Анатолий Королев, писатель, член русского Пен-Клуба - для РИА Новости.
120 лет со дня рождения французского писателя Андре Моруа… дата, которую нельзя пропустить ни читателю, ни тем более писателю или историку литературы.
Внешне жизнь Моруа (1885 - 1967) укладывается в несколько строк. Его настоящее имя Эмиль Эрзог. Он родился в обеспеченной семье на севере Франции в Нормандии, получил прекрасное домашнее образование, окончил лицей в Руане и университет в Каннах. Две мировых войны почти не коснулись его. В первой он был офицером при штабе английских вооруженных сил во Франции, а в самом начале второй мировой эмигрировал в США, где сначала преподавал историю литературы в Канзасском университете. Но военная жилка и французский патриотизм все-таки одержали верх. Оставив профессорскую должность, Моруа перебрался в Северную Африку, в штаб союзников, воевал в пустыне, а конец войны встретил в Париже.
В том, как Моруа прильнул – иначе не скажешь – к войне, хотя еще в 1938 году стал бессменным членом Французской академии и получил статус законодателя, видна тяга к другой жизни, не той, на которую он был обречен в тишине кабинета.
Что ж, ему, хотя бы в своем воображении, удалось прожить сотни чужих жизней. Моруа - признанный классик биографического жанра. Практически ничего, кроме биографий и литературных портретов, он не создал. Зато от одного лишь перечня имен закружится голова. Моруа написал о Шелли, о Дизраэли, о Байроне, о Стендале, о Марселе Прусте, о Жорж Санд, о Гюго, о Дюма (отце и сыне), о Бальзаке, о Вольтере, о Флобере, о Сент-Экзюпери… о ком он только ни писал! Его талант счастливо соединял научную добросовестность исследователя с азартом беллетриста.
Но одна фигура особенно манила Андре Моруа − Лев Толстой. Написать о нем Моруа мечтал всю жизнь, бесконечно собирал материалы (он дожил до 80 лет), но так и не решился. И весь свой восторг перед русской литературой ограничил развернутым портретом Тургенева.
Моруа был типичным представителем французской мысли. Страстный интеллектуал, рафинированный эстет, безукоризненный дипломат пера… Наш русский писатель чаще немного леший, косматый лев из дубравы… Чехов вспоминал, как однажды, оказавшись рядом с графом в сортире по малой нужде, невольно скосил глаз и деликатно кашлянул…
- Мда, - шумно вздохнул Толстой. - Вот этим и пишем.
Французский дух чужд такой смачности.
Из отечественных литераторов, пожалуй, ближе всего к Моруа Владислав Ходасевич: тот же холодный лаконизм в портретных очерках, правдивость, только больше горечи и яда.
Если пристально вглядеться в портреты героев, написанных Моруа, можно понять, чего ему не хватало в собственной жизни и что восхищало в судьбе других. Вольтер удивил биографа могуществом старости, ведь только перевалив за 70 лет Вольтер написал свои главные шедевры остроумия. В биографии Гюго его больше всего занимал азарт политической борьбы, за которую тот взялся, отодвинув сочинение книг на второй план; в судьбе Экзюпери, наоборот, биографа поразила гармония, с какой летчик писал в перерывах между полетами и летал в паузах между страницами…
Портрет работы Моруа отмечен налетом дотошности. Недаром его восхищал Наполеон, который не гнушался сойти с коня и пересчитать количество ядер в зарядном ящике: император был уверен, что все поставщики хотят нажиться на армии, и своими внезапными подсчетами пугал махинаторов.
Моруа тоже не доверял первоисточникам, сравнивал слова очевидцев, обязательно все перепроверял.
Но вершиной его жизни (думаю, что к восхищению Моруа своими героями примешивалась и толика зависти) стала блистательная биография «Три Дюма», где писатель ярко описал удивительные судьбы деда, генерала наполеоновских войн, отца, великого Александра Дюма, и драматурга - сына.
Если бы мог, Моруа бы сам прожил залпом эту триаду судеб, отдав в обмен без сожалений свою. Что может быть лучше, чем начать судьбу генералом наполеоновской армии, силачом, который мог, воткнув пальцы левой и правой руки в стволы четырех винтовок, нести оружие на вытянутых руках. А продолжить ее сыном прекрасной мулатки с Антильских островов, что родила генералу гениального отпрыска, который прожил блистательную жизнь обжоры, враля, газетчика, путешественника, писателя, авантюриста, нувориша, что вложил сумасшедшие деньги в замок по имени Монте-Кристо и в конце концов разорился, чтобы доживать последние дни на руках незаконнорожденного сына, третьего Дюма, автора «Дамы с камелиями».
Пожалуй, третий Дюма, строгий, прижимистый, честный педант, ближе всего сердцу Андре Моруа.
Но еще больше о характере Моруа говорит перечень знаменитых имен, не удостоившихся его портрета: Монтень, Шарль Перро... О первом Моруа не написал наверное потому, что сам подражал стилю его великих «Опытов», а судьба Перро, возможно, насторожила темными слухами об участии писателя в черных мессах, оргиях и даже причастности к ранней смерти молоденькой жены. Не почтил вниманием биограф французской литературы ни судьбу великого Блеза Паскаля, ни даже Рабле, - его отпугивал фанатизм обоих: первый был лунатическим мистиком, второй яро воспевал телесный низ, гульфик и пальбу газами.
Чаще всего Моруа писал о великих тенях, о классиках, о тех, кого лично не знал, всегда в профиль, но было и одно исключение – литературный портрет своего наставника, писателя Алена. Это написано в фас. А основу очерка составила речь Моруа, которую он произнес на похоронах.
Эта речь об учителе не менее красноречиво говорит и об ученике.
Моруа вспомнил, как 50 лет назад в класс руанского лицея явился молодой учитель философии, написал по-гречески на доске длинную фразу, обыскал класс глазами, и вперил взор в мальчика Эмиля Эрзога: прочти.
Спрошенный ученик встал и отчеканил с бьющимся сердцем: всеми силами души надо стремиться к истине.
К этим афоризмам учителя Моруа добавляет на закате жизни еще ряд важных для себя моментов и постулатов:
Быть свободным и уметь точно мыслить.
Быть лояльным властям, но не смиренным.
Мыслить возвышенно и без лести.
Быть противником всякой войны, но все-таки повоевать, чтобы иметь возможность судить о войне.
Ограничить чтение десятком любимых книг и перечитывать их всю жизнь.
Страдать, но не жаловаться.
Знать, что после каждой революции на свет появляются такие же власти, что и прежде и, дай только волю, новая власть разродится тираном.
Помнить, - если ты отдашь деньги в рост экономам, они тебя разорят, они будут продавать дешево – потому что разделяют чувства покупателя, и покупать как можно дороже, потому что получают процент от суммы сделки.
Если этот список мыслей продолжить мне придется переписать всю статью Моруа.
И последнее.
Написав однажды статью о Чехове, Моруа поместил ее в сборнике с красноречивым названием «Образцовые судьбы»… под таким заголовком можно поместить и жизнь самого Андре Моруа.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
