На чемпионат Европы по фигурному катанию в Берн тренер из Санкт-Петербурга Евгений Рукавицын привезет сразу двух чемпионов России: Константина Меньшова – действующего, а Ксению Макарову – с приставкой "экс". Макарова, впрочем, перешла в группу Рукавицына совсем недавно, в начале января, а вот 27-летнего Меньшова тренер, который всего на шесть лет старше, практически "выковал". Благодаря чему и получил впервые в карьере заслуженную порцию славы. Корреспондент агентства спортивных новостей "Р-Спорт" Андрей Симоненко поговорил с Рукавицыным о первом серьезном успехе на его тренерском пути.
- Евгений, после того, как на чемпионате России в Саранске вы с Меньшовым взяли высоту, казавшуюся ранее если не недостижимой, то такой, которой будет крайне сложно достичь, можете рассказать – были моменты, когда ученик приходил и говорил: все, я завязываю?
– Начать хочу с того, что и в Саранске не все получилось. Были ошибки, но, на мой взгляд, действительно был подведен некий итог работы Меньшова на протяжении, наверное, всей его жизни. Да, может быть, Костя достигнет и большего результата, но я уже за него рад, потому что он столько боролся со всякими препятствиями, столько преодолевал… Это и возраст, и то, что его не пускали наверх: появлялись новые спортсмены, а он ждал, ждал – и работал. Наверное, Бог вознаградил за то, что мы не опускали руки. Это важный момент.
А эпизоды, когда Меньшов хотел закончить с катанием, да, были. Про все случаи рассказывать не буду, но даже в этом сезоне, в котором он стал чемпионом России, после турнира в Финляндии Костя пришел ко мне и сказал: Женя, я завязываю. Я не способен понять сам себя, понять, что у меня не получается. И это не было истерикой, это были вдумчивые слова. Хотя мы очень серьезно работали с психологом и друг с другом много разговаривали. Но в результате, думаю, мы поняли, что не может не найтись путь, которым мы с ним пройдем. И, по большому счету, мы до сих пор его ищем – я имею в виду стабильное катание.
И я в этом смысле хотел бы отдельно поблагодарить нашего хореографа Ольгу Глинку, которая столько переделала, что называется, грязной работы для того, чтобы Меньшов смотрелся достойно. В начале сезона на турнире в Оберстдорфе мы впервые поняли, что действительно можем соревноваться на приличном уровне, потому что судьи поставили Косте по-настоящему высокую вторую оценку за компоненты. Раньше, особенно на международных соревнованиях, Меньшову нужно было творить чудеса в технике, чтобы занимать какие-то нормальные места. У его основных соперников была огромная фора – в десять-пятнадцать баллов. Костя катался без права на ошибку, и это сильно давило.
Сейчас же у Меньшова появилась свобода, потому что он понял, что стал конкурентоспособен. Мы провели огромную работу, анализировали, выписывали компоненты и базовые стоимости элементов наших соперников и показывали ему – вот, смотри, у тебя выигрывают буквально единицы, а так, в основном, ты лучший. И этот момент очень важный.
- Внутренний протест в минувшие годы был, что судьи Меньшова не оценивали нормально?
– Если и был, то я, по крайней мере, в себе его давил. Не зря ведь говорят – на обиженных воду возят. Просто так ходить и говорить: вот, мы плохие, судьи плохие, нас никто не понимает – это бред. Это удел слабых. Ни Костя, ни я так не делали. Разговоры вокруг – да, ходили на эту тему. Но я никогда не говорил, что нас зажимают. Если что-то не получается, то надо, в первую очередь, самому искать варианты получать нормальные баллы. Конечно, хотелось, чтобы нас лучше оценивали. Но скажу так – не зря мы все это преодолевали. Мы стали сильнее – и он, и я.
– Психолога постоянно привлекаете?
– Да, очень много с ним работаем, это Горбунов Геннадий Дмитриевич, профессор, умница, замечательный человек. Очень много нам помогает. Мы разрабатывали разные системы работы, отправляли в стол одну за другой. А теперь, мне кажется, мы нашли правильное направление и идем по верному пути. У нас теперь настает период легкой корректировки. Все-таки в этом году были турниры, где Меньшов действительно здорово катался. И в обеих программах, что для меня очень важно – не короткую, допустим, хорошо, а произвольную плохо. Он собирался целиком на весь турнир. Это и Оберстдорф, и Ницца.
– Сейчас Меньшов – чемпион России. У спортсмена упал, по сути, камень с плеч. Это может помочь ему в дальнейших выступлениях?
– Я очень на это надеюсь. Это действительно камень с плеч, и я не буду скрывать здесь своей радости. Именно только потому, что этот титул у него уже не отнимешь. Даже если бы Костя попал в сборную, но в звании серебряного призера – было б не то. Спустя время, на каких-нибудь показательных или в шоу, будут объявлять - выступает Константин Меньшов, чемпион России. Не призер какой-нибудь, а чемпион. То есть, весь этот огромный путь – он пройден не зря. Это не значит, что мы расслабились. Мы со 2 января тщательно готовились к чемпионату Европы. Но порадоваться победе в чемпионате России мы должны были.
- Так получилось, что широкая публика увидела в Константине Меньшове настоящего фигуриста – не хуже, грубо говоря, того же Томаша Вернера – только когда ему исполнилось 27 лет. То есть уже несколько лет муссировалось мнение, что у нас в мужском фигурном катании дыра, и без Евгения Плющенко мы никуда. А тут вдруг выяснилось, что не совсем и дыра. Так вот сейчас, если посмотреть назад – возможно ли, что вы сделали бы что-нибудь иначе, чтобы этот народный момент прозрения наступил раньше?
– Да, возможно, были более быстрые пути. Наверное, могли мы прийти к этому моменту год-два назад. Но это сейчас говорить легко, потому что у меня сейчас есть уже и опыт, и высота достигнутого результата. Точно понимаю, что лет семь назад я поменял бы методы общения с Костей. Дело в том, что сейчас его нужно только останавливать. Он готов работать за себя, за того парня, за кого угодно – только сделайте из меня чемпиона. Пахать. А тогда было у него другое настроение. И я с этим боролся исключительно методом кнута. Говорил вроде бы правильные вещи – давай, ты должен, все такое прочее. Но сейчас, думаю, надо было пойти иначе. Подойти к спортсмену более тонко.
– У вас с Меньшовым разница в возрасте, так скажем, совсем небольшая – всего-то шесть лет. Не мешало это в работе? Или, может, наоборот - помогало?
– Проблем в этом плане никаких не было. Костя всегда ко мне относился очень уважительно. Сейчас же вообще наши отношения, можно сказать, классные. Вот, например, наш хореограф Ольга Глинка приводила педагога по актерскому мастерству. В 27 лет такие занятия кому-то могли бы показаться смешными. Но Меньшов с готовностью работал. И в то же время не могу сказать, что дело в его покладистости. Скорее в том, что он понимает – все это ему надо, и от этого он получает удовольствие. Да вот, например, такой наш диалог. Я ему: Костя, ну что, заканчиваем тренировку? Он мне: включи музыку! Это говорит о многом. Я даже иногда специально навожу его на такие нотки. Говорю, ну давай завтра лучше позанимаемся? И получают ответ: нет, сейчас! Что, собственно, мне и нужно.
– То есть абсолютно во всех аспектах работы Меньшов – полноправный член команды?
– Да. А при выборе музыки они с Ольгой даже меня превосходят своим упорством. У меня столько терпения не хватает, чтобы обсуждать все варианты. Они даже договариваются отдельно, чтобы я не знал, готовят идеи, приходят ко мне – и мы совместно принимаем решение. И в этом сезоне, я считаю, получилось очень удачно. Правильно сделали, что оставили короткую программу – она всем нравится. Угадали с произвольной. Да, возможно, что-то могло быть и лучше, но в целом, я считаю, попали в точку.
– Организационных проблем, которые отвлекают от процесса, в работе много?
– Нет, потому что у нас в Академии просто золотой директор – Татьяна Анатольевна Меньшикова. Большинство вопросов она решает. Да, иногда приходится что-то сделать самому – либо билеты взять, либо еще что-то. Но это я не считаю большой проблемой. У нас в стране не все так гладко, как хотелось бы, и иногда можно и самому зад поднять, что-то сделать. А в целом все нормально. Все основные поездки, как полагается, оплачиваются. Если мне что-то нужно дополнительно, я всегда могу прийти к Татьяне Анатольевне и сказать – ну очень мне это необходимо. И я уверен, что мне пойдут навстречу, если есть такая возможность.
– У вас в группе есть не только Меньшов и Макарова, но и замечательные дети, которые, сам видел, уже в 10-11 лет исполняют полный набор тройных прыжков. Получается, вы постоянно переключаетесь между двумя задачами – воспитанием спортсмена высших достижений и прививанием азов. Сложно?
– Переключаться сложно. Потому что Костю обучать ничему не нужно. Его только направлять нужно. А ребят действительно я ставлю на ноги, учу всему практически с начала. Но мне это очень интересно. Команда у нас большая, и когда я прохожу со спортсменами подготовительный период перед крупными стартами, мне есть на кого опереться и кому доверить работу с детьми. Но когда у меня есть время, возможность, желание, настроение – вожусь с ребятами сам. Ведь моя, собственно, прямая обязанность как тренера – ставить технику. Иногда даже бывает такой момент: я специально проверяю себя, не забыл вообще, как это делается? Провел две тренировки, увидел результат – ну, думаю, нормально, значит, я еще в теме (смеется).
– Когда я готовился к этому интервью, то спрашивал знакомых – что вы хотите узнать о тренере Рукавицыне? И получал, в основном, ответ: мы хотим узнать все, потому что ничего о нем не знаем! Поэтому позвольте вернуться в то время, когда вы делали первые шаги в своей тренерской деятельности, и спросить: а с чего все началось?
– В 90-е годы, когда фигуристы заканчивали карьеру, они, как правило, уезжали за границу работать. И я помню, как провожал друзей, думал о том, что, вероятно, ждет и меня – и понимал: ну не хочу я уезжать. Не мое это. И вот Меньшикова, видимо, угадала такое мое настроение. Приходит ко мне и говорит: а может, ты останешься у нас работать? Я отвечаю: да хотел бы, но жить-то на что? В то время зарплата и до ста долларов не дотягивала, а мне всего-то было 19-20 лет. А она продолжает: ну ты хотя бы начни, а там посмотрим, что дальше будет. И я начал, и так втянулся, влез в процесс… Даже, представляете, о деньгах какое-то время не думал, так увлекся. Но и Меньшикова, конечно, помогала: на семинары отправляла, давала какие-то возможности для подработки. Конечно, мне было тяжело, когда ребята из своих шоу приезжали в отпуск с другими совсем деньгами.
– С собой звали?
– Конечно! В то время уехать было совсем несложно, в любое шоу. Конечно, разные были варианты – Англия, Америка, кто-то ехал солистом, кто-то в кордебалет, но голодным никто не оставался. Но я рад, что никуда не уехал.
– Быстро поняли, что нашли свою стезю?
– Быстро. Ни разу, по сути, не было момента, когда бы мне казалось, что не тем я занимаюсь.
– У кого учились тренерскому делу?
– Всегда говорю, что мой кумир – Алексей Николаевич Мишин, и я ему очень благодарен за то, чему научился. Очень долгое время, когда мы все работали во дворце спорта "Юбилейный", занимались с ним на одном льду. И он, возможно, ничего не подозревая, очень многому меня научил. Я смотрел на Мишина и впитывал его интонации, его упражнения, его взгляды, наконец. И еще, конечно, мой учитель – Игорь Борисович Москвин. Это человек, который объяснил мне, что такое фигурное катание изнутри. Вообще, конечно, благодарю Бога за то, что в Петербурге у нас столько специалистов, и что существует преемственность. А Москвин – он создал весь этот огромный пирог, что есть в Петербурге, а дальше каждый схватил свой кусочек – и работает.
– Спортивную форму поддерживаете? На своем примере что-то показать ученикам можете?
– Поддерживаю, тренировки провожу обязательно на коньках. Но прыгать, правда, уже не могу – коньки не позволяют. Очень люблю свои старые ботинки и не могу от них отказаться, хотя им уже не знаю даже сколько лет. Они на ладан дышат. Как в фильме про Ковбоя Мальборо, помните – живого места уже на ботинках нет, но я их продолжаю как-то подклеивать, какие-то шурупы вворачивать, чтобы они еще держались. Поэтому не прыгаю, но остальные элементы показываю – и, не побоюсь сказать, некоторые вещи делаю лучше, чем мои спортсмены (смеется).
– Вы завершили карьеру в 19 лет. Бывает, что снятся те победы, которых самому одержать не удалось?
– Раньше часто думал – наверное, стоило побороться подольше, не заканчивать с фигурным катанием так рано. Сейчас уже так не думаю. Для меня самое важное – жить не воспоминаниями, а работой со своими спортсменами. И в этой работе я, как, впрочем, и почти все мои коллеги, по-хорошему немножко сумасшедший.
