В прошлую пятницу в "Закрытом показе" Александра Гордона показали фильм "Бубен, барабан". Фильм, как охарактеризовал его ведущий, о двух русских мифологемах: провинции и интеллигенции. После показа, уже далеко за полночь, когда, можно предположить, одна только интеллигенция и не спит (а вообще большая загадка - почему у нас хорошее кино показывают обязательно глухой ночью - как увидишь в аннотации какого-либо фильма про премии "Оскар" или "Золотой глобус", значит, обязательно кончится часа в два-три ночи, а в прайм-тайм сиди и жуй по всем каналам сериалы), состоялось, как водится, обсуждение. Хвалили игру главной героини в исполнении Натальи Негоды - и правда, она отлично играет, не хуже, чем в "Маленькой Вере" - сетовали на то, что провинция на самом деле не такая, как в фильме изображена, спорили, чернуха это иль нет, медитировали над тем, считать ли интеллигентами самих себя - так, например, Петр Толстой от высокого звания отказался - словом, было интересно. Вообще этот проект Гордона на телевидении стоит признать одним из немногих действительно любопытных и живых. Но теперь о самой картине.
Мне она скорее понравилась. Несмотря на то, что в фильме много условного, нарочитого и, наконец, просто невнятного, интонационная скупость и точность, неслезливость и даже некоторая намеренная стиснутость сквозь зубы выносят "Бубен, барабан" из общего гламурно-глянцево-сентиментального потока. Однако, нимало не пожалев о потраченном времени (еще одно, к слову сказать, благоприятное отличие "Закрытого показа" от манеры демонстрировать фильмы на других каналах - здесь нет убийственно длинных реклам, кои разрушают впечатление и умертвляют любое качественное кино), я все же должен сознаться, что и когда этот фильм смотрел, и когда слушал умных людей в студии во время обсуждения, в голове у меня вертелись мысли, может быть, и глупые, но от которых я никуда не мог деться.
Связаны они с темой, точнее с тем материалом, который в основу сюжета положен. Поначалу-то я очень обрадовался, когда увидел, что главная героиня - заведующая библиотекой, потому что библиотекари в большинстве своем замечательные, святые и посему не самые заметные в нашем мире люди. Так получилось, что в последние годы я в очень многих библиотеках побывал - на севере и на юге, в Сибири и на Дальнем Востоке, и хотя везде и люди разные, и условия непохожие, есть что-то общее в этом высоком ордене. Живут трудно, со своими драмами, историями, конфликтами, страстями, получают очень мало, но - живут, противостоя, как умея, той силе желтого дьявола, что, придя на смену дьяволу красному, испытывает нашу страну.
И вот, наконец, перед нами появляется героиня из библиотечного мира и что же, какова она? Как определило почтенное экспертное сообщество, это дама с двумя высшими образованиями, несложившейся личной жизнью и двойным стандартом: согласно одному, несет культуру, а другому - ворует казенные книги и ездит сбывать на железнодорожную станцию.
Насколько ситуация с заведующей библиотекой, которая бегает по вагонам, торгует "Анжеликой" и на ходу выскакивает из вагона, расшибая коленку, реальна, тем более в поселке о ее промысле все знают, понятно не очень. Но даже если это и так, встает вопрос: почему мы так устроены, что искаженное притягивает нас больше нормального? Почему режиссеру важнее, а зрителям интереснее смотреть и обсуждать кино об альбиносе? Конечно, отчасти это риторические рассуждения. Еще Владимир Солоухин, размышляя в "Камешках на ладонях" о некрасовском стихотворении "Несжатая полоса", заметил: вот едет Некрасов из Карабихи в Петербург, видит вокруг убранные поля, и нет бы ему порадоваться - но молчит его Муза. А когда встречается единственная неубранная полоса, тотчас Муза откликается и рождаются строки: "Поздняя осень, грачи улетели. Лес обнажился, поля опустели. Только не сжата полоска одна…"
Мысль может быть и прямолинейная, да что-то в ней очень верно схвачено и в нашем национальном характере угадано. Всякое лыко в строку, и по этой логике и революция потому произошла, что русские люди не умели ценить того, чем владели.
Конечно, смешно и несправедливо было бы обвинять режиссера фильма в том, что своей картиной он ведет в сторону одичания, но момент любования духовной нищетой русской провинции, эстетизация безнадежности, упоение разрухой в "Бубне, барабане" присутствует. Нам почему-то хочется и нравится видеть себя такими - несчастными, убогими, внутренне надорванными даже более, чем мы есть на самом деле.
Буду рассуждать совсем лобово. Поскольку в фильме есть ярко выраженный социальный акцент, то и судить картину не возбраняется по законам социальным. Вот посмотрела "Бубен, барабан" многомиллионная аудитория Первого канала. Посмотрели библиотекари. Посмотрели высокие начальники. И как они завтра встретятся? Когда государство только и ищет, где сэкономить, что легче сделать: дать библиотекам больше денег или их закрыть, сократить, урезать фонды, а книги, следуя немудреному рецепту Павла Афанасьевича Фамусова, забрать да сжечь, чтоб неповадно было их воровать? Я понимаю, что по этой логике, что ж теперь - нельзя снимать фильмы про жестоких милиционеров, халтурных врачей, злодейских банкиров и пр., чтоб не бросать тень на все их сословие и не дискредитировать нужные профессии? И вообще, "Бубен, барабан" - фильм совсем о другом. Об одиночестве, страдании, нежности, о хрупкости человеческих связей, и героиня с судьбой Екатерины Артемовны могла бы и не быть библиотекарем, а работать учительницей, директором сельского дома культуры или клуба железнодорожников.
Все понимаю, но за библиотекарей все равно обидно. Не потому, что про них сняли недоброе и, в общем-то, несправедливое кино. А потому, что доброе не снимают. Так, попользовались и дальше пошли. Про провинцию говорить, про интеллигенцию…
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
