Дмитрий Виноградов
ХИМКИ (Московская область), 15 ноя — РИА Новости. Жестоко избитый два года назад редактор "Химкинской правды" Михаил Бекетов практически прикован к постели. Но жизнь вокруг него продолжается – на днях он проиграл мэру Химок Владимиру Стрельченко иск о клевете, а глава Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин заявил о возобновлении уголовного дела по нападению на Бекетова. А главное – о Бекетове не забывают его друзья и единомышленники. Именно они занимаются лечением и организуют быт Бекетова, а самое главное – поддерживают в нем надежду.
Линолеум для журналиста
"Нужен такой же, только нескользкий, — показывая на линолеум, говорит Людмила. – По скользкому костыли скользить будут".
"А потоньше есть?— добавляет солидный мужчина в хорошем пальто, дорогих ботинках и с "айфоном". – Толстый задирается".
Консультант послушно перебирает образцы. Наконец Людмила и мужчина находят подходящий вариант – "похожий на тот, который у него в коридоре".
Они выбирают линолеум для кухни журналиста и предпринимателя из подмосковных Химок, 52-летнего Михаила Бекетова. Два года назад, 13 ноября 2008 года он был зверски избит во дворе собственного коттеджа, полтора года пролежал по больницам и теперь ведет затворнический образ жизни, выбираясь из дома разве что для участия в заседаниях суда. Его поддерживают друзья и единомышленники, многие из которых появились в жизни Бекетова уже после его избиения.
"Раньше-то он вообще не ходил, а теперь начал по два-три шага делать, — объясняет Людмила Федорова, президент фонда помощи Бекетову. – По десять раз на дню занимается. Воля у него большая. Врач-протезист нам сказал, чтоб на кухне плитку линолеумом заменили. Чтоб не поскользнулся".
Он и писать пытается, говорит Федорова. "Пишет все время одно и тоже слово. А что за слово, никто прочитать не может. Похоже на "сколько".
Хорошо одетый друг Бекетова, которого Людмила из соображений безопасности представляет не по имени, а просто "благодетелем", идет на кассу оплачивать линолеум и заодно покупает скатерть. Это деньги, собранные друзьями Бекетова.
"Кто их присылает, мы не знаем, — признается Людмила. – Кто-то сто рублей присылает, кто тысячу. На днях из Европы 168 евро пришли".
На эти средства Бекетов и живет. Его пенсия по инвалидности – всего семь с половиной тысячи. А близких родственников у него нет. Вскоре после его избиения объявилась бывшая жена, но, провозившись с ним полгода, со словами "не бросайте его" вернулась на Украину – на родину. Бывшая подруга Бекетова тоже куда-то потерялась. Еще у Михаила есть в Ставрополе сводный брат – он приезжает в Химки несколько раз в год.
Людмила уезжает в банк – чтобы получить перевод из-за границы, нужно заполнить какие-то бумаги. А мы с "хорошо одетым" идем выбирать продукты.
"Фрукты надо взять, помидоры, — задумчиво перечисляет мужчина. – Виноград какой-то страшный, мне не нравится. Да и как он косточки-то будет выковыривать, без рук… Сладкое купить? Так вроде сладкого он не любит…".
А еще Бекетов — фанат красной икры. "Это же источник гемоглобина. Он после больницы вообще вот такой был, — "благодетель" показывает мизинец. – Икрой его откормили, а он с тех пор ее полюбил".
Мы забиваем продуктами багажник хорошей машины "благодетеля" и едем к Бекетову.
Химки — город контрастов
Пока мы едем от магазина, друг Бекетова проводит для меня небольшую экскурсию по Химкам. "Вот смотрите. Справа – микрорайон Куркино, Москва. Слева – Новокуркино, Химки".
Внимательно смотрю. Справа дома – восьмиэтажки – стоят метрах в 50 от дороги. Между шоссе и домами – аккуратные газончики. Слева – в пяти метрах от шоссе высятся огромные 20-этажки, длинные, как Великая китайская стена. Только в Китае Великая стена одна, а тут их десятки.
Мы сворачиваем с шоссе и заезжаем в Химки. Впереди показывается несколько шестнадцатиэтажек. Между ними достраивают две новых "башни", еще выше соседок. От соседнего, давно заселенного дома, их отделает буквально метров 25.
"Точечная застройка, — комментирует мой гид. – И все это – на старые коммуникации, на узкие дороги. Где будут ходить все эти люди, где будут стоять и ездить их машины – непонятно. Да и не важно – скорей бы построить и продать".
Экскурсия продолжается. Мы видим станцию скорой помощи, на территории которой стоит большая автомойка, потом детский сад, переоборудованный в ночной клуб, потом магазин, "владелец которого куда-то пропал, и теперь магазин принадлежит родственнику важного чиновника из мэрии".
Обо всем этом в своей газете – вернее, боевом листке "Химкинская правда", который он создавал и редактировал в одиночку и издавал на свои же деньги – и писал Бекетов. А еще он "раскрутил" тему, как при расширении Ленинградского шоссе закрыли захоронение военных летчиков, и проблему Химкинского леса.
Сначала неизвестные убили его собаку и положили труп на порог дома Бекетова. Потом сожгли машину. Бекетов в интервью московским телеканалам заявил, что это произошло по приказу мэра Химок Владимира Стрельченко, и тот подал на него иск за клевету.
Но первое заседание, назначенное на 20 ноября 2008 года, не состоялось – накануне на Михаила Бекетова напали. Суд закончился только на днях – Бекетову присудили штраф в пять тысяч рублей. Впрочем, от наказания его за давностью лет и с учетом состояния журналиста освободили.
Зато благодаря суду Стрельченко и Бекетов встретились лицом к лицу – на одно из заседаний неожиданно приехал сам мэр. Причастность к нападению на Бекетова и к поджогу его машины он отверг ("у нас были нормальные отношения" и "у меня к Бекетову не было никаких претензий", — заверял мэр) и вообще рассказал, что воспринял его избиение "как трагедию". "По-человечески мне его жаль", — заявил Стрельченко, глядя инвалиду прямо в глаза. Бекетов не улыбался.
Уроки конспирации
Бекетов живет на окраине Химок, в микрорайоне Старбеево. Это большой частный сектор, застроенный хорошими домами. Двухэтажный коттедж Бекетова на фоне соседей выглядит даже скромным. Он окружен кирпичным забором в человеческий рост – через эту ограду вечером 13 ноября 2008 года и перелезли неизвестные, чтобы напасть на Бекетова.
Чтобы попасть к журналисту, надо соблюсти целый ритуал конспирации. От дверей его дома мы звоним Людмиле, она перезванивает сиделке, и та, наконец, открывает. Сиделка всегда живет со своей семьей в коттедже Бекетова. Так удобней.
Сначала мы заходим в ухоженный двор – именно тут, подкараулив Бекетова, на него и напали с битами. "А ведь здоровый детина был, — вспоминают его друзья. – Он же в ВДВ служил, был в горячих точках".
Но с ним справились. Больше суток Бекетов пролежал на раннем ноябрьском морозе, пока его не заметили соседи.
Коттедж хорошо обставлен – большой телевизор, журналистские дипломы Бекетова, пустая птичья клетка и почему-то много игрушек – Чебурашка, Санта-Клаус и его олени. А еще много икон.
"Миша, мы тебе линолеум привезли", — кричит спонсор от порога. "А-тё-тё, а-тё-тё", — доносится из комнаты. Бекетов говорит с интонациями обычного человека, но все время одно и тоже – вот это вот "а-тё-тё". У него почти нет левой половины мозга, а именно в ней находятся речевые центры.
А еще он очень эмоционален – как ребенок. Бекетов радуется другу, узнает его, обнимает, прижимает к груди. Потом целует руки "хорошо одетого", со слезами прижимает тыльную сторону его ладони к своему лбу. На глазах у Бекетова слезы. У "благодетеля" тоже.
"Миша, а мы тебе продуктов привезли, — говорит мужчина. – Там и икра есть твоя любимая".
Бекетов утрированно кричит: "ооооо!", счастливо улыбается и прижимает изуродованные руки к груди.
"Конечно, раньше он не был таким, — говорит его друг. – Теперь он как ребенок. Как будто в детство впал".
Вместо правой голени у Бекетова протез, руки изувечены – на левой только мизинец и большой, на правой, вроде, все пальцы на месте, но Бекетов ими не владеет. К тому же раньше он был левшой, а теперь приходится осваивать правую руку. На ногах шрамы от операций, но врачам, по крайней мере, удалось добиться, чтобы руки и ноги у него сгибались.
Страшно видеть, каким стал Бекетов, помня, каким он был. И понимая, что это сделали с ним представители того же биологического вида – люди. И понимая, что они не хотели его убивать – убить было бы гораздо проще. Хотели, чтоб помучался.
Он пытается что-то сказать Наташе – "а-тё-тё, а-тё-тё". Сиделка не понимает. "Окно открыть, жарко? Наоборот, закрыть? Фрукты хочешь? Лечь?" Наконец Бекетов не выдерживает, злится, кричит "А-а-а-а", хлопает культей по здоровому колену.
"Хорошо одетый" начинает с ним разговаривать. "Ты молодцом выглядишь, Миша", — говорит он подчеркнуто громко, как обычно говорят иностранцам. – Совсем уже поправился".
Михаил расцветает. Повторяя свое "а-тё-тё", он жестами подзывает Наташу и показывает ей на бегунки. Сиделка подставляет протезы, Бекетов опирается на них и встает с кровати. Делает один шаг и, торжествуя, отпускает руки с бегунков – стоит на ногах, а руки прижимает к груди и с радостной улыбкой, торжествуя, обводит взглядом всех, кто в комнате.
"Молодец, Миша, молодец, — подбадривает мужчина. – Теперь руку тебе надо развивать".
Миша берет ручку и корябает это свое "сколько". Если приглядеться, может показаться, что это "спасибо".
