Андрей Золотов – мл., главный редактор RussiaProfile.org.
Двадцать лет назад, 9 сентября 1990 года, по дороге из дома в храм был убит ударом топора по голове протоиерей Александр Владимирович Мень - крупнейший проповедник христианства в поздне-советский, полулегальный период жизни Русской Православной Церкви, предтеча освобождения и выхода Церкви из оков официального контроля и народного обрядоверия на простор сознательного христианства и общественного служения. Он был христианин, не отказывавшийся от своего еврейства, и пререкаемый авторитет, приверженность или оппозиция которому во многом определяла церковную и околоцерковную жизнь последних десятилетий.
Тогда лишь два года прошло с того момента, когда в связи с празднованием 1000-летия Крещения Руси изменилась политика советского правительства по отношению к Церкви. Ее выпустили из гетто, с ней связывали колоссальные надежды на нравственное обновление в больном обществе. Начался период массового «возвращения к корням». Далеко не все были готовы к новым условиям свободы и проповеди. Отец Александр, который к тому времени уже тридцать лет миссионерствовал среди советской интеллигенции, привел ко Христу сотни людей, действуя в условиях несвободы, которую трудно себе сегодня представить, писал книжки, расходившиеся в «самиздате» и «тамиздате», был человеком уникальной образованности и внутренней свободы, оказался в центре внимания. Этот красивый человек, прекрасный ритор выступал в домах культуры, школах и кинотеатрах, был первым священником, пришедшим на телевидение.
Его убийство стало шоком для огромного числа людей, включая и тех, кто едва слышал о нем. Тогда мы еще не знали, что оно стало предвестником множества убийств и трагедий, связанных с казавшимся сначала таким безоблачным общественным обновлением. И - сегодня невозможно об этом не думать - его убийцы оказались ненайденными так же, как и убийцы почти всех погибших с того момента в нашей стране священников, журналистов или правозащитников.
Тысячи людей собрались на отпевание, проходившее в день Усекновения главы Иоанна Предтечи под открытым небом перед маленьким деревянным храмом в Новой Деревне под Москвой, где он служил. Этот влажный осенний день, эту толпу растерянных людей невозможно забыть. Старенький московский католический священник Станислав Мажейка, друг отца Александра, стоящий на отпевании рядом с православными священниками. Митрополит Ювеналий, правящий епископ Московской области с 1977 года до наших дней, читающий обращение недавно избранного тогда Патриарха Алексия II: “По человеческому разумению, казалось бы, только сейчас и настало время, когда талант отца Александра как проповедника Слова Божия и воссоздателя подлинно общинной приходской жизни и мог раскрыться во всей своей полноте. Увы, сложилось иначе - Господь призвал его совершить священнотаинственное служение к Себе.
В своем богословском дерзновении отец Александр иногда высказывал суждения, которые без специального рассмотрения нельзя охарактеризовать как безусловно разделяемые всей полнотой Церкви. Что ж, "надлежит быть разномыслиям между вами, дабы явились искуснейшие" (1 Кор. 11, 19)».
«Все сильно повзрослели»
Сегодня, через 20 лет после того дня, митрополит Ювеналий освящает храм в поселке Семхоз на месте убийства отца Александра, а в своих молитвах и мыслях к нему обращаются далеко не только его преданные чада, но и их недавние оппоненты.
Между этими событиями прошло бурное двадцатилетие в жизни страны и общества, к осознанию и освоению которого еще только начинают подступать. В церковной жизни это грандиозное время было омрачено противостоянием между теми, кто считал себя его последователями, сторонниками так называемого «открытого христианства» (сами себя они полу в шутку называют «меньшевиками»), и более консервативным мэйнстримом, среди которых были и те, кто определял себя через оппозицию к Меню и «меневцам». Люди внутри и особенно вовне Церкви, жаждавшие ее немедленного «обновления», оказались разочарованы. Традиционалисты и изоляционисты, казалось, победили.
Однако сегодня происходят странные вещи. Эти былые противоречия кажутся досадным недоразумением. Церковное право-лево рушится. Высвечиваются новые водоразделы – скорее между теми, кто хочет видеть Церковь идеологическим конструктом или фольклорным заповедником и теми, кто видит ее творческой силой вселенского масштаба. Труимфализм «православного возрождения России» уступает место осознанию того, что мы еще только в начале пути и сколь многое еще предстоит сделать. С избранием миссионера Патриарха Кирилла с новой силой встал вопрос о том, какой должна быть православная миссия в современном мире. В этой ситуации личность протоиерея Александра Меня, а не склоки вокруг его имени, выходит на первый план и заслуживает пристального внимания.
«Главным его наследием является его личность, - говорит известный московский пастырь и проповедник консервативного направления протоиерей Дмитрий Смирнов, которого еще вчера можно было причислить к оппонентам «меневского» движения . - Для Церкви очень важно, что в нашей крипто (катакомбной – прим. ред.) ситуации он один из немногих, кто осмелился вести открытую миссионерскую деятельность. Поэтому я совершенно уверен – я не знаю, кто его убил – но убит он за свою деятельность. Он претерпел настоящее мученичество. Конечно, можно высказывать какие-то претензии к тем или иным его действиям, но это в конечном счете не имеет никакого значения, потому что претензии обычно высказывают те, кто ни одной строчки не написал. Это всегда проще. Он был настоящим подвижником миссионерской работы, и то, что он посеял, растет и до сих пор. Это фигура замечательная, яркая, мужественная».
Протоиерей Владимир Архипов принадлежит к числу тех, кого «посеял» отец Александр. В начале 70-х годов прошлого века молодой программист стал его духовным чадом, участвовал в проходивших на московских квартирах собраниях, уникальной для того времени, да и теперь часто недостающей приходской жизни его общины. С 1979 года он был алтарником и помощником отца Александра, а сразу после убийства своего духовного отца был, по его завещанию, рукоположен в священники и служит с тех пор в Новой Деревне. В 20-летие убийства он говорит, что испытывает прежде всего «тоску по любимому человеку», потеря которого была ударом большим, чем потеря родного отца.
«Только что мы служили вечернюю службу, посвященную ему, и я удивлялся тому, что двадцать лет прошло, двадцать лет о нем снимают фильмы, двадцать лет пытаются понять этого человека, двадцать лет ломают копья по поводу того, насколько он был православный, и за этими совершенно недостойными сомнениями теряется светлый лик человека, преданного Христу, как многие и многие подвижники,» - говорит отец Владимир. Но остались его проповеди – «на всех носителях, мыслимых и немыслимых», остались люди, пережившие «опыт его любви к себе и, кому удалось это почувствовать, опыт его любви к Богу. Осталась возможность через его слова и мысли увидеть личность, которая жива Богом, жива любовью к Нему».
Удивительным образом два священника, которых можно было отнести к противоборствующим лагерям, почти одними и теми же словами говорят не только о наследии отца Александра, но и о причинах вчерашних разделений.
«Может быть, это будет несправедливо и для кого-то обидно, но, на мой взгляд, много было амбициозности в наших кругах и такого самомнения - сами себя делали избранными, особыми, - говорит протоиерей Архипов, - Сами на себя навешивали некое превосходство над другими, что совершенно не соответствовало духу отца Александра и порочило, честно говоря, его имя. Глядя на его детей, думали, что же это за отец Александр такой! Это никак не культивировалось отцом Александром. Просто он не успел немножечко понизить уровень нашей амбициозности».
Протоиерей Дмитрий Смирнов тоже видит причину разделения в «особости» круга «меневцев». «Те, кто думали, что вот есть отец Дмитрий Дудко или отец Александр Мень, а остальных никого нет, те ошибались и вызывали у других недоумение, а у кого-то - ревность, - говорит маститый протоиерей, который, помимо огромной общины в несколько тысяч прихожан, возглавляет Синодальный отдел по взаимоотношениям с вооруженными силами и правоохранительными органами. - Но сейчас как-то все уложилось. Все сильно повзрослели за 20 лет».
Личное отношение к Христу
Протоиерей Всеволод Чаплин, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества, видит в отце Александре прежде всего «настоящего харизматика».
«В то время, когда власть и представители интеллектуальной элиты пытались всячески Церковь от интеллигенции отдалить, он смог собрать вокруг себя большое число интеллигентов, в том числе людей еврейского происхождения, - говорит протоиерей Чаплин. По его словам, Мень был «блестящий популяризатор христианства, сильный полемист, особенно с представителями секуляризма и оголтелого сциентизма».
А Владимир Легойда, возглавляющий Синодальный информационный отдел, говорит, что без некоторых книг Меня не мог бы преподавать культурологию в МГИМО. Но и для него личность проповедника остается на первом плане. «У отца Александра самое главное – это стремление жить по Евангелию», - говорит Легойда.
Филолог Светлана Членова, участвовавшая в домашних семинарах Меня, вспоминает его как «совершенно основательного, ни в какую сторону не отклонявшегося священника, но при этом удивительного свободного человека».
«У Александра Владимировича – я так его называла – было личное отношение к Христу, - говорит она. - Он к Христу относился, переводя на светский язык, как к референтной личности, через которую он включался в мир. Он сделал для Церкви гораздо больше, чем те, кто его осуждали».
Свобода из духовной глубины
Десять лет назад в нашумевшей статье «Потерявшийся миссионер» диакон Андрей Кураев, который, так уж получилось, занял неформальное место Меня в качестве «главного православного миссионера России», дерзнул предположить, что отец Александр «ушел вовремя», потому что время «торжествующего атеизма» требовало одной миссии, а время «торжествующего оккультизма» - другой. И еще он якобы ушел вовремя, потому что в противном случае его «растаскали бы по митингам», попытались бы превратить в духовника «Дем. России» или защитника «неообновленцев» и «сектантов».
Глядя из сегодняшнего дня на масштаб личности отца Александра Меня, на его глубоко христианский, церковный стержень, о котором свидетельствуют все знавшие его лично, трудно поверить, что такие попытки были бы удачными.
На днях «Журнал Московской Патриархии» опубликовал уникальное интервью отца Александра, которое он дал в далеком 1975 году и которое хранилось в глубокой тайне, с тем чтобы быть опубликованным только в случае его ареста. Слова этого интервью звучат сегодня пророчески и современно.
«Вы что же, противник демократического движения?» - спрашивает его анонимный интервьюер, после того как священник сказал, что старается «не выходить в своей деятельности за чисто церковные рамки».
«Этот термин слишком туманный, - отвечает отец Александр Мень. - Вообще я, разумеется, уважаю всякую честность и смелость. Но считаю, что мне лично хватает моего непосредственного дела. Кроме того, я убежден, что свобода должна вырастать из духовной глубины человека. Никакие внешние перемены не дадут ничего радикально нового, если люди не переживут свободу и уважение к чужим мнениям в собственном опыте. К сожалению, многие из тех, кто называл себя «демократами», по психологии своей были, скорее, диктаторами».
Напомним, это было сказано или написано в 1975 году, когда Борис Ельцин только-только стал еще пока вторым секретарем Свердловского обкома КПСС.
А на вопрос об отношении христианства к современности отец Александр отвечает: «Я не сочувствую попыткам создать «секулярное христианство», которые кое-где предпринимаются на Западе… Все это очень наивно, поверхностно. Просто люди заворожены и оглушены «духом века сего». Это далеко не ново и пройдет, как всякая мода. С другой стороны, я не могу смотреть на Церковь как на реликт прошлого. Христианин в современном мире - в этих словах заключена целая программа. Мы должны быть людьми современными, в хорошем смысле слова, и не страдать ностальгией по прошлому, но при этом оставаться настоящими христианами по духу, взглядам и жизни. Это трудно. Но это почетная задача, возложенная Богом на нынешние поколения».
Эта задача стоит сегодня не менее остро, чем 35, 20 или 10 лет тому назад.
