Не о Лужкове я хотел бы поговорить. Хотя о чем еще сегодня можно говорить… Поэтому речь все-таки о нем. Но не о Лужкове-чиновнике, не о Лужкове-менеджере, политике, гражданине, муже, отце и дедушке. Речь пойдет о его телеобразе.
Согласимся для начала, что человек на телеэкране и в жизни - разные люди. Они очень могут быть похожими друг на друга. Но они все-таки разные. Как, скажем, герой худпроизведения и его прототип. В этом случае нетрудно заметить, что высокохудожественный персонаж выглядит более убедительно, чем персонаж реальный. Последний нередко кажется плоской тенью своего литературного или кинематографического двойника. Как в случае, скажем, толстовского Кутузова. Есть ведь и другой Кутузов - тот, о котором мы можем судить по воспоминаниям его современников, по оценкам историков.
Первый для нас - настоящий, полнокровный, объемный и цельный, а второй - нечто разрозненно-случайное, фрагментарное, частное.
Родные Толстого укорили Анну Голубкину, автора скульптурного портрета писателя. Слишком не похожим на их великого родственника показалась им скульптура. Автору попеняли в глаза. На что автор ответила, что она лепила портрет не дедушки и не папы, а писателя земли Русской.
Разумеется, Лужков - не Толстой, а ТВ - не Голубкина.
Телевидение слепило помпезный портрет градоначальника из того, что было. А потом что было, то и полюбило.
А потом постаралось разлюбить… Но это уже другая история.
***
Карьера Юрия Михайловича в пору советского застоя складывалась поступательно. И, можно сказать, стремительно: едва окончил нефтехимический институт, как будущий мэр - уже младший научный сотрудник, затем - руководитель группы сотрудников, и тут же - заместитель заведующего лабораторией автоматизации технологических процессов. Следующие пять лет - он уже начальник отдела по автоматизации управления Государственного комитета по химии. Поработал конструктором и начальником конструкторов и занял ответственную должность в отраслевом министерстве. Незадолго до скончания советской власти передвинулся в Мосгорсовет, где возглавил агропромышленный комитет, а затем и комиссию по кооперативному движению. Тогда, видимо, и свершилось чудесное превращение карьерного советского бюрократа в эффективного менеджера постсоциалистической эпохи.
Рыба, как известно, ищет, где глубже; человек - где лучше, а Юрий Михайлович Лужков искал где просторнее.
Задним числом понятно, как ему было тесно в прокрустовом ложе той или иной специализации, той или иной должности. Особенно это становится понятно, когда видишь разброс его интересов как ученого-изобретателя.
Необыкновенно широк этот разброс, судя по принадлежащим ему патентам.
Смотрите сами. Вот только немногие из них:
- устройство для извлечения гелеподобного концентрата при переработке углеводородных масел;
- способ получения хлорида алюминия;
- способ получения гидрохлорида 5-аминолевулиновой (5-амино-4-оксопентановой) кислоты;
- способ лечения субретинальной неоваскулярной мембраны и тетраазахлорины как фотосенсибилизаторы для фотодинамической терапии.
Особо стоило бы отметить отряд вкусных изобретений:
- доильный стакан (устройство для механизации дойки коров);
- установка культивирования пекарских дрожжей;
- способы производства сбитня, напитка из творожной сыворотки «Алена», морса, медового напитка, кваса или напитков брожения из зернового сырья, расстегая, кулебяки, пирога открытого, пирожка печеного полуоткрытого.
Кроме того, он придумал раздвижное сопло ракетного двигателя, раздвижной улей и способ круглогодичного содержания в нем пчел, одежду для сотрудников сети быстрого питания «Русское бистро», крыльцо для сети быстрого питания «Русское бистро», интерьер автомобиля-такси.
Какие трудно сопрягаемые области человеческой жизнедеятельности - технологии нефтехимических процессов, медицина, кулинария, ракетостроение, дизайн, пчеловодство…
Все это впечатляет. Говорю это безо всякой иронии. Говорю это к тому, что такой человек как Лужков не мог не развернуться еще шире, когда перед ним открылись двери в политику.
Он и шагнул в них. Но сначала послужил вице-мэром на посылках по хозяйству у мэра столицы Гаврилы Попова. А вот когда он стал полноправным мэром, тогда и начало ТВ лепить его образ.
Если бы советский строй сохранился до сих пор, то, возможно, и в этом случае Юрий Михайлович преуспел в своей карьере. И при советской власти он мог бы стать крупным политическим деятелем. Например, отраслевым министром или даже членом политбюро. Или еще какой-нибудь крупной фигурой. Тогда бы его парадные портреты вывешивались по праздникам на стене Центрального телеграфа в ряду других видных деятелей партии и правительства. Но именно, что в ряду.
Официальные портреты в ряду, как правило, лишены индивидуальной отличительности. При советской власти политики имели лица с общим выражением. И в первую очередь потому, что сама политика была делом непубличным, ненаблюдаемым и, стало быть, незрелищным. В ней не было признаков и элементов шоу.
Именно демократизация общественной жизни сделала политику шоуподобной, ее протагонистов - сценическими персонажами. Ну, и по законам сцены сами политики приобрели те или иные театральные амплуа - кто героя-любовника, кто героя-неврастенника, кто шута, кто благородного отца и т.д.
Лужков органично вписался в амплуа благородного отца, и оно вместе с хозяйственными талантами и природной смекалкой принесла ему признание со стороны москвичей.
Не стоит думать, что политики непременно сознательно выбирают роль, образ. Или делают это по подсказке нанятого имиджмейкера.
Во всяком случае, можно ручаться, что у Лужкова все вышло самопроизвольно. В первый раз он запомнился, когда парламент вызвал его «на ковер» и что-то там грозно потребовал от него с угрозой отрешения от должности. Мэр не стушевался. С сардонической усмешкой он бросил агрессивно непослушному большинству: «Не вы меня назначали, не вам меня и снимать».
Он уже знал себе политическую цену. Она резко поднялась, когда в начале 1990-х выступал на стороне Ельцина, когда затем выступил против него и т.д.
Оказавшись в ряду видных единоросов, Лужков почувствовал себя защищенным со всех сторон. У него появилось свое государство - Москва. В его распоряжении оказался телеканал «Центр». И с ним - три программы политического влияния «Постскриптум», «Момент истины» и «Лицом к городу».
Последняя - особенно важная. Она-то главным образом поспособствовала созданию образа Лужкова не просто как успешного хозяйственника, но и как всевластного Хозяина. На экране - всегда подобострастный ведущий, на площадях и улицах - массовки, состоящие из лояльных граждан, задающих согласованные с редакторами передачи вопросы.
Статус «Хозяин» - поважнее прочих должностей и постов. Хотя бы потому, что он неофициальный. Он как бы подарен человеку народом. Он - знак признания верховенства правителя на подмандатной ему территории.
Помнится, соратники Сталина меж собой называли Генсека именно «Хозяином» и никак иначе. Титул выражал суть должностного лица.
…Лужков слыл в какой-то степени добродушным Хозяином. И как это нередко случается, стал заложником своего виртуального образа и сценического амплуа. Он постепенно терял представление и о градостроительной ситуации в столице, и о политической реальности в стране, и об уровне коррупции, и о самом себе. И, в конце концов, остался у разбитого политического корыта.
Что ему оставалось сделать? Уйти с достоинством, не потеряв лица. По крайней мере, телевизионного. Что он и сделал.
***
С позиции вековой сценической традиции «благородные отцы» в борьбе с «первыми любовниками» редко остаются в победителях.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
