Дмитрий Косырев, политический обозреватель РИА Новости.
Так это ж, братцы мои, совсем другое дело. Марио Варгас Льоса — ну, конечно! Вот это и правда Нобелевский лауреат по литературе. А вы говорите — шведский поэт Томас Транстремер. Вот стал бы он, как предсказывали, лауреатом — и где узнавать, кто он вообще такой и что написал? Да-да, не читал я Транстремера. Почти не слышал о таком. И даже не стыдно.
А Варгас Льоса — если говорить только о нас, россиянах — это же надо, как он, уметь охватить скобкой жизнь целого поколения. Да-да, у нас, в СССР, России, где его отлично знают. В подростковом возрасте человек читает первый роман перуанца, «Город и псы» (1963 год) — и размышляет о том, как ему не хочется служить в нашей армии. Хотя, вроде бы, найти Перу на карте еще не умеет. И этот же человек, уже умудренный чем только можно, хватает с полки последнюю работу давно полюбившегося Варгаса Льосы — «Похождения скверной девчонки» (2006 год). А это — вообще праздник, о чем книга?— ну, про весь мир, про карнавал жизни, несущийся через эпохи и континенты. Кому-то нравится, когда описывают на протяжении целого романа какой-то городок Мирафлорес, где время остановилось и пространства нет, и начинаешь к нему привыкать. А кому-то приятно то, что Варгас Льоса умеет делать великолепно: настоящую кругосветку, мир как фейерверк или ярмарку.
Все правильно, ребята. Этому премия к лицу.
Есть «нобелевская магия» — кажется, непогрешимые боги сидят в недоступной вышине и раздают ежегодно лавровые венки действительно самым достойным. Если дали — значит, лауреат и правда первый из первых.
Заметьте, практически никто не оспаривает решения шведской академии по химии, физике и даже медицине. Просто верят богам на слово — что именно вот эти люди сделали что-то наиболее грандиозное. Точные науки — в них еще надо разбираться. Но совсем другое дело две смежные по сути профессии: улучшение человечества (то есть Нобелевская премия мира) и улучшение человека, то есть литература. Тут каждый может что-то сказать, и есть множество несогласных. В том числе и по вопросу, а что такое мир, за который положено награждать — это заключение мирного договора или борьба с не нравящейся кому-то политической ситуацией? А что такое литература — она и правда улучшает человека, или это просто такой способ получить удовольствие (и от чтения, и от создания ее)?
С любой литературной премией, кроме Нобелевки, все ясно. Ее дают люди. Группа обычных людей, у каждого есть свое мнение, они долго спорили и, наконец, договорились: вот этот автор нравится им всем. Будет другое жюри — будут другие решения. А со шведами — мировая кампания богоборчества: как могли дать Нобелевскую по литературе Шолохову, если не дали ее Набокову!
Литературные и «мирные» нобелевцы, ощущая, что к ним относятся как-то не совсем так, как к обычному жюри, а чересчур обостренно, устроили из присуждения этих двух премий настоящий ежегодный спектакль. Выбор должен быть неожиданным. Нужен такой кандидат, чтобы у всех волосы поднялись дыбом, чтобы спорили до хрипоты. Там, где премия мира, скандалы были, понятно, сильно политизированные. А по части литературы — какая-то особая политика. Несколько лет подряд идеальным кандидатом считался родившийся в Габоне голландец на одной ноге с нетрадиционной сексуальной ориентацией, пишущий стихи на португальском языке. Если бы такого нашли — точно была бы Нобелевка. Это они хотят нам сказать, что уже пришел мир, в котором нет ни эллина, ни иудея?— ехидничали писатели-националисты всех стран.
С другой стороны, традиционный метод раздачи наград просто скучен, как Ленинская премия. Все знают, кто сейчас лучшие писатели мира (и все они есть в вечном, переходящем списке номинантов на премию — туда раз попадешь, и уже не выберешься, хотя и награды не дождешься). Есть в этом списке Харуки Мураками, есть Салман Рушди и Умберто Эко. И вот еще Марио Варгас Льоса. Строго говоря, не дать им Нобелевку просто смешно (хотя они и так неплохо себя чувствуют). По очереди. В этот раз дали Варгасу Льоса. У прочих еще есть три года.
В общем, тоже не лучший метод. Может быть, делать неожиданный выбор через раз? Год — одноногому голландцу, год — Мураками, и так далее?
Ну, хорошо, а что же все-таки они хотели сказать, выбрав именно этого человека из Перу, интеллектуала, красавца, путешественника по миру, чуть не ставшего однажды президентом республики? То, что можно в семьдесят лет сделать роман, сверкающий всеми красками? Что мир бесконечно огромен — вот еще Перу или Доминиканская республика, где попробуй побывай, а там такие же люди, и о них пишут великолепные книги?
Или о том, что есть писатели, которых приятно держать на полке, открываешь наугад, в порядке гадания — и вот вам: «Дядя Панкрасио вдовствовал уже несколько веков; теперь он ходил, широко расставляя ноги, будто отмечал ими на циферблате десять часов и десять минут, и в семье всегда с неодобрением комментировали его визиты: он никак не мог удержаться, чтоб не щипать служанок у всех на виду. Дядя Панкрасио красил волосы, носил карманные часы с посеребренной цепочкой; его ежедневно можно было встретить в шесть вечера на углу у телеграфа, где он провожал комплиментами девиц, возвращавшихся со службы».
Кто такой дядя Панкрасио, где этот телеграф? В Мирафлоресе или не совсем? Зачем нам об этом читать? Наверное, затем, чтобы чувствовать себя в этом мире своим, видеть его, понимать его — куда бы тебя ни занесло. И радоваться ему. А иначе зачем мы тут находимся?
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
