"Как дела? Что новенького?" - спрашиваю я по-дежурному своего молодого приятеля. "Что нового? - Актуальность опостылела". Разговор этот, что называется, на ходу, в людном коридоре принял сразу странный характер. И на мой удивленный взгляд-вопрос молодой человек ответил: "Актуальность - она же… дура, она же не может оценить себя со стороны - ни слева, ни справа, ни снизу, ни сверху".
Честно говоря, опаздывая на мастер-класс, я не был расположен к философским беседам, но несколько минут все же оставалось. К тому же подкупала необычная для нашего времени серьезная искренность собеседника. Это не было похоже на студенческий афоризм, что-то действительно беспокоило моего юного друга.
Все же, не желая попасть в ситуацию интеллектуального розыгрыша, я заметил с улыбкой, что немало умов приложили старания, доказывая, что существует только настоящее, в котором, как в спирали ДНК, свернуты прошлое и будущее.
Молодой человек посмотрел на меня тоскливо и несколько снисходительно обронил: "Я имел в виду другое…" Пришлось проговорить, что опаздываю на занятие и мы можем позже продолжить разговор.
Какое-то время наши пути не пересекались, но волей случая, если это был случай, мне довелось познакомиться с ранней студенческой работой моего собеседника, которая изобиловала неизвестными мне цитатами - вся библиография с указанием первоисточников пропала или, быть может, понадобилась самому автору. Заданная тема звучала сложно, что-то относительно конфликта поколений в переломные моменты истории.
Ко всей теме был выбран необычный эпиграф, который гласил: "Если подуешь на искру, она разгорится, а если плюнешь на нее, угаснет: то и другое выходит из уст твоих".
Среди прочего автор писал: "Как много в мировой литературе и истории примеров, которые осуждают поколение отцов, промотавших наследство своих детей. В итоге человечество выработало комплекс "особой материальной ответственности" старших поколений перед теми, кто идет им на смену, отражающий общественно признанную мораль, которая порицает отцов, промотавших наследство детей, и восхваляет отцов бережливых и пекущихся о материальном благополучии грядущих поколений. Известны и гениальные пародии на эту модельную мораль. Я имею в виду "Скупого рыцаря", который, не промотав ни гроша, по сути, лишает своего сына надежд на наследство.
Но именно Скупой рыцарь задает Судьбе верный вопрос, пусть и продиктованный его патологической скупостью, а именно: "Кому он должен оставить свои богатства?" Я не буду говорить от лица всего поколения, но меня удивляет и оскорбляет невнимание старших поколений к тому, кто мы, при повторяющихся призывах обратить внимание на то, "какой мир они нам оставляют". Мир будет не тем, что они нам оставят, мир будет тем, что мы сделаем с тем миром, который они нам оставят. А это значит, что он всецело зависит от того, какими будем мы.
В советское время в головы вдалбливали исторический и диалектический материализм. Сегодня старшее поколение проповедует новый тип материализма, ничуть не менее разрушительный, но зато гораздо более впечатляющий, поскольку "новое учение" - это не набор законов и постулатов, а сама жизнь наших отцов".
Через страницу-другую мое внимание привлек следующий пассаж: "Африканцы научились презирать тех, кто проявляет в отношении их "позитивную дискриминацию", выделяя им гарантированные квоты и льготы при найме на работу. Можно свести и "работу с молодежью" к "позитивной дискриминации".
Почему-то считается, что если молодые люди быстрее и эффективнее пользуются Интернетом (причем каждое последующее поколение делает это все стремительнее и эффективнее), то одно это свойство превращает их не только в предпочтительную общественную силу, но и прямо в "авангард будущего".
А если я не нахожу оснований видеть в нынешнем поколении никакого авангарда на основании его "быстродействия" в пользовании IT-технологиями? Молодежи меньше всего нужны сюсюканья и заигрывания на основании формальных молодежных признаков, не нужна и тоска старших поколений по комсомолу. А как вам зрелище стареющего, больного президента, отплясывающего на молодежной тусовке нечто среднее между твистом и буги-вуги?".
Далее автор дает пространную характеристику 1990-х годов, сформировавших поколение, которому история, по его мнению, еще не дала название. "Но мы, и это я знаю точно, не можем служить "молодильными" яблоками ни для политики, ни для общества, ни для отцов, которые, как мне представляется, и без нас "молодятся" через меру".
Здесь текст обрывается и следует безымянная цитата, как будто и не связанная с контекстом: "Душа юноши обладает избытком сочувствия, потребностью любить. Предоставленная естественному течению испорченной жизни, любовь эта обыкновенно превращается или в порочную страсть, или в бесцельную, мечтательную влюбчивость, разрешающуюся затем горькими разочарованиями…
Спросите у людей пожилых: какие воспоминания юности могут заставить их молодеть душой, решиться на какой-либо подвиг, воздержаться от бесчестного поступка? Конечно, только эти воспоминания о студенческой дружбе, о возвышенных планах общественной деятельности, о задушевных - быть может, наивных, - но по-истине святых беседах в сумерках и ночью во время прогулок по академическим коридорам, по аллеям академического сада. Вот какой мир хотели бы мы наследовать вместо всеразъедающего "идеалистического материализма", для которого идеал - количество накопленных материй, мир внешний, бездушный, лишенный всякой жизни".
О! Не беспокойтесь, не думаю, что этот юноша типичен, совсем наоборот. Об этом свидетельствует еще одно высказывание неизвестного автора, которое было записано молодым человеком от руки и прикреплено скрепкой в конце работы.
"Да, поистине только тот может не подавляться господствующей в жизни ложью и кажущейся [в сочинении это слово подчеркнуто] недоступностью общества к высоким призывам нравственного очищения, только тот может побеждать мир, кто в своем сердце носит иной мир, иные образы, иные звуки".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
