Судьбе было угодно, чтобы уходящий 2010 год оказался отмечен многочисленными государственными похоронами - и знаменитых россиян, и людей, связанных с Россией. В апреле скончался "олимпийский маркиз" Хуан Антонио Самаранч, которому мы обязаны Олимпиадой-80, в апреле трагически погиб в авиакатастрофе польский президент Лех Качинский, а совсем недавно в иной мир ушел и Виктор Степанович Черномырдин. Последний раз подобная траурная полоса наблюдалась в 2008 году, когда нас один за другим покинули писатели Айтматов и Солженицын, тоже удостоившиеся государственных похорон. Впрочем, при некотором внешнем сходстве похороны писателя и политика - вещи неизбежно разные. Писателю грозит в худшем случае забвение, политику - смех и проклятия потомков, от которых не спасут никакие пышные траурные церемонии.
Писателей так, как Айтматова и Солженицына, больше хоронить не будут. Сознавать это очень грустно, но необходимо: положение писателя в обществе в последние годы сильно снизилось. Вместо человека пишущего кумиром стал человек действующий - причем действующий перед телекамерами. А поскольку действуют перед телекамерами в современном мире политики, вполне закономерно, что и в свой последний путь они отправляются в прайм-тайм, отодвигая на периферию телесетки скромные прощания других телекумиров современности - спортсменов, поп-звезд и актеров. Писатели при новом раскладе рискуют и вовсе отправиться в бумажное газетное гетто с его унылыми колонками в правом нижнем углу последней страницы. Зато создается своеобразный похоронный чин для усопших чиновников категории А - с почти непременным участием патриарха и глав некогда подотчетных покойнику ведомств. Прижизненные (часто весьма сложные) отношения почившего отставника и стоящих у могилы безутешных преемников остаются за скобками церемонии и упоминанию не подлежат. Приз за вежливость - надежда в свое время быть похороненным по аналогичному высшему разряду.
Впрочем, у преставившихся писателей перед покойными политиками есть одно преимущество. Писатель в современном мире - существо в физическом плане безобидное. Прошли те времена, когда книги (от "Философского словаря" Вольтера до "Майн кампф" Гитлера) поджигали революции и стирали с карты мира государства.
Силится что-то потрясти только писатель Эдуард Лимонов, но на его потуги можно ответить цитатой его любимого американского писателя Генри Миллера: "Нашей эпохе нужны глобальные взрывы, а мы от вас слышим всего лишь попукивание". Может быть, от этой безнадеги талантливый подражатель Миллера и подался в уличные политики. Жаль. Раньше жертвами его амбиций становились литературные персонажи, а теперь - реальные молодые люди.
Но в целом писатели теперь - тихие. Зато политики, на словах рассуждая о демократии, терпимости и дружбе народов, творят такое, что не снилось в лучшие времена даже писателям-фантастам. Еще в 1988-1989 годах писатели хохмы ради писали в "Литературной газете" фантастические рассказы о комсомольцах-подпольщиках будущего, отстреливающихся от неких "демократских" жандармов. А уже в 1993 году выдумки литераторов восьмидесятых стали страшной явью в Москве, когда Руцкой отправил желторотых ребят с самодельными комсомольскими значками брать "Останкино", а их у входа в телецентр "косили" из пулеметов. Говорят: "У победы - много отцов, поражение - всегда сирота". В современном мире такие "сироты" - это даже не поражения, а безответственные решения. Например, решение о начале операции в Чечне в 1994 году или те же события 1993 года. Интересно, вспомнят ли об этих событиях, когда придет час прощаться с Руцким и некоторыми другими участниками тех дел минувших? Вряд ли пышная символика заменит тут искреннее раскаяние. Триколором был покрыт и опускавшийся в землю гроб похороненного год назад Вячеслава Иванькова ("Япончика"). Его же, кстати, перед похоронами всю ночь отпевали в храме Воскресения при Ваганьковском кладбище - все чин-чинарем.
Может быть, лучше всех служб был бы "покаянный" пятидесятый псалом Давида, но только - из уст уходящего: "Избавь меня от кровей, Боже, Боже спасения моего, и язык мой восхвалит правду Твою. Господь, отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу Твою: ибо жертвы Ты не желаешь, - я дал бы ее; к всесожжению не благоволишь. Жертва Господу - дух сокрушен; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже".
Напомним: во времена библейского Давида всесожжение было высшей формой жертвоприношения, доступной лишь тогдашним чиновникам категории А. Боги язычников охотно принимали всесожжения. И только суровый Бог Ветхого завета потребовал другого - покаяния. В первую очередь - покаяния за кровопролитие ("избави мя от кровей").
Опыт прошлого показывает: история - дама неумолимая и несклонная умиляться роскошным церемониям. Всесоюзные похороны Брежнева, Андропова и Черненко всего лишь через несколько лет оказались в устах всей страны "гонками на катафалках". Почему? Потому что похороны прошли, а "ограниченный контингент" в Афганистане остался. Остались и не реформировавшаяся со времен Сталина экономика, и однопартийная система, не позволявшая утомившейся "руководящей и направляющей силе нашего общества" отдохнуть в оппозиции. И вот уже кухонные анекдоты и смешки перерастают в беспощадный, во многом даже несправедливый приговор затыкавшим при жизни всем рты "бывшим". Об этом стоит помнить политикам будущего.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
