Андрей Федяшин, политический обозреватель РИА Новости.
Французы 22 ноября отмечают 120-летний юбилей со дня рождения генерала Шарля де Голля. Это не "День Бастилии", и такие даты торжествами не оформляются. Хотя все знают: у де Голля такая большая тень, что стране из нее никогда не выбраться. Он дважды спасал Францию, ее честь и достоинство – в 1940-м от катастрофы капитуляции, взяв на себя роль даже не главы "Сражающейся Франции", а "Франции в изгнании", и от неминуемой гражданской войны в 1958-м. Такие вещи не забываются.
Де Голль вернул ей утраченную было с началом Второй мировой репутацию, величие, независимость, уважение Европы, сделал ядерной державой, дал новую конституцию, полумонархическое президентство и создал Пятую Республику. "Заносчивый и нахальный" француз, "Жанна Д’Арк с усами" так сильно раздражал Уинстона Черчилля, "удивлял" Рузвельта, а после бесил всех президентов США своим антиатлантизмом и "полуразводом" с НАТО, что сомнений в его деятельности исключительно на благо любимой Франции ни у кого не оставалось.
На де-голлевском государственном фундаменте Франция живет и по сей день. Вполне благополучно, хотя сам де Голль и бросил как-то свое знаменитое: "Как можно управлять страной, у которой 246 сортов сыра?".
Наследники голлизма
И, наконец, генерал одарил свою родину "голлизмом", идеологией, которую регулярно растягивают в почти противоположные стороны последователи генерала, в том числе и нынешний президент Николя Саркози, но которая все же остается одной из основ французского умеренного национального консерватизма и по сей день. Хотя "голлизм" получает новые прочтения почти с каждым президентом (он считается правой идеологией, но даже левые, центристы и президент-социалист Франсуа Миттеран были не прочь заимствовать кое-какие его постулаты), в его сути кредо де Голля: независимость от кого бы то ни было, неподчинение интересам какой-либо державы, будь то США или СССР, величие Франции, ее особая роль в Европе, твердая власть, умелое дирижирование экономикой. При де Голле даже появился термин "экономический дирижизм" и Франция обрела собственное долгосрочное планирование экономики.
Генерал был убежденным европейцем с одним "но". Между прочим, де Голль всегда выступал за "Европу государств", а не европейский федерализм на основе общей европейской суперструктуры типа нынешнего ЕС. И к союзу с Германией шел больше для того, чтобы контролировать "немецкого зверя", подавлять его с помощью французской доминанты в дипломатической и экономической областях.
Все последние метания внутри Евросоюза, споры и драки вокруг Лиссабонского договора о реформе, кризисы в зоне евро, перепалки по поводу того, кто кого должен спасать и разговоры о "крахе мультикультуры" говорят, что де Голль не так уж и заблуждался в своих взглядах на будущее Старого Света.
Что бы сказал де Голль президенту Саркози
Если бы он сегодня восстал из небытия и посмотрел на Францию и Европу, то, вполне вероятно, очень многим пришлось бы туговато. Даже среди его "наследников". Хотя, конечно, с какой стороны посмотреть. Де Голля считают упрямым, вздорным, бескомпромиссным и авторитарным. Есть, конечно. Но он действовал сообразно требованиям времени, политического момента. Когда собственно ничего иного и не оставалось. Ложиться "под США", как то было с Германией и потом Британией, Шарль считал ниже своего достоинства. Потому и порвал с НАТО (он вышел из интегрированного военного командования, а из НАТО как такового никогда не выходил), выгнал штаб-квартиру блока из Фонтенбло, а американские войска – с территории страны.
Николя Саркози уже вернул Париж в единую военную структуру НАТО при условии, что Франция будет иметь в командовании операциями блока весомый голос. Навряд ли де Голль, при всей его неприязни к НАТО и США, сильно против этого возражал. Он сам говорил уже ближе к своему "закату", что "политика, если это искусство и служение, а не эксплуатация, есть движение к идеалу через реальность".
Вероятно, генералу не понравились бы "игры" Саркози с его, генерала, конституцией, принятой еще в 1958-м. Сарко изменил в ней, подправил и переписал 47 из 89 статей или, иными словами, более половины. Многовато. Но разговоры о необходимости изменений шли уже давно по той простой причине, что "основной закон" собственно писался под одного человека – Шарля де Голля. Государственных деятелей такого масштаба Франция, увы, больше не видела. Полупрезидент-полумонарх де Голль, спасший Францию от ее самых жестоких кризисов послевоенных лет прошлого века, – это было одно. А кто-то иной, но с такими же полномочиями – совершенно другое.
Но и это – не такой уж и грех. За более чем 200 лет, прошедших со времен Великой французской революции, страна Liberté, Égalité, Fraternité сменила четыре республики (сейчас она живет в Пятой), две империи, перескакивала от монархий к конституционным монархиям и снова к республикам, имела переходные режимы и параллельно работала над новыми конституциями. За более чем два века легкомысленные галлы успели примерить на себя более двух десятков конституций, конституционных актов и конституционных хартий. Как выразился однажды один из самых авторитетных французских правоведов, профессор Марсель Прело (Marcel Prélot), Франция – это целая лаборатория конституций, здесь их столько, что можно найти на любой вкус. Не большая беда.
Симпатии к России
А вот кое за что де Голль своего маленького наследника, Сарко, может быть, и похвалил бы. Генерал всегда с симпатией относился к России и смотрел на нее как на противовес Америке и англосаксам. Как это ни странно, но он более уважал авторитарного Сталина, а "оттепельного" Никиту Сергеевича как серьезного деятеля не воспринимал. О Брежневе же генерал вообще предпочитал не говорить. Для де Голля Франция была мостом между Россией и Западом как таковым. Он считал, что Париж может быть и партнером СССР и основным посредником между ним и миром при урегулировании любых споров и проблем. И то, что именно Саркози, а отнюдь не Евросоюз, выступил с миссией урегулирования отношений Россия-Грузия после "кавказской войны", может Нико и зачлось бы плюсом.
Он вовсе не был "просоветским". Когда, к примеру, Франция испытала свою атомную бомбу, де Голль бросил: "Через десять лет у нас будет чем уничтожить 80 миллионов русских. Не думаю, что кто-то с легкостью решится напасть на народ, который может уничтожить 80 миллионов русских, даже если этот кто-то в состоянии уничтожить 800 миллионов французов. Если бы, конечно, нас было 800 миллионов".
Тот, кого называют "последним великим французом" умер в 1970-м, не дожив до 80-летия всего 13 дней.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
