Автор: Елена Косова
На первом же допросе ему сломали руку, а когда приговор первой категории - расстрел - привели в исполнение, то, по сути, стреляли уже в мертвеца.
Подобно многим, он умер со словами: "Да здравствует Сталин!"
А еще человек, портреты которого печатали в газетах, в честь которого слагались стихи, разучивались песни, за право носить имя которого соревновались пионерские отряды, перед казнью умолял палачей: не трогайте дочь. Товарищи по органам просьбу выполнят – девочку "не тронут", и это станет главной причиной несчастья ее жизни.
Оправданию не подлежит
Страна узнала о Наталье Хаютиной летом 1998 года. Тогда Военная коллегия Верховного Суда рассматривала дело о реабилитации бывшего народного комиссара внутренних дел СССР, организатора массовых политических репрессий Николая Ивановича Ежова. По его приказам в 1937-1938 годах были расстреляны около семисот тысяч человек и почти два миллиона отправлены в лагеря.
С ходатайством о реабилитации обратилась приемная дочь наркома – Наталья Хаютина. Оснований для оправдания Николая Ежова судьи не нашли.
"До сих пор я считаюсь уродом, дочкой изверга, дочкой врага"
"Я как была дочь врага народа, так и осталась. И до самой смерти я буду так. И уйду с этим. Хотя я не сделала никому ничего плохого, - говорит, прикуривая очередную сигарету, Наталья Хаютина. – Его никогда не реабилитируют, да родственники загубленных никогда не простят".
Много лет Наталья Николаевна пишет стихи: от руки в школьную тетрадку, которую непременно прячет под скатерть кухонного стола.
По какой-то неясной случайности
Я в те годы смогла уцелеть.
И кому я обязана "радостью",
Что не дали тогда умереть?
Помешать продолжению рода
Кто-то очень хотел навсегда…
До сих пор я считаюсь уродом,
Дочкой изверга, дочкой врага...
Стихов накопилось много. Для нее это возможность выговориться.
"Потрясающий отец"
Существует несколько версий ее появления на свет. По одной, она была внебрачным ребенком последней жены Ежова и писателя Бабеля, по другой – внебрачной дочерью самого Ежова.
Но одна из самых подтверждаемых версий изложена в рассказе Василия Гроссмана "Мама". В нем описана загадочная история удочерения всесильным наркомом Ежовым пятимесячной девочки.
Если Гроссман прав, то настоящий отец Натальи Хаютиной - референт советского посольства в Великобритании, вместе с женой расстрелянный по приказу "железного наркома". Об этой версии Наталья Николаевна тоже знает.
"Он был потрясающим отцом. Я же все помню, как он и коньки мне двухполозные своими руками сделал, в теннис играть научил, в городки. Все для игры в крокет соорудил, эти лунки, на подмосковной даче в Мещерине, где мы жили, чуть ли не сам копал. Он со мной занимался очень много. Я у него была отдушина какая-то", - вспоминает Наталья Николаевна своего приемного отца.
Приемная мать Хаютиной – Евгения Соломоновна Фейгенберг, главный редактор журнала "СССР на стройке", вела светский образ жизни и с Наташей виделась нечасто. Нарком был ее третьим мужем.
Полуграмотный, не получивший даже начального образования, бывший питерский рабочий Николай Ежов обществу друзей своей жены предпочитал компанию дочери.
Ежов пел девочке народные песни - все отмечали его приятный тенорок, - дурачился вместе с дочерью - собственноручно "кормил" любимого обоими игрушечного поросенка.
Сталин называл его "ежевичкой", а люди - "кровавым карликом"
На пост наркома внутренних дел Ежова назначат в сентябре 1936-го, а уже в ноябре 1938-го "пулю для всех скорпионов и змей", "око страны, что алмаза ясней" - так называл Ежова советский поэт-акын Джамбул Джабаев - сместят практически со всех постов.
Имя Ежова стало нарицательным. "Ежовщина" – так в народе называли репрессии 1937-го года. Чтобы их грамотнее организовать, Ежов со своим "незаконченным низшим" изучал книги по истории испанской инквизиции.
В рабочем столе он хранил пули, которыми были расстреляны Зиновьев, Каменев и другие «враги революции»; эти пули были у него изъяты при обыске. Он также запомнился предложением переименовать Москву в Сталинодар.
Сам Сталин в хорошем расположении духа называл его "ежевичкой", а люди окрестили "кровавым карликом" - ростом Ежов был метр пятьдесят два, щуплого телосложения, имел кривые ноги.
Подобно своему предшественнику Ягоде, Ежов незадолго до ареста был смещен с поста главы НКВД на менее важный пост - его назначили наркомом водного транспорта.
10 апреля 1939-го нарком водного транспорта Николай Ежов был арестован по обвинению "в руководстве заговорщической организацией в войсках и органах НКВД СССР, в проведении шпионажа в пользу иностранных разведок, в подготовке террористических актов против руководителей партии и государства и вооруженного восстания против Советской власти".
На суде Ежов заявил: "Я почистил 14 тысяч чекистов. Но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил. Жизнь мне, конечно, не сохранят… Прошу одно: расстреляйте меня спокойно, без мучений. Я прошу, если жива моя мать, обеспечить ей старость и воспитать мою дочь. Прошу не репрессировать моих родственников и земляков, так как они совершенно ни в чем не повинны. Передайте Сталину, что умирать я буду с его именем на устах".
3 февраля 1940-го Ежов Военной коллегией Верховного Суда СССР был приговорен к расстрелу. Уже на следующий день приговор привели в исполнение. Ежову было 45.
Недавно названный в его честь город Ежово-Черкесск стал просто Черкесском.
Ежова кремировали и захоронили на Донском кладбище – рядом с братскими могилами, куда сбрасывали трупы расстрелянных по его приказу.
На Донском за два года до расстрела Ежова похоронили и жену "железного наркома" – Евгению Соломоновну Фейгенберг (по первому мужу Хаютину).
Эту фамилию приемная дочь наркома и будет носить всю жизнь.
Смерть Евгении Соломоновны была довольно странной. Сначала она впала в болезненную депрессию. Потом ее с диагнозом "астено-депрессивное состояние" поместили в подмосковный санаторий им. Воровского. В нем через три недели она и скончается. В акте вскрытия укажут: "Причина смерти – отравление люминалом". Принято считать, что эта женщина 34 лет сама свела счеты с жизнью.
"Я помню, как она изменилась перед тем, как попасть в санаторий: она все время слушала патефон, перестала ходить на работу, не общалась со мной. Ее даже не интересовали любимые павлины, которых она развела на даче", - говорит Наталья Николаевна.
Хаютина, Хаютина, Хаютина...
После ареста Ежова семилетнюю Наталью посадили в охраняемый вагон и повезли в специальный Пензенский детдом №1, где содержали детей врагов народа.
"Тетя Нина, которая меня сопровождала, все время бегала в тамбур, курила. Она говорила: ты Хаютина, Хаютина, Хаютина, ты не знаешь никакого Ежова. Она со мной не церемонилась, однажды так ударила по губам, когда я назвала фамилию отца, что у меня кровь пошла, - вспоминает Наталья Николаевна.
В первый же вечер ее появления в детдоме в кабинет к заведующей прибежала дежурная воспитательница и взволнованно сообщила, что все девочки не спят, а слушают новенькую.
Эта новенькая рассказывала им о том, что никакая она не Хаютина, а Ежова, что ее папа, который самый лучший на свете, большой начальник. Еще про каких-то павлинов, живущих у них в Мещерине. Про то, что на ее дне рождения недавно была Светлана Сталина, а с дочкой Молотова они кормили красивых рыбок в пруду.
"Маму я тогда уже как-то не вспоминала. А вот по отцу я очень тосковала, - говорит Наталья Николаевна. – И по няне Марфе Григорьевне. И все время я ждала, что кто-то из них все-таки должен за мной приехать. Но никого не было. А я все сидела на подоконнике и постоянно смотрела на дорогу".
"Веревка не выдержала - я ободрала себе все тело и упала"
Там же, в Пензе, Наталья Николаевна поступила в ремесленное училище. В нем она училась на часовщика и постоянно, по ее словам, "порола брак".
В общежитии училища Наталья Хаютина поставила на видное место портрет отца. Директор возник незамедлительно.
"Это кто? – Я говорю: отец. Он говорит: жги! – Я говорю: не буду. – Жги, я сказал. – Не буду. Он взял спички, зажег. Сжег все. Я помню, - говорит Хаютина, - бросилась в подушку. Не могу объяснить, что у меня там внутри было, я не плакала, просто было очень больно и обидно".
Список обид рос, и однажды она, прихватив бельевую веревку, отправилась в сквер.
Но попытка самоубийства не удалась – веревка не выдержала.
"Все тело ободрала себе, платье разодрала, веревка эта на шее висит, - вспоминает Хаютина. – И меня тут директор поймал. Прямо за эту веревку меня, как козу, прямо по лестнице потащил меня в кабинет. На диван меня как швырнул. И говорит: ты, что, с ума сошла? Говорит: нас ведь бы все пересажали. Вот это я никогда не забуду выражение. Их бы всех пересажали! Что меня бы не было – это наплевать".
После попытки самоубийства ей разрешили оставить "ненавистное" ремесленное училище и держать экзамены в музыкальное.
"Заложники снежной планеты"
С аккордеоном под мышкой Хаютина и оказалась в Магадане в августе 1958-го.
После окончания училища Наталья Николаевна сумела добиться распределения туда, где когда-то швартовался неутомимый ГУЛАГовский пароход "Николай Ежов", поставляя очередную партию заключенных. Она хотела быть ближе к жертвам своего отца.
Как во сне Хаютина бродила по городу своей мечты, вглядывалась в лица прохожих.
"Я подумала: что же со мной сделают, если сказать им сейчас, чья я дочь,- рассказывает Хаютина. – И поняла, что я не уеду отсюда назад уже никогда".
В тот же вечер она написала:
Все. Приехали. И прекрасно.
И останемся здесь навеки.
Мы заложники – это ясно –
На огромной снежной планете.
Магадан, затем поселки Ягодное, Тахтоямск, Ола, в которой и осела уже навсегда.
И повсюду с ней был аккордеон, всю жизнь Наталья Николаевна проработала в сельских нетопленных клубах, писала музыку и стихи. Песни Натальи Хаютиной до сих пор исполняют местные певцы со сцены районных домов культуры.
Сама она уже более двадцати лет как на пенсии. После инсульта Наталья Николаевна с трудом передвигается по квартире и почти никуда не выходит.
Лишь иногда – на балкон, посмотреть на солнце, которое каждый день катится в закат за сопку под названием Дунькин Пуп.
"Я до сих пор жду, что однажды постучат в дверь и отомстят мне за отца"
Все свои колымские годы Наталья Николаевна провела в ожидании встречи с мстителем.
Из гулаговских зон освобождались политзаключенные, и кому-то могли шепнуть: вот дочь Ежова. Каждый стук в дверь заставлял вздрагивать: пришли! Из одного поселка она переезжала в другой, в третий, в четвертый. В каждой новой квартире вешала на стенку вырезанный из учебника портрет отца и снова ждала.
Она никогда не заводила друзей. Единственную свою дочку Наталья Николаевна родила от человека, которого судьба подпустила к ней лишь "на расстояние выстрела". Левона Хачатряна убьют за какие-то темные дела с золотом.
За каждой дверью пензенских и колымских общежитий, бараков и "хрущоб" каждый год 1 мая Наталья Николаевна отмечает два дня рождения: свой и наркома Ежова.
Даже дату рождения своей последней жертвы всесильный нарком определил лично.
"Я ставлю его портрет на стол, перед портретом свечу и просто разговариваю с отцом. Я говорю: что ты со мной сделал? Тебя-то уже нет, а я всю жизнь мыкаюсь, всю жизнь мне перевернул и искалечил. Вы знаете, - говорит Наталья Николаевна, - свеча начинает трепыхаться, как будто не нравится ему, что я с ним так. Я много лет думаю, о вине отца и считаю, что Бог его может быть когда-нибудь и простит. А вот люди никогда, потому что тогда не будет виноватых".
Маска скорби
При въезде в Магадан, на 4-м километре Колымской трассы, которая буквально вымощена костями заключенных, на сопке Крутая стоит Маска скорби работы Эрнста Неизвестного. Этот памятник жертвам политрепрессий торжественно открыли 14 лет назад. За это время здесь, где все "плачет" и "плачет" каменная девочка, побывал каждый из жителей Колымы. Единственный человек, который ни разу не принес сюда цветы, это дочь наркома Ежова.
"Я могу туда пойти, мне никто не запрещает. И меня там никто не знает. Но я сама себе запретила это делать, потому что не имею морального права", - говорит Наталья Николаевна.
Именем Российской Федерации...
Всю жизнь Хаютину мучила одна и та же мысль, что она так и умрет дочерью врага народа. Она давно согласилась с тем, что Ежов оправданию не подлежит, но за собственную реабилитацию продолжала бороться. Несколько раз она обращалась в суд.
В последний раз судебный процесс длился три года.
Наталья Николаевна говорит, что 13 февраля 2008-го в Ольском райсуде прозвучали главные в ее жизни слова. Судья зачитал: "Именем Российской Федерации суд решил: заявление Натальи Николаевны Хаютиной удовлетворить".
А через полгода она обнаружила в своем почтовом ящике письмо из УВД по Магаданской области.
В нем было написано: "Уважаемая Наталья Николаевна! В соответствии с Законом РФ "О реабилитации жертв политических репрессий от 18.10.91г. № 1761-1 и решением Ольского районного суда Магаданской области от 13.02.2008 г. Вы признаны подвергшейся политической репрессии и реабилитированы".
К письму прилагалась справка о реабилитации.
