Глава Национального банка Казахстана Григорий Марченко рассказал в интервью РИА Новости о прогнозах экономического развития республики, влиянии летней засухи в ряде областей на производителей зерна и их экспортный потенциал, ситуации в крупнейших банках после согласия кредиторов реструктурировать их долги, а также оценил новые идеи Базельского комитета по банковскому надзору. Беседовала Анна Граник.
- Григорий Александрович, каким, по Вашей оценке, будет рост экономики Казахстана и инфляция в этом году? Ждете ли приток капитала? Каково качество этого капитала? Сколько Нацбанк приобрел валюты? Каков размер резервов?
- Рост экономики в первом полугодии составил 8,3% ВВП, по предварительной оценке. За весь год рост, по нашему мнению, будет на уровне 6%, хотя есть и другие версии. Но, с учетом цен на экспортируемое из Казахстана сырье, возможно, и чуть выше. Что касается инфляции, то у нас в годовом отчислении к 1 октября она составила 6,7%, прогноз на этот год – 6-8%. С учетом общей ситуации, мы его сохраняем: существенного снижения или повышения инфляции не ожидаем. Приток капитала в страну продолжается: Казахстан очень успешная страна в части привлечения прямых иностранных инвестиций, - в среднем, их нетто-приток составляет примерно 8% ВВП в течение последних 7-8 лет. За первое полугодие приток составил около 6 миллиардов долларов. Портфельные инвестиции мы учитываем отдельно, и они составляют в среднем около 0,5 миллиарда долларов. В основном, это вложения в государственные ценные бумаги или в ноты Нацбанка. Никаких защитных мер, к примеру, налогового характера или ограничения портфельных инвестиций, мы пока не планируем, потому что в этом нет необходимости ввиду незначительных объемов. С начала года Нацбанк приобрел 2,8 миллиарда долларов, причем основной объем покупок был сделан в первые четыре месяца года. Если брать последние полгода, то совокупный объем интервенций примерно равен нулю. Мы покупаем и продаем мало, так что рынок сам регулирует курс, который сейчас находится в районе 147,5 тенге за доллар. У нас хорошая экспортная выручка, но периодически, с другой стороны, то есть со стороны спроса (на валюту) начинаются крики о том, что будет вторая девальвация. Или начинается перепечатка материалов из российских СМИ, о том, что у вас будет девальвация рубля на 20%. На эту тему много публикаций было в августе и сентябре. У нас и в 1998 году, и в 2008-2009 годах, то есть после существенной девальвации в России – нашего крупного торгового партнера, постепенно делали то же самое, поэтому, народ сейчас внимательно следит за ситуацией у вас. Экспортеры продают валюту, а импортеры и паникеры ее покупают, и за счет этого достигается баланс на валютном рынке. И повода для интервенций нет. Если бы не было эмоционального спроса, то было бы укрепление курса, и Нацбанк покупал бы больше. Мы против рынка не идем – как говорится trend is your friend, но если тенге будет укрепляться, мы будем больше покупать, но движение курса все равно будет. Мы не предполагаем, что мы встанем на каком-то рубеже и скажем: "все, позади уровень 146,83 тенге за доллар, дальше не пустим". Мы будем двигаться только вместе с рынком. Размер резервов Нацбанка на сегодня – порядка 27,5 миллиардов долларов, активы Нацфонда, которым мы управляем для государства, еще порядка 29 миллиардов долларов. Колебания этих показателей в большей степени объясняются движением в паре евро/доллар.
- Каковы Ваши прогнозы основных параметров на будущий год – рост ВВП, среднегодовая цена на нефть, инфляция, приток капитала?
- Рост ВВП мы ожидаем примерно в 5%, инфляцию ждем как и в этом году в размере 6-8%, а среднегодовая цена на нефть будет порядка 75 долларов за баррель. Нас бы это устроило. Возможно, она будет и выше.
- Было ли в Казахстане аномально жаркое лето, как в России, как это может отразиться на инфляции? Ждете ли Вы увеличения продуктового импорта или каких-то иных перекосов в платежном балансе?
- Аномально жаркое лето было на только западе Казахстана, и там тоже была засуха, как и во многих российских регионах. Но 70% пшеницы выращивается на севере страны, где засухи не было. Поэтому урожай будет средним – примерно 13-14 миллионов тонн. У нас продолжается экспорт. Роста продуктового импорта у нас не будет. Наши производители могут даже в определенной степени выиграть: поскольку последние несколько лет Украина и Россия довольно много экспортировали зерна в Европу, а транспортная составляющая была не в пользу наших производителей, так как мы дальше на 2 тысячи километров, чем юг России, и на три тысячи километров дальше, чем Украина, мы очень сильно переориентировались на экспорт в Иран и Афганистан, то есть на юг. Сейчас, если нашим производителям откроется российский рынок, это будет им очень выгодно, потому что цена определяется мировым рынком, а расходы на транспорт меньше. Стало быть, их доход может вырасти. С другой стороны, ясно, что это явление временное. Для наших экспортеров это своего рода «подарок», потому что было время, когда цены падали ниже 160 долларов за тонну, а цена безубыточности для многих наших производителей около 200 долларов. При (нынешних) 250 долларах за тонну им грех жаловаться. Но вопрос в том, какое влияние эта ситуация окажет на инфляцию. Мы все помним 2007 год, когда с одной стороны, цена на зерно была выше 400 долларов за тонну, цены на нефть доходили до 140 долларов за баррель, и это было очень хорошо для экспортеров товаров. А с другой – цены на продовольствие, на которое приходится 38-40% потребительской корзины жителя Казахстана, также подросли. Ведь цена на зерно тянет за собой цены на корма, те, в свою очередь, на мясо и т.д. Кроме того, из-за роста цен на мазут выросли цены и на электроэнергию. Рост нефтяных цен тянет вверх цены на газ. Коммунальные тарифы также поднялись. В итоге, в августе 2008 года 12-тимесячная инфляция, которая для нас является основным показателем, выросла до 20%. Причем понятно, что более 70% этого роста было вызвано не монетарными факторами, а изменением на мировых рынках цены на продовольствие и нефть. Но сейчас ситуация другая, это подтверждается докладами FAO (Food and Agriculture Organization). Серьезной угрозы для инфляции мы не видим. Если цены на зерно останутся в коридоре 240-260 долларов за тонну, это для нас было бы оптимальным. Это позволило бы экспортерам зерна хорошо жить, и сохранять уровень роста цен в том коридоре, о котором мы говорили, - 6-8%. То же самое касается и нефти: мы считаем, что оптимальная цена – 70-80 долларов за баррель.
- А что касается других продуктов питания? У нас шли разговоры о том, что мы будем закупать в Казахстане картофель…
- Как я уже сказал, засуха затронула только западные области – Западно-Казахстанскую и Актюбинскую. Там находится не более 10-12% посевов, поэтому изменения в ситуации по другим продуктам не ждем.
- Какова сейчас ситуация с ликвидностью в банковской системе? Если значительные средства аккумулированы на счетах в Нацбанке, нотах и депозитах, то как Вы дестимулируете банки?
- Сейчас банки аккумулировали 10-11 миллиардов долларов свободной ликвидности. Она находится на корсчетах и депозитах в Нацбанке, а также в наших нотах. Как дальше дестимулировать банки держать у нас средства мы не знаем, потому что доходность по трехмесячным нотам равна 1% годовых, по шестимесячным – 1,5% годовых при инфляции в 6,7% за 12 месяцев. По самым коротким депозитам доходность 0,25% годовых, а по двухнедельным – 0,5% годовых. Делать доходность нулевой особой целесообразности нет. Хорошая новость состоит в том, что рост избыточной ликвидности прекратился, она стабилизировалась и сейчас не на пике, но, тем не менее, плохая новость заключается в том, что банки не увеличивают кредитование реальной экономики несмотря на всю эту избыточную ликвидность. С начала года за 9 месяцев объем кредитов сократился на 2,5%.
- А чем Вы это можете объяснить? Нет хороших заемщиков?
- Я много раз об этом говорил. Банки заявляют, что на рынке нет хороших заемщиков, но по нашим опросам 72% предприятий и организаций Казахстана никогда не брали кредитов у банков. Они живут за счет самофинансирования – капитализации прибыли и средств собственников. Мы же все время говорим о большом объеме прямых иностранных инвестиций – эти средства идут в капитал, так зачем им брать кредит? Другой вариант - компании покупают оборудование за счет займов поставщиков, которым способствуют экспортные кредитные агентства. Даже с учетом выплат за выдачу банком гарантии в 4% годовых, заем обходится в 7-8%. Эту существенно ниже ставок по банковским кредитам, и их не берут. Кроме того, ряд заемщиков из числа компаний малого и среднего бизнеса считают, что банк им кредит все равно не даст, так как ссужает только своим. И они в банк не приходят. Поэтому и получается такой разрыв. Мне кажется, обе стороны, в данном случае заблуждаются. Но доказательство обратного потребует очень большой работы – помогать заемщикам, например, составлять бизнес-планы, но рано или поздно это все равно придется делать. Раньше был избыточно либеральных подход к выдаче денег, а сейчас – излишне консервативный. Это обычная процикличность финансового сектора, связанная с цикличностью экономики.
- Завершена реструктуризация БТА Банка. Сейчас инвесторы вновь вернулись к обсуждению темы продажи банка. Когда это может произойти? Есть ли претенденты помимо российского Сбербанка? Что будет сделано с российской недвижимостью БТА, насколько реально доказать, что эти активы принадлежат банку?
- Завершена реструктуризация трех банков – в общей сложности кредиторы списали около 11 миллиардов долларов. Валовый долг банковского сектора, безусловно, сократился. Без учета показателей государственного Банка развития (фондируется из бюджета) долг равен 15-16% ВВП, с ним – 18%, исходя из его задолженности в 3,5 миллиарда долларов. Очень важно, что по всем трем банкам свыше 90% кредиторов согласились на условия реструктуризации, хотя по английскому праву было достаточно 75-80%. То есть получился большой запас, что говорит о том, что кредиторы на эту модель реструктуризации согласились. Нам было важно, что они приняли принцип разделения убытков – burden sharing. Что касается БТА Банка, то очень важно, чтобы активы были возвращены, так как половину того, что банк выручит, он отдаст кредиторам, они тоже заинтересованы. Переговоры с инвесторами БТА ведутся, но мы в них не участвуем. Этот вопрос надо адресовать госфонду «Самрук-Казына». Но я всегда говорил, что, поскольку идет спор о возврате активов, находящихся на территории России, на сумму 6 миллиардов долларов, то партнером должен быть серьезный российский финансовый институт. Если это не будет Сбербанк, то лучше, чтобы это был или ВТБ, или Газпромбанк, к примеру. Иначе перспективы возврата активов становятся призрачнее из-за юридических сложностей. В некоторых случаях (бывший основной собственник банка Мухтар) Аблязов закладывал акции компании, ведущей проект, в одном банке, а сами активы, то есть строящийся объект, - в другом банке. По нашему законодательству этого делать нельзя, а в России ему это удалось. Сейчас разобраться, кому он больше должен, и как делить эти объекты между разными кредиторами, - сложный юридический процесс. В целом, реструктуризация была успешна. Мы ее рассматриваем как некую промежуточную модель, мы не пошли на полное спасение (bailout), которое так широко использовалось на западе. Сначала все говорят о моральных принципах (moral hazard), а потом идет полное спасение за счет средств налогоплательщиков. С другой стороны, мы не пошли на банкротство. С самого начала мы дали понять, что если не будет реструктуризации, то банкротство становится практически неизбежным.
- Какими будут в целом основные показатели банковской системы в 2011 году: прибыль, рост активов, рост кредитного портфеля, просрочки? Когда начнется роспуск резервов?
- У нас роспуск резервов называется «сторнированием провизий». Оно у некоторых банков уже происходит. Мы надеялись, что все эти процессы начнутся осенью этого года. Однако пока все движется медленно, и большого эффекта мы не видим. Если он появится в следующем году, тогда мы исходим из того, что рост активов может быть примерно 10%, рост кредитного портфеля – тоже порядка 10%. Что касается прибыли, то она будет, но какой именно, говорить пока сложно, так как это во многом будет зависеть от того, сколько резервов они выпустят, и каким темпом будет расти кредитный портфель.
- В России ждут рекордного притока вкладов по итогам 2010 года почти в 30%, какова ситуация в Казахстане? Какие показатели ожидаются по остаткам на счетах юрлиц?
- За 9 месяцев этого года рост по вкладам населения составил порядка 10%, в прошлом году рост был почти 29%, несмотря на то, что это был кризисный год. Депозиты юрлиц тоже растут, и даже более высокими темпами.
- Как Вы расцениваете новые требования Базельского комитета по капиталу? Насколько они сложны для казахстанских банков?
- Во-первых, окончательной версии нет, во-вторых, тот проект, который мы увидели в сентябре (считается, что он же будет окончательно утвержден в ноябре на встрече в Сеуле), вызывает смущение, переходящее в разочарование. Наши банки могут его выполнить, и уже сейчас выполняют. В принципе, есть три базовых вопроса: требования к капиталу, требования по ликвидности, а также вопрос слишком больших банков, чтобы разориться (too big to fail). По капиталу требования более жесткие, чем раньше, но у нас традиционно были более жесткие требования, чем Базель I, поэтому для наших банков они особо жесткими не являются. По ликвидности единого глобального стандарта, который был обещан, пока нет, то есть, еще не договорились. Позиция западных стран была такой: давайте в ликвидные активы включать только государственные ценные бумаги (ГЦБ). А те азиатские страны, у которых нет дефицита бюджета, не выпускают ГЦБ, говорят: «Вы живете не по средствам, а хотите, чтобы мы и наши банки финансировали ваш дефицит. А у нас таких активов (в стране) нет, мы живем по средствам, и даже что-то запасаем». Получается, откровенный перекос. Это одна из проблем. По третьему вопросу вообще не договорились. Через три дня после публикации этих стандартов глава Национального банка Швейцарии предложил свою, более жесткую, чем Базель, модель. Это говорит о том, что они не очень согласны, хотя это проходило при их участии и на их территории. Затем была очень правильная публикация главы банковской комиссии Китая, который тоже спрашивал, что делать с вкладчиками крупных финансовых институтов Европы или США, если они все же обанкротятся. Речь идет о вкладчиках, находящихся, скажем, в Китае, России или Казахстане. Многие же не знают о том, что если американский банк обанкротится, то по местному законодательству, он должен в первую очередь рассчитаться со своими американскими вкладчиками, а нам всем нужно будет в очереди постоять. Так что тут никакой справедливости нет. То есть, модели международного регулирования крупных банков нет, они все равно подвергаются, в основном, национальному регулированию. Еще по одному вопросу – единые правила бухгалтерского учета – тоже никакого прогресса нет. Хотя еще в июне на годовом собрании Банка международных расчетов в том же Базеле было ощущение, что все стороны смогут договориться, и будут нормальные глобальные стандарты.
- Банк России активно включился в борьбу с обменниками. Какова ситуация в Казахстане?
- В конце февраля прошлого года после девальвации тенге пошла массированная пропагандистская кампания через Интернет, которую, в основном, организовали владельцы некоторых обменников в Алмате и Астане, о том, что завтра будет вторая волна девальвации, и доллар будет стоить уже 180 тенге. Часть народа на это повелась, люди ездили по обменникам и скупали валюту. Им говорили, что валюты нет, но если вы все же хотите ее купить, то с заднего крыльца это можно сделать по 160-165 тенге за доллар при тогдашнем курсе в 150 тенге за доллар. Утром все успокаивалось, потому что открывался Нацбанк, открывались обменники банков, и все было по-прежнему.
- В Казахстане существуют небанковские обменники? Кому они принадлежат?
- Да, они работают с 1993 года. Принадлежат они частным лицам, а контролирует их областные управления Нацбанка. Они получают разрешения на открытие обменного пункта, который должен соответствовать определенным требованиям. В Казахстане есть три сегмента: банковские обменники, небанковские обменники и отделения «Казпочты». Наша концепция заключается в том, что работа всех трех сегментов должна обеспечивать конкуренцию. Некоторые небанковские обменники работают круглосуточно – на рынках, вокзалах. Банки не работают ночью и в выходные. В целом, уровень безопасности в банковских обменниках существенно выше, поэтому на них и приходится 70% всех операций по обмену валюты.
- Как Нацбанк вел себя в той ситуации, когда начали нагнетать обстановку?
- Мы выступили с разъяснением, что никакой второй девальвации не будет, после чего, посыпались опять предположения о том, что раз этого нет сегодня, то это точно будет завтра. И вновь ночью люди ездили по обменникам в надежде успеть купить валюту до обесценения тенге. Когда мы начали разбираться, то увидели, что это было делом рук порядка 10 владельцев обменников. У всех этих десяти обменников мы постепенно, в полном соответствии с законодательством забрали лицензии, большинство даже сдали их добровольно. Риски на самом деле были, потому что только в феврале население скупило 1 миллиард долларов наличными. Следующая волна была в марте, затем в мае и в июле. Таким образом, всего было четыре попытки раскрутить слухи о второй волне девальвации, и на этом заработать. Мы заявили, что если они будут продолжать так себя вести, то мы внесем предложение в парламент о ликвидации их как класса. Эта угроза подействовала, хотя мы ничего не вносили.
