельство, различные категории госслужащих, включая "имеющих специальные звания сотрудников органов внутренних дел", несут не административную, а дисциплинарную ответственность.
Тем не менее, превращение милиционеров-свидетелей в говорящий рапорт чревато сбоем всего механизма, чему свидетельством, к примеру, дело фотокорреспондента РИА Новости Андрея Стенина. Поначалу он был признан виновным в участии в несанкционированном митинге, однако внимание СМИ заставила милиционера, участвовавшего в задержании, отказаться от данных в мировом суде показаний и признать, что задержание Стенина было ошибкой, вызванной якобы тем, что он "подходил по приметам к другому гражданину, принимавшему участие в пикете".
Таким образом, складывается впечатление, что России формируется некий рынок профессиональных лжесвидетелей: в нем есть сектор идейных лгунов, которые используют суд как политическую трибуну для материальной реализации своих идей (например, посадить всех мигрантов), есть сектор корпоративных лгунов (отдельные милиционеры, чиновники), и, наконец, есть весьма востребованная прослойка наемных лжесвидетелей.
Борьба с лжесвидетельством как явлением осложняется исключительной неоднозначностью этого феномена. Проблема здесь упирается даже не столько в моральные качества наших сограждан, сколько в объективные особенности человеческой памяти. Недавно ученые доказали, что создание "ложных воспоминаний" свойственно мозгу каждого человека. Эмпирически доказано, что каждый пятый человек хранит в памяти моменты, которых никогда не было. Это касается только тех фактов, фальшивость которых удалось доказать. В той или иной степени искажают прошлое практически все.
Психологи из Университета Айовы недавно провели опыт, доказавший, что само понятие свидетельских показаний требует такого же скептического отношения, как и результаты обследования на "детекторе лжи".
Группы студентов в университетской лаборатории видели, как вошедший человек забирает со стола лэптоп и быстро уходит. Несколькими минутами позднее в лабораторию входил ее "сотрудник", который обнаруживал пропажу компьютера, о чем ставил в известность присутствующих.
Позже "полицейский" демонстрировал студентам несколько человек, один из которых подозревался в совершении этой кражи (реального "вора" среди них не было). Во время опознания большинство свидетелей указали, что среди предъявленных им личностей находится настоящий вор, причем студенты сообщали об этом с высокой степенью уверенности.
После того как опознанный заявил свидетелям, что он просто был приглашен для участия в процедуре опознания, 60% свидетелей немедленно указали на другого человека из числа предъявленных им первоначально. Они объяснили, что ранее заблуждались, но теперь абсолютно уверены в том, что называют настоящего преступника.
Надо заметить, что в этом эксперименте на студентов еще не оказывалось психологическое давление в виде вопросов следователей, публикаций в СМИ и прочих наводящих "подсказок". О влиянии внушения на воспоминания говорят многочисленные реальные случаи, доказывающие широкое распространение синдрома ложной памяти.
По всему миру известно уже несколько десятков случаев, когда люди в зрелом возрасте неожиданно "вспоминали" сексуальные домогательства в детстве со стороны родителей, близких родственников, учителей, приятелей. Как выяснялось на суде, чаще всего такие "воспоминания" возникали после предположений неумелых психотерапевтов. Сколько людей "вспомнили" о подобных случаях на фоне кампаний, развернутых в СМИ (взять хотя бы истеричную педофобию, нагнетаемую в нашем обществе последние годы), не поддается исчислению.
Получается, борьба с лжесвидетельством бесперспективна? Действительно, искоренить это явление невозможно. Однако в случае ужесточения ответственности за ложные показания, многие сомневающиеся люди, которые сегодня торопятся поделиться своими смутными мыслями об увиденном, предпочтут перестраховаться.
Обойти законодательство о лжесвидетельстве либеральнее российского в Европе очень сложно. Попытка дать ложные показания во французском суде может обернуться обманщику семью годами заключения. В Швеции ложь под присягой оценивается сроком от шести месяцев до восьми лет тюрьмы. В Великобритании несколько лет назад частный детектив за ложные показания на бракоразводном процессе отправился в тюрьму на пять лет.
Пожалуй, наиболее вменяемым в этом вопросе выглядит законодательство США, где за лжесвидетельство преступник зачастую получает более суровое наказание, чем по статье, за нарушение которой он был привлечен к ответственности. Впрочем, решительных успехов в борьбе с ложью в суде, ни в одной стране мира пока зафиксировано не было. Возможно, Россия станет флагманом в этом вопросе?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
