Сначала я порадовался за деревья, украшенные сосульками; они эффектно смотрелись. Лес казался хрустальным и особенно красивым ночью, когда по нему скользили лучи от фар проезжающих мимо машин. Да и город с его плевками безлиственной флоры похорошел.
Потом подумал, что тем же деревьям впору посочувствовать. Одни из них, те, что не успели глубоко укорениться в почву, ледяной дождь поломал, другие – наклонил. Их будущие биографии оказались роковым образом деформированными. Тяжелее всего пришлось длинным ветвям – они согнулись в три погибели, словно их настиг радикулит. Скорое избавление пришло к тем из них, что мешали людям пройти или проехать – их рубили, ломали, и они становились безжизненными палками. Прочие застыли в ожидании первой оттепели, что освободит их от ледяной одежки.
А что если морозная погода упрется надолго. Без перерывов на оттепели?.. От природы нынче приходится ждать всего; мы в этом то и дело убеждаемся воочию.
Телевизионный репортер, взирая на то, как в Шереметьево и в Домодедово тысячи авиапассажиров маются и мучаются в зданиях аэропортов по метеоусловиям, философски заметил: «Да, природа откатов не требует и взяток не берет». То есть самые универсальные в России средства борьбы с трудностями роста – и они бессильны бывают.
От себя добавлю: «…А вырванные у природы милости нередко оборачиваются для нас сущими наказаниями».
…Так что же до весны ветки и веточки пробудут в согбенном положении?.. Не исключено.
…Но вот они освободились от ледяного плена. И что: сразу смогут выпрямиться, и будут в состоянии по весне приподнять свою листву к небу?..
***
Россия уж 20 лет как освободилась от ледяного плена, а все не в состоянии выпрямиться.
Поросль новых поколений со снесенными крышами явила свой непрезентабельный лик на Манежке.
Дубы устали расти и истлевают изнутри. Но учат народы и власть.
Большой художник Никита Михалков снимает провальное кино и не перестает штамповать манифесты и давать ценные указания, как нам надо жить. Учит главным образом патриотизму, долдонит что-то про корневую систему, объясняет, как надо снимать фильмы (не презренные – арт-хаузные, а истинно народные), предрекает страшные беды нам, лишенным духовного иммунитета и т.д.
Ахматова рассказывала, что Гумилев ее просил: «Анна, только увидишь, что я начал пасти народы, возьми пистолет и пристрели меня».
Его пристрелили чекисты, но по другой «статье».
А желающих пасти народы в России всегда было довольно.
Это вообще чисто российская традиция – то и дело, по любому поводу резонерствовать. Ее, можно сказать, зло и убийственно высмеял Достоевский в «Селе Степанчикове». Но никого, пожалуй, не отвадил от этой привычки. Она уже – в генах. И нынче всякий уважающий себя властитель дум, становится в позу ментора. И всяк – Фома Опискин. Больше других – тот же Никита Михалков, Александр Проханов, Виталий Третьяков, Александр Дугин, Юрий Поляков, телеведущий Владимир Соловьев и, разумеется, Эдуард Лимонов. И всех их в последнее время переплюнул Сергей Кургинян, благодаря предоставленному ему подиуму в виде программы «Суд времени».
Самое расхожее объяснение ксенофобской вакханалии на Манежной с последующим мордобитием в подземке: все, мол, от того, что государство бросило на произвол судьбы молодежь, забросило ее воспитание, наплевало на ее интересы и не обеспечило ее социальными лифтами и карьерными лестницами.
Некоторые зрят еще дальше и глубже: во всем виноваты демократы, либералы и рынок с его товарно-денежными отношениями. И мало кто соглашается видеть в озверении молодежной толпы заразу и зарницу обыкновенного фашизма.
Ну что вы, говорят нам, какие они нацисты… Они – дети.
Еще до войны Хемингуэй в ответ на вопрос, есть ли в Штатах фашисты, сказал, почти не раздумывая: «Есть! Но только они не знают, что они – фашисты».
Наши «дети с Манежной» до поры до времени не знали, что они фашисты. Но, ведь и мы, взрослые, не желали этого знать.
Пару лет назад не на площади перед Кремлем, а в эфире Первого канала, на проекте «Фабрика звезд» девушка по имени Настя, по фамилии Приходько позволила себе расистские реплики в адрес темнокожей «фабрикантки». Были у нее и другие аналогичные высказывания. Был отчетливо выраженный антисемитский жест – она отказалась выступать с хором Турецкого. Менеджеры проекта эту историю замотали один раз. Затем, когда Анастасию стали двигать в конкурс «Евровидения», журналисты припомнили ее. И снова скандал замяли, заболтали… Мол, какая она расистка и антисемитка… Она такая наивная, такая бессознательная, живет на уровне рефлексов… У нее такой характер… Что с нее возьмешь?..
Так ведь это самое худшее, что может быть – инстинктивная брезгливость к инородцу. От сознательного расизма можно оборониться жесткими законами, системой неписанных, но принятых в обществе табу. Как это было и есть в Штатах. Как это давно заведено в Европе.
У нас есть какие-никакие уголовные законы на сей счет, которым, впрочем, власть стесняется следовать. Но система общественных табу на ксенофобию почти безнадежно расшатана. Как «торпеда» у злостного алкоголика. Случай с Приходько и с отношением к нему общественного ТВ показателен. То был цветочек; ягодкой стала Манежная.
Дело-то в том, что от подсознательного презрения в межличностных отношениях предохраниться труднее всего. Оно сидит в подкорке и в ровной жизни не обнаруживает себя. Оно мирно дремлет. А в экстремальных, чрезвычайных обстоятельствах вырывается на поверхность. Вспомним чеховского Иванова. Русский интеллигент до мозга костей в какой-то момент семейной разборки теряет над собой контроль и швыряет в свою жену тяжелое оскорбление – «Жидовка». Потом казнит себя, места себе не находит…
…Это на индивидуальном уровне. И это совсем не то, что поучаствовать в коллективной акции ненависти и остервенения. Как это случилось 11-го декабря на земле и под землей в районе Манежной площади.
Солидарность в ненависти возбуждает толпу в гораздо большей степени, нежели пролитая кровь. Она пьянит и манит много сильнее, чем самый крепкий алкоголь и самый сильный наркотик. В этом – главная угроза «Манежки».
Михалков к месту процитировал своего отца: «Сегодня – дети, завтра – народ». Дальше сын не рискнул развить мысль. Он остановился на том, что те, кто «манежили» 11-го декабря, выросли после советской власти, в другой стране. Это так. Но они же дети тех детей, что росли при советской власти и под ее непосредственным патронажем, когда и должен был сформироваться «духовный иммунитет».
Отчего же он оказался таким немощным, что уже следующее поколение впало в безумие злобности? Ответ напрашивается: потому, что наша мораль была с Октября 17-го года по Август 91-го обобществлена Государством, которое отмеряло ее своим гражданам по мере необходимости и на свое усмотрение.
С ослаблением государственных помочей и вырвались на широкий простор джины задавленных, закупоренных низостей.
***
Ну хорошо, с подростками все понятно: они не читали Пушкина и Толстого, ничего не знают про Александра Невского и про Минина с Пожарским. А эти сорокалетние и дальше по возрастной шкале, читавшие Пушкина и даже Солженицына, - они-то что почти все как один голосуют за Сталина в проектах «Имя Россия» и «Суд времени»…
Голосуют, конечно, не прямо, а косвенно.
…Вчера закончил круг своего бытия в эфире сериал «Суд времени». Участники его живо рефлексировали по поводу голосования аудитории в пользу Кургиняна, часто побеждавшего своего оппонента столь же впечатляюще, как Лукашенко – своих конкурентов на выборах. Победы поспешили отнести на счет ораторских и актерских способностей гражданина политолога. По-моему, напрасно. Народ из выпуска в выпуск голосовал за авторитаризм против демократии. Наверное, потому, что страна еще не оттаяла от той вековечной исторической мерзлоты, на фундаменте которой и был построен товарищем Сталиным Советский Союз. Оттепели было мало, чтобы ее растопить. Мало оказалось даже жаркого лета 91-го года.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
