Анатолий Королев, писатель, член Русского Пен-клуба для РИА Новости.
В эти дни российская поэзия отмечает юбилей: 29 декабря исполняется 75 легендарной личности. Речь о поэте Евгении Рейне.
Рейн – редкий образчик человека, в котором органично сочетается аппетит к жизни и мрачная отрешенность, дар говорить голосом водопада и способность молчать день, месяц, а то и год. Когда в Переделкино он шагает с авоськой в руке к магазину, чувствуешь, что это магазин шагает к поэту. Когда он начинает с азартом рассказывать о своих приключениях, мы все затихаем… Рабле!
Чего стоит хотя бы история о том, как, оказавшись в Амстердаме у музея Рембрандта Харменса ван Рейна, в тот день, когда музей был закрыт для посетителей, поэт потребовал от секьюрити открыть музей для него: "Я тоже Рейн!". И показал паспорт, где значилось "Рейн". Срочно вызвали директора, и тот лично показал русскому потомку художника дом великого предка.… Даже если этого не было, история так хороша, что стоит ее выдумать.
Между тем, при всем раблезианском шике, Евгений Рейн половину жизни провел в ожидания своей первой книги стихов. Она вышла, когда поэту было уже 49 лет. Советская власть его невзлюбила. Почему? Может быть потому, что Бродский называл Рейна своим учителем. А может быть потому, что Анна Ахматова влюбилась в великолепную питерскую четверку (Бродский, Рейн, Бобышев и Найман) и ввела всех в свой скромный чертог на Олимпе. Как бы то ни было, первой громкой публикацией Рейна стали стихи, опубликованные в альманахе "Метрополь", где впервые после окончательной победы социализма группа литераторов решилась издать (всего в четырех экземплярах) стихи и прозу без разрешения цензуры. Крупным фигурам, таким как Аксенов, Битов, Вознесенский, Ахмадулина, Булат Окуджава, дерзость простили, а тем, кто еще не был на слуху – Липкину, Кублановскому, Рейну – перекрыли кислород на долгие годы.
Практически до начала перестройки судьба Рейна была сродни заточению джина в бутылке. Он долго ждал своего часа, сочинял в стол, писал какие-то заметки под псевдонимом, статьи, отвечал на вопросы читателей, зарабатывал сущие гроши. Между тем, по своей начальной профессии Евгений Рейн инженер холодильных установок, и, судя по тому, что он окончил Технологический институт, смею предположить, что его пиитические устремления родня никак не поддерживала. И явному гуманитарию, человеку литературы, гурману слова пришлось долго подстраиваться под своды чуждой судьбы, учить сопромат, чертить чертежи. Хотя и тут ему удалось отличиться. По легенде Рейн был создателем первой советской машины, которая делала эскимо, то самое легендарное лакомство, что сияло перед очарованной пионерией СССР шоколадной ракетой на плоской палочке в станиолевой обертке.
Отец поэта был архитектором, мать преподавала немецкий язык и литературу. Бабушка была известной портнихой, дед со стороны матери владел магазином готовой одежды в Харькове. Сначала революция, а затем отечественная война разрушили родовое гнездо. Осели в Ленинграде, где в 1935 году родился наш герой. Его отец погиб на фронте в 1944 году. Женя с матерью эвакуировались на Урал. Затем мать и сын переехали в Москву, но для учебы в институте все же вернулись в родной Ленинград, там не было столичных ограничений для людей с пятым пунктом. Так Ленинград навсегда стал главным городом для Евгения Рейна, а к Москве – по его же словам – он так и не прикипел сердцем.
Наконец, именно здесь он стал сочинять стихи.
В Питере судьбы "ахматовской четверки" скрестились, образовав одну из самых значительных поэтических групп в тогдашней поэзии. Жили вольно, гуляли, ухаживали за девушками, пили водку, читали стихи, вспоминает поэт. После вуза выпускника направили на работу механиком в Пятигорск, откуда Рейн постарался быстрее вернуться в Питер.
Рейн: "Инженер из меня не получился!"
Зато получилось окончить высшие сценарные курсы в Москве, а вот поэтическая судьба никак не складывалась.
Рейн: "Ну не издавали меня, хоть умри".
Но однажды судьба решительно переменилась. При Горбачеве дух вихрем вырвался из заточения, и Рейн как-то в одночасье стал знаменит, получил десятки литературных премий, отправился в заграничные турне, где догнал, наконец, друзей-беглецов, смог обнять Бродского в Нью-Йорке, выпить водки с Довлатовым, прошвырнуться с Аксеновым по Бродвею.
Его лирика расправила крылья, громовой голос окреп, пачку пельменей (кусок хлеба по нынешнему) заменили на столе сыры и колбасы, а водку – коллекционные вина, ему дали домик в элитном поселке писателей Переделкино недалеко от Окуджавы, и внешне жизнь приобрела черты голландского натюрморта времен Рембрандта, где в живописном беспорядке соседствуют тушки перепелов, фрукты и вазы. Но это все видимость, поэзия Рейна – плод трагических гроз, дитя ночи, а вовсе не сытого дня.
Так вышло, что он всех пережил… нет Ахматовой, нет родного Иосифа, нет ни соседа Булата, нет ни Довлатова, ни Льва Лосева, ни плейбоя Аксенова, ни черного лебедя Беллы… теперь все они – экспонаты в его масштабном музее памяти. Стоит только заговорить с Рейном, как уже через минуту он начинает выводить из сумрака живые фигуры: "помню, однажды Бродский,… а вот был еще такой случай… с Ахматовой я познакомился мальчиком, десяти лет… знаете песню Булата "Из окон корочкой несет поджаристой"? Так вот, размер, этого стихотворения подарил ему я, а Булат в ответ посвятил мне свою песню…"
В душе Рейна живет дух Гомера, он все превращает в живой смачный рассказ. Под его волшебным напором даже комичная история с кражей сумки в голландском шахматном клубе оборачивается в сагу о дружбе с воришкой, который, покаявшись, предложил поэту свой кров, с одним лишь условием передать восторженное письмо Горбачеву. Он решил, что Рейн и Горбачев, конечно же, водят дружбу между собой и вообще накоротке.
Что ж, возьмем выше, – Евгений Рейн накоротке с ХХ веком.
Крупный поэт, замечательный человек, доцент литературного института, где он ведет мастер-класс поэзии, лауреат Государственной, Пушкинской, Царскоселькой и прочих премий, Рейн принадлежит к когорте легендарных поэтов – Пастернак, Мандельштам, Бродский – выходцев из еврейского космоса, которые обновили русский язык, придали блеска российской лирике, расширили ритмическую оснастку поэтической речи, углубили смыслы поэзии и добавили трагических нот нашей ментальности.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
